Повседневная жизнь советской коммуналки - Алексей Геннадиевич Митрофанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тебе самому надо дать!
Мистификация не состоялась».
А вот еще одна довольно необычная забава, описанная Юрием Никулиным: «В маленьком чуланчике в подвале нашего дома мы проводили регулярно тайные собрания общества. Окошко без стекла, выходившее в палисадник, служило нам тайником. Если просунуть руку в окошко и сбоку у стенки отодвинуть доску, то в нише можно обнаружить наши сокровища: красную маску из бархата, старинную металлическую пороховницу, наполненную настоящим порохом, ржавый кинжал в ножнах и, главное, свернутую в трубку бумагу, на которой мы записали клятву верности друг другу. Клятву мы подписывали кровью – выдавливали ее из пальцев, предварительно уколов их гвоздем. Во время тайных совещаний наши сокровища извлекались, а текст клятвы непременно перечитывался. Потом мы по очереди играли кинжалом, а иногда, отсыпав щепотку пороха, поджигали его. Красную маску Коля надевал только один раз, когда мы подписывали клятву. С тех пор я доверял Николаю все свои тайны, он рассказывал мне все о себе».
А вот еще пара своеобразных дворовых ноу-хау, описанных Леонидом Пржепюрко: «Наш дом был царской постройки. До его капитального ремонта в 1956 году двери во всех квартирах открывались только вовнутрь квартиры. Это обстоятельство четко усвоили теоретики шалостей – старшие подростки. У многих детей были санки военного образца: большие, со стальными полозьями и довольно тяжелые. Наша шалость с использованием этих санок была ближе к хулиганству. Что же мы делали? Ставили санки вертикально на дверь, нажимали на звонок и “тикали” в укромные места. Хозяйки открывали дверь и получали по ногам удары разного уровня! Сила удара санок по ногам хозяйки была связана с характером хозяйки: чем быстрее она открывала дверь, тем сильнее она получала удар по ногам. Единственно, что я могу сказать в наше оправдание: эта шалость нами применялась к вредным хозяйкам нашего двора, которые не давали проходу нам во дворе и часто жаловались нашим родителям на наше поведение. Нам потом все равно попадало, так как по санкам определялись авторы шалости, и нас, конечно, наказывали, но круговорот природы взаимоотношений поколений продолжался обычно не в нашу пользу! За такие шалости был гарантирован солдатский ремень для мягкого места или стояние определенное время на полу на соли в углу одной из комнат квартиры на голых коленях. Должен отметить, что в зимний период мы также не сидели дома сложа руки. Готовили себе длинные почти полутораметровые крючки в виде кочерги, как для плиты, которую топили углем. Эти крючки нам нужны были для того, чтобы цепляться за большие подводы с колесами на литых шинах, запряженные лошадьми породы “Сибирский тяжеловоз”. Мы одевали (привязывали веревками или ремнями) коньки типа “Снегурок” или “Дутышей” на валенки или бурки и поджидали подводы, затем цеплялись за тыльную часть подводы и катались, таким образом, по улице. Возчики очень не любили нас и старались крепко ударить нас кнутом, поэтому для нас такое катание превращалось почти в спортивное соревнование: кто дольше продержится с зацепленным за подводу крючком, то есть дальше проедет по улице! Должен признать, что такое неофициальное соревнование было очень популярным среди детей близлежащих дворов, особенно среди школьников переростков военного времени, а они для нас были примерами смелости, смекалки и мастерства в катании на коньках. Самый большой успех имели те ребята, которые мастерски могли увернуться от кнута возчика и вывести его из равновесия своим поведением. Окрики возчиков, их матерщина не оказывали на них никакого воздействия, только остановка подводы и погоня возчика за ними прекращали процесс катания этих удалых ребят! Должен отметить, что родители по-разному относились к этим затеям ребят: так, например, матери осуждали их затеи, а отцы, наоборот, восторгались успехами своих сыновей. Их речи во время игры в козла или в карты были, например, следующие: “Послушайте, соседи! Мой Воцька-то, какой молодчина! Десять раз увернулся от кнута возчика Егора и доехал аж до Садовой (царское название улицы, теперь она называется улицей Серова). Им тогда в голову вообще не приходила мысль, что ребенок мог получить просто увечье головы или глаз, действительно матери своими чувствами были на порядок выше отцов по отношению к своим детям».
Он же описывал довольно любопытный и, по всей видимости, достаточно редкий для коммунального мира случай:
«Из воспоминаний детства хочу рассказать еще одну историю, которая обратит внимание читателя на тот факт, что детвора не только шалила, а целеустремленно стремилась к знаниям, к овладению специальностями и мастерством в различных сферах деятельности. Так, например, мой старший брат занимался авиамоделизмом, строил различные модели самолетов: соломенные, кордовые и для дальних полетов. Обычно авиамоделизм начинался с построения соломенных моделей самолета. Они опускались в корыто с мыльной жидкостью и когда модель вынимали из корыта, то его крылья покрывались пленкой и самолет уже мог тогда летать по комнате, направляемый потоками воздуха. На кордовых моделях самолетов и самолетах для дальних полетов применялись бензиновые авиадвигатели, которые ревели в зажатом пространстве двора на уровне двигателя мотоцикла. На общем балконе в то время стояла довоенная металлическая табуретка с металлическими колесами. На ней закреплялись двигатели и начинались их испытания. Нас по очереди усаживали на эту табуретку и катали на ней по балкону, при этом одновременно регулировали тяговую способность авиадвигателя. Шум во дворе был страшный, и, конечно, реакция соседей двора была неординарная! Многие жаловались в компетентные органы, но дети периодически возобновляли испытания двигателей. Остановить этот процесс испытаний авиадвигателей по своей популярности среди детей практически было невозможно! Несмотря на жалобы жильцов двора, испытания авиадвигателей продолжались пропорционально охвату детей авиамоделизмом.
Так однажды сидим мы (примерно десять детей вокруг корыта с мыльной пеной) в большой полупустой комнате нашей коммунальной квартиры, в углу ее топится углем печь, и теплые потоки воздуха идут от нее по всей комнате. Все дети из соломы делают самолеты и окунают их в корыто, затем самолет направленно бросают от себя вперед, и самолеты летают по комнате, увлекаемые теплыми потоками воздуха от горящей плиты. Раздается звонок в дверь, моего старшего брата Владимира нет дома, родители на работе, время примерно 15.00, иду открываю дверь, в дверях стоит милиционер, который говорит, что прибыл по заявлению соседей. Завожу его в комнату, он видит детей от восьми до двенадцати лет, которые мастерят и пускают самолеты. Дальше была немая сцена. Милиционер снял сапоги и сел к корыту и стал мастерить самолет, а затем пускать его по комнате.
