Верховный стратег. Роман - Александр Ерунов

Отставив котелок в сторону, я потянулся и сделал вид, что укладываюсь спать. Уже почти стемнело, и это пришлось как нельзя кстати. Если разбойники что-то и видели, то разглядеть деталей они уже не могли. Я сложил одеяло так, чтобы оно имитировало человеческую фигуру, лег с ним рядом, а затем незаметно отполз в сторону. Место для наблюдения за происходящим было выбрано мною за деревом в нескольких шагах от созданного муляжа. В тусклом мерцании затухающих огоньков костра он почти не отличался от настоящего человека, разве что только не шевелился.

Разбойники не торопились покончить со мной сразу, давая возможность уснуть крепче, и я отдал должное их выдержке. Суетливость и желание как можно быстрее достичь поставленной цели чаще всего приводит к провалу, но мои противники действовали на удивление расчетливо. Прошло минут двадцать, прежде чем я не то чтобы услышал, а скорее интуитивно почувствовал приближение врагов. Передвигались разбойники настолько бесшумно, что у меня невольно возникла мысль о своей недооценке противника. В их действиях чувствовался скорее профессионализм наемных убийц, чем робкая осторожность грабителей-дилетантов.

«Неужели мой приятель Эмерли успел-таки так быстро организовать погоню? – промелькнула в моей голове мысль. – Что же, тогда он времени зря не терял!».

Теперь убежище за деревом не казалось мне таким уж надежным. Если это и в самом деле наемники, то моя хитрость с муляжом надолго их не задержит. Я еще раз использовал «Всевидящее Око». Убийцы заходили с трех сторон, стараясь отрезать мне любые пути к отступлению. На них были облегающие костюмы, не имеющие складок, а потому не издающие ни малейшего шороха при ходьбе, а также мягкие мокасины, приглушающие звук шагов. У каждого в руке был кинжал.

«А что, если убийцы тоже знакомы с магией?! – возникла у меня паническая догадка. – Тогда я сейчас перед ними, как на ладони!».

Стараясь не шуметь и даже не дышать, я осторожно поднялся на ноги и извлек Стрекозу из ножен.

Магией убийцы может и не пользовались, но вот слухом обладали просто феноменальным. Даже самое легкое мое движение тут же заставило их насторожиться и замереть. Тишина теперь стояла полная, и единственное, что ее нарушало, так это стук моего сердца. Обменявшись какими-то знаками, темные фигуры продолжили свое движение. Нужно было на что-то решаться: или продолжать прятаться, или первому нанести удар. Я решил, что второе в данный момент предпочтительнее. Пока убийцы не узнали, что под одеялом никого нет, в этом мог быть некий момент неожиданности. Едва они приблизились к муляжу и склонились над ним, я выскочил из своего укрытия, в несколько прыжков преодолел разделявшее нас расстояние и нанес удар ближайшему ко мне противнику.

К сожалению, мои действия не оказались столь же скрытными, как их собственные. Шум привлек внимание всех троих, они повернули головы в мою сторону и тот, кого я избрал своей первой жертвой, успел уклониться от удара. Клинок Стрекозы лишь скользнул по правому плечу убийцы, оставив глубокую, но вовсе не смертельную рану. Меня удивило, что он даже не вскрикнул от боли, а молча перехватил кинжал в левую руку и тут же бросился на меня.

Не спорю, его яростная самоотверженность выглядела со стороны очень эффектно, но была не совсем продуманным шагом. Я уже успел вернуть свой меч в боевое положение, и убийца сам с размаху напоролся на его острие. Он умер сразу, так и не издав ни единого звука, но двое других с выгодой для себя воспользовались его смертью и яростно атаковали меня. Мой меч застрял в теле мертвеца, и у меня под натиском атакующих бандитов никак не получалось вытащить его. Какое-то время мне удавалось прикрываться убитым, как щитом, но такая тактика не могла срабатывать бесконечно. Рано или поздно бандиты достали бы меня своими кинжалами, тем более, что владели они своим оружием очень даже неплохо. Я оттолкнул обмякшее тело на одного из них и резко дернул Стрекозу на себя. Меч наконец-то освободился, но на это были потрачены драгоценные секунды, и второй бандит успел нанести удар. Как мог, я попытался уклониться от него, но клинок все равно задел бок, отозвавшись в теле резкой болью.

