Через камень и море - Барб Хенди

— Ходящие-сквозь-Камень кажутся тебе похожими на кучку шарлатанов?

— Ты — учёная, — ответил он. — Не верь в это.

— Тогда почему ты так долго колебался, когда мы впервые входили в храм Бендзакенджа?

Поражённый, Чейн не знал, что ответить.

— Да, я заметила это, — чуть злорадно сказала она. — Ты боялся входить в святое место. Мы знаем, что есть вещи, в которые мы никогда не хотим верить, и все же…

Чейн ещё раз осмотрел камеру. Она ссылалась на магию, воображаемую выгоду или использование власти, исходящей от более высоких духовных сил. Это только увеличивало призрачное значение религии — разве нет?

По коже пробежали мурашки, ухудшая его ворчащий голод. Он наконец ступил в истинное святое место? Действительно ли это была тюрьма для людей, которые полагали, что их предки, святые или наоборот, когда-то проживали в этом мире, а теперь — в какой-то отдельной сфере загробной жизни?

Чейн шагнул мимо Винн к единственному проходу в камере. Там было слишком темно, чтобы разглядеть что-либо, пока свет не вырос позади него. Винн приблизилась с кристаллом в руках, и свет проник в небольшую круглую камеру.

Там стоял один-единственный поддельный базальтовый саркофаг. Почему он был отдельно от других?

Чейн попятился — до тех пор, пока не налетел на Винн — и обернулся.

— Да что с тобой? — спросила она.

— Помимо того, что нас заперли?

— Да.

Он не мог встретить ее взгляд или дать ей ответ.

— Я посмотрю, может, ещё где проходы есть. А так же надо вдоль лестницы и площадки поискать.

Чейн ушел, направившись вдоль стены позади застывших фигур из базальта. Он не собирался говорить ей о своём голоде. У них обоих в настоящий момент было достаточно поводов для беспокойства, и он не будет заставлять её волноваться ещё и о себе.

Но они должны были уйти из этого места, и как можно скорее.

Винн наблюдала, как Чейн уходит, и не могла прекратить волноваться из-за его бесцветных глаз. За всё то время, пока они были вместе, она никогда не видела, чтобы это держалось так долго. Что-то неправильное творилось с ним — большее, чем просто тревога, вызванная этим странным местом. Но она не могла вынудить его рассказать ей.

Она ступила в небольшую камеру, задаваясь вопросом, почему этот саркофаг хранился в изоляции. Фраза всплыла на границе её сознания:

«Хармун… аджх'альтак со. А'льхён ам леагад чионнс'гнадж», — вспомнила она шёпот Чиллиона.

«Хармун, осени благодатью это место. Наполни меня своей абсолютной сущностью.»

Что это значит? Почему он шептал слова, обращённые к дереву под названием Прибежище в центре Первой Поляны так, будто оно могло ответить на его… молитву?

Винн не забыла рассказ Магьер о воспоминаниях, прочитанных в сознании Вельмидревнего Отче. Кроме упоминания о падении Балаал-Ситта, Магьер узнала больше через ветхого лидера анмаглаков.

Вельмидревнего Отче когда-то звали Сорхкафаре — «Свет на Траве» — и он жил во времена Великой Войны. Как командующий союзнической армии, он ночами бежал с разбросанными остатками его сил от орды нежити. Они отдыхали каждый день, ночи напролёт убегая, и всё-таки добрались до Первой Поляны. Меньше чем половина из них достигла этого места, но там они обнаружили, что никакой не-мертвый не может туда войти.

Винн всегда знала о Первой Поляне и большом дереве на ней, Хармуне. Немного людей, которых она знала, когда-либо доходили до туда, чтобы увидеть его. Она, конечно, еще не была там… пока. Никто никогда не знал, что происходило там во время Забытой Эпохи, но всегда об этом рассуждали. Ни Lhoin'na, ни их миссия Гильдии Хранителей никогда не упоминали этого.

Не казалось возможным, что они не знают, что Первая Поляна существовала ещё до войны. И этот эльф с герцогиней, одетый как Хранитель в одежду белого цвета, шептал название дерева под именем Прибежище.

И это имя, которое всегда было известно ей, оказывается, значит гораздо больше, о чём и рассказывала Магьер.

Винн отбросила эти тайны, встав перед одиноким саркофагом в небольшой камере. Она не была уверена, что действительно хочет знать больше об этом месте, но она не могла проигнорировать возможность понять методы Ходящих-сквозь-Камень. Не исключено, что ей придётся работать через них и герцогиню, чтобы добраться до того, что ей нужно.

Она поднесла свой кристалл к продолговатой табличке фигуры и проследила пальцем по её надписи. Это была своего рода эпитафия, но не такая, какую размещают на могиле возлюбленного или предка. Она изо всех сил пыталась расшифровать архаичные предложения, написанные полностью на гномьем вубри: «Изгой камня… обманщик заслуженных мёртвых… оборвавший наследие… убийца Ситтов…»

Последнее заставило её похолодеть, но она почти достигла нижнего края таблички и конца надписи на вубри. Дальше расшифровать было легче.

«Таллухераг.»

Как и с саркофагом Сундакса — Жадности — и других, название было написано в основании, не на вершине, как было принято в почти любой культуре. Это был тот же самый термин, который она услышала в разговоре в кабинете Хайтауэра, когда Циндер и Красная Руда пришли к нему, а затем исчезли. Все, что Винн прочитала в архаичной гномской эпитафии, разъясняло значение этого заголовка.

Она отдернула палец от холодного черного камня и неосознанно вытерла его о край туники.

Таллухераг — «Бог Резни».

Гномы использовали этот заключительный термин несколько иначе, чем языки других культур. Этим называли убийство беззащитного во время войны или забой животных на мясо. Она попыталась понять несколько более ранних фраз.

«Изгой камня» могло означать изгоя среди гномов. «Обманщик заслуженных мертвых» подразумевало умершего танаэ, или, возможно, даже их смотрителя, Ходящего-сквозь-Камень. «Оборвавший наследие» было слишком неясным, но «убийца ситтов»…

Что-то ужасное произошло в Балаал-Ситте во время войны.

Винн отступила на шаг:

— Бог Резни… — прошептала она. — Убийца Ситтов…

У неё внезапно возникло такое чувство, что за ней наблюдают.

Винн подняла взгляд к безликому куполу головы саркофага, которую приковала каменная цепь. Всё в забытом Ситте, включая вражеские силы, было «потеряно», хотя никто не знал как или почему. Она поняла, что ее первый перевод заключительного символа эпитафии был неполон, поскольку «наследие» могло означать и всю расу гномов.

— Таллухераг… — прошептала она. — Лорд геноцида…

Тень позади неё начала рычать. Прежде чем Винн смогла пошевелиться, тень саркофага скользнула по стене.

— Его настоящее имя — Байундуни. «Глубокий Корень».