Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь. - Филип Фармер

Если ее догадка верна, Владыка тем более не уйдет без рога. Он побоится, что племянница найдет врата и проберется в его дворец.

Анана надеялась, что Уртона сообщит Маккею о дне побега. Что касается деталей плана, то здесь не было никаких сомнений: когда она заснет, дядя попытается убить ее и забрать рог. Но предупредит ли ее негр? В который раз Анана мысленно задала себе вопрос: можно ли доверять наемнику, а вслух произнесла:

— Я пойду с вами. Так у меня будет больше шансов найти Кикаху. Мне надоело здесь.

Он даже не стал делать вид, что обрадовался ее словам. Уртона почувствовал западню. Даже будь Анана искренней, он все равно заподозрил бы неладное.

На красивом лице Уртоны появилась улыбка. Обе стороны просчитывали партию на много шагов вперед, и поединки порою напоминали религиозный обряд.

— Мы сделаем это сегодня ночью, — сказала Анана.

Уртона молча кивнул, соглашаясь, и отправился на поиски Маккея. Через пару минут Владыка встретил его у тропы. Негр не случайно оказался неподалеку — он следил за ними и ждал сигнала Ананы. Беседа не была продолжительной, через четверть часа они отправились на берег ловить рыбу. Анана поспешила в лес — собирать орехи и ягоды. Вернувшись с двумя полными корзинами, она оставила их под своим навесом, а затем незаметно перетащила туда три кожаных меха для воды. Все остальное женщина решила раздобыть под покровом «ночи».

Вечером венды устроили праздник. Шаман обращался к Властителю с молитвами о процветании. Все по очереди вспоминали истории о героях прошлых дней. Ближе к «ночи», набив животы, люди начали расходиться. На страже остались четверо дозорных: один — на вершине дерева у самого моря; второй — на небольшом возвышении — своеобразной смотровой площадке — в центре стойбища; и еще двое воинов отправились охранять тропу на холм.

Уртона, Маккей и Анана объедаться не стали, а унесли угощение под свои навесы. Там они наполнили кожаные мешки копченой рыбой, мясом антилопы, фруктами и орехами. Воду в пустые мехи можно было набрать по пути.

Когда над станом повисла тишина, Анана выползла из-под шаткого навеса. Сквозь приглушенный храп людей доносились крики ночных птиц и далекое львиное рычание. Взглянув на возвышение, она не заметила там фигуры дозорного. Женщина острожно приблизилась к «смотровой площадке» и увидела, что мужчина крепко спит, лежа на спине. Очевидно, он решил прилечь на минутку и, незаметно для самого себя, заснул. А ведь ему полагалось стоять и осматривать окружающий лес, пока его не сменят.

Спустя некоторое время к ней присоединились Уртона и Маккей; трое беглецов отправились в загон, где стояли «лоси», и без лишнего шума оседлали трех животных, приторочив к седлам провизию в кожаных мешках и мехи для воды.

— Я хочу забрать свой топор, — шепнула Анана Уртоне.

Тот недовольно сморщился, но кивнул. Они уже обсуждали этот вопрос, и Владыка считал, что о топоре лучше забыть.

Пока мужчины вели животных к воротам, Анана прокралась к большому навесу вождя. Там было темно, как в угольной шахте, но громкий храп Тренна, его жены и сына позволял ориентироваться без отсутствия света. Анана поползла на четвереньках в дальний угол, наткнулась на женщину, а потом почувствовала под рукой волосатую ногу вождя. Она отшатнулась и стала ощупывать траву рядом с телом; спустя несколько секунд ее пальцы коснулись холодного железа.

Анана выползла из-под навеса, сжимая в руке метательный топор. В какой-то миг ей хотелось убить Тренна и отомстить за надругательство над собой, однако она подавила это желание. Его предсмертный хрип мог разбудить соплеменников. Кроме того, Анана обещала ему и себе не держать в сердце зла. И все же обида терзала ее.

Ворота были сделаны из заостренных жердей, к которым крепились тонкие планки. Для соединения с бревенчатой стеной использовались многочисленные кожаные ремни; несколько толстых полосок кожи служили замком. Анана развязала их, и двое мужчин тихо отворили ворота.

Пока удача сопутствовала беглецам, и их еще никто не заметил. Однако дозорный мог проснуться в любую минуту. С другой стороны, он мог проспать на смотровой площадке всю ночь. Каждый туземец оценивал время по внутреннему хронометру; посчитав свой долг исполненным, дозорный обычно спускался на землю и будил человека, которому полагалось его менять.

Когда «лоси», фыркая — наверное, они возмущались, что их разбудили посреди ночи, — прошли через ворота, беглецы бесшумно закрыли створки и вновь связали ремни замка. Потом Анана, Маккей и Уртона вскочили в седла и медленно поехали вниз по склону. Всадники остановились за сотню ярдов от того места, где, как они знали, находился первый часовой. Анана спешилась и нырнула в кусты. Прокравшись вдоль тропы, она с трудом разглядела под деревом сидящего юношу, с его губ срывался тихий храп. Удар обухом — и дозорный упал на бок, а храп его стал намного громче. Анана вернулась назад, сообщила спутникам, что можно продолжать путь. Поравнявшись с юношей, Уртона хотел перерезать ему горло. Однако Анана сказала, что в этом нет необходимости, поскольку тот потерял сознание надолго.

Второй дозорный, отгоняя сон, лениво прохаживался вдоль тропы. Он спускался с холма на пятьдесят шагов, разворачивался и вновь взбирался по откосу, напевая себе под нос какую-то песню.

В ночной тишине его крик могли услышать другие туземцы. Поэтому Анана решила убрать дозорного точно таким же способом. Она выждала момент, когда воин повернулся к ней спиной, подбежала к нему и оглушила обухом топора. Путь к морю был свободен.

Увидев светлую полоску белого песчаного пляжа, беглецы становились. Последний дозорный сидел на вершине гигантского дерева, которое возвышалось на краю леса.

— Нам не добраться до него, — заметила Анана. — Пусть кричит, сколько хочет — некому передать дальше его сообщения.

Они двинулись вперед, однако окрика не последовало: часовой либо задремал, либо принял их за авангард другого племени, которое спешило добраться до своего стойбища. Впрочем, если даже туземец и узнал посланцев Властителя, осмелился бы он задавать им вопросы?

Проехав около мили, они остановились, наполнили мехи водой и продолжили бег. Правда, неторопливую рысь «лосей» едва ли можно было назвать бегом. Зато всадники могли спокойно погрузиться в размышления, чем, собственно, каждый из них и занялся.

Анана считала, что венды им больше не опасны. К тому времени, когда один из оглушенных часовых придет в себя и поднимет тревогу, беглецы будут уже далеко. Угроза теперь исходила только от Уртоны и Маккея. Дядя не задумываясь убьет ее, чтобы завладеть рогом. Но пока они не найдут дворец, она может не беспокоиться. Без нее Владыке не выжить в этих местах.