Мое положение становилось все серьезнее. Я был один против двоих, да к тому же раненый. В том, что эти парни не новички в своем деле уже сомневаться не приходилось. Мне необходимо было свести к минимуму их превосходство, что я и попытался сделать. Кинжал оружие ближнего боя и, чтобы использовать преимущества длины своего меча, я отпрыгнул на шаг назад. Стрекоза запорхала в воздухе, не давая моим противникам возможности приблизиться, но каждое новое движение давалось мне все с большим трудом. Рана, вероятно, оказалась достаточно глубокой и болью сковывала мою подвижность. Я понимал, что долго мне так не продержаться, а поэтому нужно было решать исход схватки прямо сейчас.

Что больше всего поражало меня в этих парнях, так это полное отсутствие каких бы то ни было эмоций. Они абсолютно безразлично восприняли смерть своего товарища, на их каменных лицах не дрогнул ни один мускул. И еще это чудовищное молчание. Обычно в пылу схватки бойцы подбадривают себя какими-то выкриками, оскорблениями противника, бранью. Эти же до сих пор так и не издали ни звука. От этой пугающей тишины становилось немного не по себе. Казалось, что ты сражаешься не с живыми людьми, а с бездушными механизмами или восставшими из могилы зомби.

Но, кем бы они там ни были, а мне необходимо было биться за свою жизнь, и спасение заключалось в атаке. Я собрал всю свою волю в кулак и, стараясь не обращать внимания на боль, бросился вперед. Это был коронный каскад приемов даккерейцев, отточенный мною за годы службы в полку до автоматизма, и для бандитов он стал неприятным сюрпризом.

У любого противника можно найти слабое место. Их слабость оказалась в излишней самоуверенности. Эта парочка решила, что я слабею и почти нахожусь в их руках, а для победы достаточно будет взять меня измором. Раненный человек быстро теряет силы, значит рано или поздно он допустит ошибку, не успеет отразить удар, а то и вовсе не устоит на ногах. Моя же контратака застала их врасплох, да и техника владения мечом у даккерейцев необычная, редко встречающаяся в других местах. Ударом с разворота я напрочь снес голову одному из бандитов, а затем на противоходе пронзил острием Стрекозы грудь второго. Тот замер, попытался сделать вдох, отчаянно схватился за лезвие моего меча в надежде вытащить его, а затем бессильно опустился на колени и упал на землю.

Все было кончено, и я, тяжело дыша, бессильно опустился на колени. От напряжения сердце бешено колотилось в груди, а боль в боку становилась просто нестерпимой. Немного переведя дух, я осторожно ощупал рану. Рубаха была насквозь мокрой от крови, и первым делом необходимо было остановить кровотечение. У меня для этих целей имелся отличный бальзам, рецепт которого когда-то дал мне Бургул гра Гул. Он всегда готов был помочь своему другу, особенно в тех случаях, когда это ему ничего не стоило. Не скажу, чтобы Бургул был таким уж скрягой, но карьеру авантюриста он избрал исключительно ради того, чтобы зарабатывать себе на жизнь, и неуклонно следовал этому железному правилу, стараясь извлечь из любого дела максимальную выгоду для себя, иногда даже в ущерб компаньону.

Что же касается бальзама, то орки всегда славились своими воинами, а хороший воин это не только тот, кто лихо машет мечом или точно стреляет из лука, но и тот, кто в состоянии самостоятельно позаботиться о себе в случае ранения. В этом отношении они превзошли все другие народы, даже славящихся искусством врачевания эльфов. И хотя их настои, мази и прочие снадобья выглядели ужасно, были омерзительны на вкус и запах или жгучи, как раскаленные угли, но зато действовали всегда безотказно. Мои товарищи по даккерейскому полку на первых порах относились к орочьим снадобьям с подозрительной брезгливостью, и лишь опробовав на себе, окончательно уверовали в их эффективность.

Ни для кого не секрет, что орков не очень-то жалуют все прочие обитатели империи, а некоторые даже считают их кем-то вроде разумных зверей, но я не разделяю этих предрассудков. У меня было много знакомых среди представителей этого народа, а некоторых из них я с полным правом могу назвать своими друзьями. Они отважны в бою, никогда не бросят тебя в беде, и при всем этом обладают какой-то детской непосредственностью, столь не вяжущейся с их грозным видом.

Я подошел к своим вещам, порылся в заплечном мешке и извлек оттуда пару пузырьков, один с жидкостью, другой с мазью, а так же суровую нитку и железную иголку. Подбросив в угли костра сухих веток, я раздул огонь, чтобы действовать не вслепую, и, сняв рубаху, занялся своей раной. Сначала я обработал ее жидкостью, которая остановила кровь и заметно утихомирила боль, а после этого прокалил иголку на огне, вдел в нее нить и наложил несколько швов на порез. Потом я густо смазал рану пахучей черной мазью из второй склянки и перевязал ее полотняной тканью.