Пробуждение - Нефер Митанни

нас было много разговоров, споров, но шли годы, а ничего не менялось… И все наши планы были на перспективу, но никто не знал, когда мы сможем их воплотить. Это начинало утомлять… и я начал понимать, что вся организация зиждется на одних лишь спорах и мечтах о будущем. А конкретных действий почти не было…

- Почти? То есть какие-то действия общество всё-таки предпринимало? – Левашов вновь что-то отметил в бумагах.

- Да, - кивнул Сергей и продолжал вполне охотно: - Мы беседовали с солдатами… Потом писались программые документы, которые, однако, дальше бумаги не продвинулись…

- Вы сейчас говорите о так называемой «Русской правде» полковника Пестеля и «Конституции» капитана Муравьёва?

- Да, совершенно верно.

- И вас они не устраивали?

- Нет, дело не в этих программах, хотя и по ним я соглашался не со всем… Мне хотелось действий, воплотить хоть малую часть из того, что декларировали, а действий не было… Мы погрязли в спорах… И я понимал, что чем дольше мы будем спорить, тем меньше согласия меж нами будет… Всё выливалось в демагогию… А воз, который мы решились вести, с места не сдвигался…

- А каково ваше отношение к планам цареубийства? – генерал задал едва ли не главный вопрос, волновавший его как следователя.

- Отрицательное! – не раздумывая ответил Сергей. – И я не единожды высказывал своё резкое неприятие этого предложения.

- Почему? – усмешка тронула губы генерала.

- Я – христианин, православный. Моё убеждение - нельзя построить, пролив кровь.

- Но ведь и многие ваши сотоварищи, тоже крещённые, однако они выступали именно за физическое устранение не только самого Государя, но и всей фамилии.

- Ваше превосходительство, я могу отвечать только за себя, за свои собственные убеждения и поступки… Цареубийство вызывало моё противление, я решительно высказывался против того… И это, в числе прочих факторов, усиливало мои сомнения в целесообразности моего дальнейшего членства в Обществе.

В тот день он долго отвечал на вопросы генерала, стараясь как можно более точно описать свою роли в обществе, свою позицию. У него возникло убеждение, что это ему удалось.

Вернувшись в камеру, он устало опустился на узкую тюремную кровать, накинул на плечи шаль, вдыхая лёгкий ромашковый аромат волос жены. Анна передала ему эту тёплую вещь вместо с маленьким портретом, на котором она была изображена с сыном. Акварель была сделана совсем недавно, художнику удалось достаточно живо передать черты Анны и Сашуньки.

Портрет работы Elenawatson. При создании использован исходник - П.Соколов "Портрет княгини М.Н.Волконской с сыном Николаем,1826"

И сейчас Сергей часами смотрел на портрет, вспоминая всё, что случилось за месяцы до его ареста. Тяжелые роды, его тревогу за здоровье жены. Их первую прогулку вместе с сыном. Усадив на санки Анну, державшую младенца на руках, он сам катал их по ближайшим к дому улицам. Она была очень весела и смеялась по-детски открыто и заразительно. Да она и была точно ребёнок – беззащитная и маленькая, похожая на птичку. Их крошечный сын, укутанный в толстое меховое одеяло, смотрелся куклой на руках свой маленькой мамочки. Эта их воздушная хрупкость и миниатюрность трогали его до слёз. Когда вернулись домой, он принялся осыпать поцелуями разрумяневшееся с мороза лицо жены, подхватив на руки, закружил, заставил вновь смеяться.- Ах, сударь, отпустите меня, нам пора кушать, - смущаясь, выскользнула она из его рук.И он отпустил сокровище, а потом с замиранием сердца наблюдал, как младенец сосал небольшую упругую грудь, по-хозяйски вцепившись в неё ручонками. Сейчас при этом воспоминании, у него слёзы навернулись на глаза. Неужели это никогда не повторится?! Неужели недавняя короткая встреча в тюрьме была последней?! Какой же он болван, что мог политику считать важнее своей любви! Все послевоенные годы он искал смысла в своей жизни, стремился к чему-то значительному. И даже не подозревал, что смысл всего его существа заключается в этой изящной девочке, ставшей его женой. Это она одной лишь своей улыбкой и взглядом глубоких тёмных глаз заставляла трепетать всё его существо, горячила кровь и кружила голову. Ради неё он хотел жить! Она сама была его жизнь! И сейчас, в тюрьме, в глухой одиночке только лишь воспоминания о ней, её таком красивом и родном лице с удивительными тонкими чертами придавали ему сил и вселяли веру, что они будут вместе. Только вот хватит ли всей его жизни, чтобы искупить вину перед Анной и сыном?Сейчас, лёжа в лазарете, Петрушевский вспомнил, как в один из допросов рассказывал о том, что происходило перед восстанием и непосредственно в самый роковой день.Допрос вёл сам Император. Тогда Сергея поразило, что Николай не был раздражён и рассержен как было при их первой встрече. Нет, сейчас перед ним был усталый человек с печальными голубыми глазами. Николай и не пытался скрыть, что его желанием было – поскорее покончить со всеми этими разбирательствами. Перед Петрушевским предстал не царь, а человек, уставший и постаревший в одночасье. И Сергей невольно проникся сочувствием к императору. Теперь уже зная, что другие члены общества довольно охотно давали показания, Петрушевский тоже не видел смысла запираться, поэтому отвечал прямо и тем более, не пытался как-то выгораживать себя.- Скажите нам, господин Петрушевский, каковы были настроения в среде заговорщиков, когда стало известно о смерти покойного государя, что вы решили, как предполагали действовать? – спросил Николай, глядя ему в лицо.- Мы не ожидали такого поворота, - отвечал Сергей. – Общество в столице определило, что в случае воцарения Константина Павловича, нам надлежит приостановить наши действия.- Почему? – коротко бросил Николай.- Мы полагали, что следует понять, какой ход примут дела при новом императоре.- Хм, логично, - усмехнулся государь. – А потом, когда стало ясно, что Константин Павлович не примет трон?- Когда возникла ситуация междуцарствия, мы решили, что это время, когда надлежит действовать…Мы понимали, что вот настал тот момент, когда мы можем повернуть дело ко благу отечества не когда-то в неясной отдалённой перспективе, а уже сейчас. Мы решились действовать, не откладывая.- Полагали ли вы лично и другие члены общества получить какие-либо личные выгоды для себя? – Николай спросил и проницательно посмотрел на Петрушевского.- Нет, члены общества не искали благ для себя лично, - решительно отвечал тот и добавил: - нашим намерением было поставить Россию в такое положение, которое бы способствовало упрочнению государства и оградило бы страну от переворотов, подобных французской революции. Я ручаюсь, что члены тайного общества были