Странник. Книга третья. - Игорь Чужин

– Тогда почему ты так легко покинул свой мир? – со скрытым подтекстом спросил меня гвельф.

– Лаэр, тебе известно слово честь?

– Конечно.

– Тогда не задавай идиотских вопросов! – закончил я разговор и ушел к Викане.

Мое живописное вранье окончательно пресекло всякие дальнейшие расспросы 'приносящего смерть', но слухов наплодило не меряно. Ваш покорный слуга, во время посыпания лапшой ушей Лаэра, допустил промашку и не обратил внимания на копошившуюся в двадцати шагах от места беседы, гвельфийку. Заостренные ушки красотки, ловили каждое мое слово, а слух детей леса превосходит человеческий в разы. Примером народного творчества на тему Ингара 'сиятельного', может служить разговор двух гвельфиек случайно подслушанный мной через пару дней:

– Альфия, ну почему дому Анхеля всегда так везет? Мало того что Викана самая сильная 'видящая' среди гвельфов, так еще она беременна двойней! Мне с мужем никак не удается забеременеть, а здесь сразу двойня! Даже мужа Викана отхватила себе такого, что слюнки у всех текут, почему такая несправедливость! Принц из другого мира, говорящий с богами, в котором течет 'древняя кровь', это же с ума сойти!

– О боги! Лария, когда ты не перестанешь молотить языком всякую ерунду. Ты забыла, что говорила, когда Ингар первый в замок пришел?

– Ну и что? Я же не знала что он 'сиятельный', я думала, что он простой хуман, хотя и красавчик!

– Ой, до трепишься ты своим языком, узнает твой Арнил о твоих мечтах, месяц на попку не сядешь.

– Арнил никогда меня пальцем не тронет, потому что знает, что я его люблю! Вредная ты Альфия не позволяешь себе даже помечтать, а без мечты жить скучно! Я вижу, какими ты глазами на Ингара смотришь, сама бы всухомятку его съела.

– Все-то ты видишь, глазастая ты моя! За взгляд спроса нет, а за язык можно поплатиться. В нашем караване любая бегом к Ингару в шатер побежит, стоит ему пальцами щелкнуть, только Викана мигом эту дуру голую гулять отправит. Принцесса за Ингара любого на куски порвет, самка зорга по сравнению с ней ласковый котенок! Хватит ерунду молотить, делом лучше займись. Работы море, а она мечтает.

Треп всегда приносить одни неприятности вот и теперь в результате красиво выдуманной сказки придется соответствовать созданному образу, да и будущих детей воспитывать в традициях, придуманных ради красивого словца. Нежелательные слухи и вздохи женской половины каравана дошли до ушей моей второй половины, поэтому любой даже невинный мой взгляд в сторону существа противоположного пола пресекался ударом в бок, болезненным даже через кольчугу. Мало того Викана требовала немедленного материального доказательства моей страстной любви, а кровь у Виканы требовала очистки, но Тузик как на зло где-то шлялся! Я не мог навредить Викане и отправился на поиски лохматого прохиндея.

Тузик попался в полукилометре от каравана на небольшой полянке, где это чудо природы доедало тушку олененка и рыгало от счастья. Мое появление поломало малхусу весь кайф, и он поплелся за мной на медицинские процедуры. Я разъяснил Тузику его задачу, и он мысленно попрощался с нежной олениной, пока еще находящейся в его желудке.

Лечебная процедура закончилась через час, Тузик, поджав хвост, поплелся в кусты избавляться от обеда, а я, залечив ранки на бедре Виканы, залез под одеяло, изображая из себя замученного жизнью. Это не значит, что я пытался откосить от выполнения супружеского долга, просто я боялся навредить Викане и детям. Бугай я здоровенный и длительное воздержание лечилось в основном многокилометровыми забегами по джунглям и регулярным мордобоем, которые на время отвлекали от мыслей о прелестях супруги. В данный момент тестостерона во мне было выше нормы, и я очень опасался за способность контролировать свои эмоции. Однако я зря за себя опасался, мне нужно было опасаться Виканы.

Одеяло улетело в сторону, словно его и не было, а передо мной предстала обнаженная гвельфийская богиня, плотоядно поглядывающая на свою жертву. Через несколько мгновений меня вытряхнули из штанов, и голова пошла кругом. В мозгу навсегда отпечатались бездонные озера глаз Виканы, в которых я начал тонуть наполненный сладкой истомой, захлебываясь в потоках счастья и вожделения. Это чувство чем-то напоминало смерть, потому что душа отделилась от тела и видела наши сплетенные тела со стороны. Где-то в подсознании возникло чувство удивления, ибо я не ожидал от себя таких акробатических способностей. Движения наших переплетенных тел напоминали странный сюреалистическй танец, исполняемый под музыку любви.

Возбуждение все нарастало, и последние ниточки контроля лопнули, и разум растворился в чувствах, уступив место любви и наслаждению. Сердце рвалось из груди, на волю стараясь пробить грудную клетку и соединиться с сердцем любимой, рвущимся из ее груди мне на встречу. Мои губы слились в полу-крике в полу-поцелуе с губами Виканы, и волна за волной нас захлестывало наслаждение. Наши тела расплетались на некоторое время, не в силах продолжать этот безумный полет и снова соединяясь едва в них, появлялись силы коснуться друг друга. Когда закончился этот праздник наслаждения мне неизвестно, потому что разум вернулся в мою черепную коробку только утром.

Я проснулся и попытался перевернуться с живота на бок, но был остановлен окриком жены:

– Лежать и не шевелиться, пока я царапки у тебя на спине не замажу мазью! О боги и почему я такая буйная, опять с тебя всю шкуру спустила! Это ты во всем виноват, жену нужно любить каждый день, а не раз в год на 'Новый год'!

– Виканочка, каждый день я так тебя любить не смогу, я сдохну! – жалобно произнес я, подстроившись под шутливый тон супруги.

– Вот все вы такие мужчины! Обещаете любить вечно, а как до дела доходит вас и на раз в месяц не хватает. Все, можешь одеваться и умываться, я закончила, – заявила жена и слезла с меня.

Я погрузился в транс и осмотрел себя магическим взглядом. Серьезных повреждений ночь любви моему организму не нанесла, а царапины на спине я залечу за пять минут. Солнце уже встало над лесом и караван, уже вытягивался на лесную дорогу из ночного лагеря. Ко мне подбежала Элата с ведром воды и стала помогать умываться, странно поглядывая исподлобья. Когда я стал вытираться полотенцем ко мне подошел хихикающий Дарт и доложил обстановку. Я выслушал доклад и собирался идти одеваться, но хитрая рожа Дарта заставила меня начать допрос командира хуманов.

– Чему это мы так веселимся, у тебя в заднице свербит? Может ее тебе почесать, проси я смогу, год чесаться не будет.

Однако моя угроза довела Дарта буквально до истерики, и он присел на корточки, схватившись за живот. Мне пришлось взять его за шкирку и потрясти как грушу.