Святые старцы - Вячеслав Васильевич Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- В основе нашей деятельности такой же девиз - всё для народа. А любви к нам нет.
- Народ вас еще не знает, - был ответ, - вот когда узнает, тогда и полюбит.
(Видимо, последнее слово отец Алексий произнес «в кавычках».)
Закончилась встреча тем, что отцу Алексию доверительно сообщили: его имя уже несколько раз вносили в списки лиц, подлежащих аресту, но всякий раз «на самом верху» его вычеркивали. Народ ему принимать запретили и. выпустили. Видимо, такой превентивной встречей старца хотели не только «прощупать», но и припугнуть. Но прием людей по-прежнему продолжился, правда, к батюшке теперь приходили только «свои», проверенные люди. После того как однажды в храм нагрянул с проверкой участковый, конспирацию усилили еще больше: встречались с батюшкой втайне от отца Сергия, даже сестры маросейской общины общались с ним посредством записочек. Почти всю зиму 1922/23 года, даже на Двунадесятые праздники, он не служил. Это страшно мучило его.
- Вот заперли медведя в своей берлоге, - говорил старец. -Не могу служить. Украдкой, иногда... А тяжело бывает. Ух, как тяжело! Но что обо мне старом толковать. Церкви бы не навредить. А то увидит меня народ. а «они»-то с церковью, знаете, что могут сделать за это? Церковь моя хоть маленькая, а закроют, жалко будет. Да и нужна она многим. Церковь. главное - церковь. Видно, по грехам моим так.
25 декабря 1922-го скончался отец Лазарь Судаков, прослуживший в храме два года. Отец Алексий говорил о нем, что он был «зрелой пшеницей», что Господь призывает к себе человека тогда, когда он созрел для жизни вечной. И добавлял: это мое последнее Рождество вместе с вами. Но тогда его словам не поверили - присутствие Батюшки казалось вечным.
В первой половине 1923 года отец Алексий тоже не раз говорил духовным чадам о том, что скоро покинет их. «Жаль разлучаться с вами, и хочу быть со Христом, как апостол Павел, - говорил он, - но не знаю, что лучше для вас.» Когда одна из духовных дочерей сказала ему «Батюшка, как тяжело думать о том, что Вас не будет.», он ласково отозвался:
- Глупыш, я всегда с вами буду. Я ничего ни против кого из вас не имею, и ото всех вас у меня останется лучшее воспоминание. Если обрету дерзновение, то за всех вас буду молиться.
Во время проповеди в Прощеное воскресенье, 19 февраля 1923-го, отец Алексий обратился к храму с низко опущенной головой, дрожащим, полным слез голосом:
- Недолго я еще буду с вами. скоро, скоро Господь отнимет меня от вас, недостойного служителя. Сознательно я никого не обижал, я старался каждому помочь. Но вот, может быть, нечаянно, может быть, кого не поравнял, может быть, к кому проявил любви больше, к другому - меньше. Может быть, по немощи моей, чего не доглядел, опоздал где с помощью, пришел не вовремя... А может быть, и совсем проглядел, не пришел. Простите меня. Я ничего ни против кого из вас не имею и, если обрету дерзновение, за всех вас буду молиться. Может быть, кому-либо из вас я не смог, не сумел дать того, что вы от меня ждали, не смог удовлетворить чьих-либо запросов духовных, но хочу таким из вас сказать в утешение: не скорбите. Господь пошлет вам вместо меня другого, который воздаст вам должное и нужное для вас. А меня простите. простите многогрешного.
После этого он поклонился в ноги плачущему храму, вернее - упал перед народом в ноги, приникнув лицом к полу. Ему помогли подняться.
17 марта, в день Ангела отца Алексия, он сразу после службы был вторично вызван в ГПУ, но снова отпущен. «Они моей одышки испугались, боялись, что я умру у них, поэтому так скоро и отпустили», - рассказывал батюшка. Говорил он об этом весело, но бледное лицо и тяжелое дыхание давали понять, что этот визит на Лубянку прошел гораздо тяжелее первого. Потом добавил:
- Вот придет праздник, а меня не будет. Могут со всем скарбом выслать далеко-далеко.
- Нет, батюшка, это невозможно, - возразили ему. - Где же Бог-то тогда?
- Разве можно так говорить? - строго отозвался отец Алексий и после паузы задумчиво добавил: - Нет, не вышлют меня. Никто меня не тронет. Я сам уйду.
В конце мая отец Алексий собрался уезжать на свой традиционный летний отдых - в Верею. Там жила в собственном доме (он сохранился, современный адрес -улица Больничная, 28/9) его старшая дочь с ребенком, туда приезжал на лето и отец Сергий с женой и детьми. Поездки в Верею отец Алексий любил - там он отдыхал от постоянной суеты, многолюдства, там было время почитать и поразмышлять, повозиться с внуками. Он часто служил в верейском храм Святого Илии Пророка, гулял в лесу и на речке Раточке. В 1920-м в Верее он сделал обширные выписки из книги архиепископа Костромского и Галичского Платона (Фивейского, 1809-1877) «Напоминание священнику о его обязанностях по совершении Таинства покаяния»; они стали широко известны среди духовных чад батюшки под общим названием «Краткое наставление для благочестивой жизни». В 1922 году там же была написана «Исповедь внутреннего человека, ведущего ко смирению».
Но преддверие отъезда 1923 года было необычным. В присутствии своей «экономки» Серафимы Ильиничны батюшка сжег личный дневник. А отслужив последнюю службу (это было 30 мая), трогательно попрощался с родным храмом. Дал наставления звонарю, сторожу: «Пожалуйста, смотрите здесь. Время-то какое...» Уже у самой двери вдруг обернулся к алтарю, трижды перекрестился и поклонился.
В Верею с отцом Алексием поехала только Неонила Малиновская. Все обратили внимание на то, что в этот раз батюшка предпочитает прогулкам на солнце работу над каким-то большим письмом.
- Я здесь в тени посижу, в саду у меня мысли рассеиваются, и я не успею написать, - говорил он. - Ведь я для того и приехал, чтобы написать. В Москве бы мне не дали.
Священник местного храма отец Петр зашел к гостю в надежде, что тот послужит у него. На это батюшка ответил:
- Вот поправлюсь немного и приду. Хотя как поправлюсь?.. Вот сегодня всю ночь не спал, думал - помру.
Этот разговор состоялся 21 июня. В пятницу, 22-го старец вел себя как обычно, вечером был весел, вспоминал сына (отец Сергий летом 1923 года жил в подмосковной деревне
