Отступники Старого мира - Георгий Воробьёв

Механик посмотрел на меня, на машину и убрал планшет, а я спросил:

— А для чего это всё?

— Ты не слышал? — удивился механик. — Менаги устраивает самую большую разведку за всё время. Он собирает всю технику, какую может, чтобы отправить экспедиции сразу в нескольких направлениях.

Он осмотрелся и добавил:

— Некоторые вездеходы на ладан дышат, а новые всё приходят и приходят. Надо куда-то этот металлолом девать, а то уже сейчас они еле влезают…

Механик замолчал, оглядывая ряды машин, а я спросил:

— Где Менаги собрался взять столько людей?

— Не знаю. Похоже, постоянных работников с колоний переведут в разведку.

— Кто же тогда будет добывать топливо?

— Я не знаю. Моё дело вообще маленькое, мне только учёт нужно вести, да проверять, чтобы всё это железо было на ходу.

— Надеюсь, — я усмехнулся, — к моему возвращению конкретно этот вездеход никуда не уйдёт.

В этот момент вернулся младший механик, и старший переключился на него, кажется, пропустив моё замечание мимо ушей:

— Так вот, Е08 и М17 проверь, а потом займись теми, — он ткнул в несколько машин, стоявших отдельно. Младший механик еле поспевал записывать за ним.

Я понял, что наша беседа окончена. Эта выставка машин мрачно подсказывала, что мои представления о непростом будущем были слишком оптимистичными. А я с ними только-только примирился.

Размышляя об этом, я покинул склад, пересёк улицу и вошёл в здание администрации. Просторный вестибюль, утопающий в сумраке, встретил меня шорохами, звуками хлопающих дверей и эхом разговоров. Здесь всё жужжало в унисон складу — громче, чем обычно. Я подошёл к стойке дежурного. Позади неё, на стене, до сих пор красовался плохо стёртый герб Лакчами. Дежурный направил меня в нужный кабинет для утверждения запроса на материалы, но получить взрывчатку по-прежнему можно было только через координатора проекта — устаревшая схема оборота оружия и опасных веществ всё ещё действовала. Должность координатора проекта после революции слилась с новоиспечённой позицией главы Антарты. Меня взволновала возможность лично увидеть легендарного Менаги, которого многие из нас считали избавителем колоний от власти Лакчами. Вот только на месте его не было.

— А где он? — поинтересовался я.

— Проводит инструктаж по экспедициям в здании фермы, — не поднимая головы, ответил дежурный. — Но лучше подождать его здесь. Туда всё равно никого не пускают, кроме участников экспедиций.

— На ферме? Зачем? — «Январь» сегодня не прекращал удивлять.

Дежурный оторвался от своих дел и посмотрел на меня.

— Им нужно было очень много места, — ответил он, — Менаги согнал большую толпу рабочих.

— Да? Нас даже не предупреждали…

— Никого не предупреждали, — равнодушно отозвался дежурный, — это приезжие. Менаги набрал для этого новых людей за рубежом.

Трудно описать облегчение, которое несла эта новость. Значит, нам не придётся возвращаться к условиям времён Лакчами. Экспедициями займутся новые команды, а мы будем снабжать их топливом, пока они сами не найдут месторождения. Возможно, на несколько месяцев придётся хорошенько напрячься, зато потом всё станет гораздо лучше. Больше топлива — больше денег, а значит, нас ждали благополучные времена.

Я думал, что часть персонала с «Зари» будет переведена на экспедиции. После разговора с механиком ситуация стала выглядеть ещё хуже. Так что новость о новых рабочих просто окрылила меня. Даже сгустившееся в последние недели разочарование перестало быть таким монолитным. Я быстро получил подтверждение на свой запрос по материалам и отнёс его на склад. Пока я ждал погрузки труб в вездеход и возвращения Менаги, можно было зайти в клуб и выпить чего-нибудь горячего. Выйдя со склада, я посмотрел в конец улицы, за которым открывался вид на ветряки и стоявшее поодаль огромное здание фермы, величественно проступающее из снегопада. Некоторые считали его символом расточительства — учитывая затраты на постройку и поддержание этого искусственного огорода, продукты с него были не сильно дешевле, если не дороже, чем доставка из-за океана. Но мне ферма казалась символом независимости Антарты, и было что-то знаковое в том, что экспедиции начинают свой путь именно отсюда.

Я вошёл в клуб воодушевлённым и сразу ощутил странный диссонанс местной атмосферы со своим состоянием. Здесь царило то же настроение, какое одолевало меня всего полчаса назад. Жалюзи на окнах были наполовину закрыты и слабо пропускали свет с улицы, отчего зал утопал в полумраке. На большинстве столов стояли перевёрнутые стулья. Сцена терялась в темноте, и всё заведение казалось безжизненным. Я не сразу заметил, что на одном из столиков включена лампа, тусклый свет которой падает на двух посетителей. Бармен, казалось, дремал, когда я подошёл к стойке и заказал себе кофе. Он молча наполнил мне кружку, взял деньги и вернулся в своё сонное состояние.

Я не стал донимать его разговорами и направился к единственным гостям клуба. Это была странная парочка: старик с длинными седыми волосами, зачёсанными назад, и молодой парень примерно моего возраста. Оба сидели в куртках, хотя в клубе было не так уж и холодно.

— Позволите? — спросил я, подойдя к столу.

— Разумеется, присоединяйтесь, — ответил старик.

— Ашвар Шел-Тулия, — представился я.

— Ка́рру Шо́лла, — отозвался старик.

— Маи́ф, — представился парень.

— Карру Шолла?! — я уже и не гадал, какие ещё сюрпризы меня ждут сегодня. — Архитектор?

— Прошу… — старик поморщился, — давайте, пожалуйста, обойдёмся без восторгов и просто проведём время в беседе с интересными людьми.

Я еле удержался от вопросов. Карру Шолла был ещё одной местной знаменитостью, которая, пожалуй, затмевала даже Менаги. Всё лучшее и наиболее прогрессивное здесь было его заслугой. До меня доходили слухи, что Масштабное Освоение предполагалось провести, построив кучку станций, вроде «Зари», только ещё экономичнее, если не сказать беднее. Но когда Шолла, успевший зарекомендовать себя в Лакчами, был назначен на проект главным архитектором, планы преобразились. Повсеместная электрификация, недоступная на тот момент большинству городов, полноценная клиника и общежития, амбициозная ферма — всё это были его идеи. Да весь «Январь» — город среди бескрайних снегов — был бы одним большим складом с парой бревенчатых бараков, если бы Шолла не продавил своё ви́дение на совете благородных семей.

Я никогда не встречал его раньше, но ни о ком другом до Менаги здесь не говорили так много. В изумлении я сел на стул, затаив дыхание и приготовившись ловить каждое его слово. Но я совершенно не ожидал, что главный архитектор Антарты окажется простым человеком из плоти и крови, а не демиургом, создающим новые миры.

Когда я только прибыл на континент, белая пустыня произвела на меня гипнотическое впечатление. Это и неудивительно, учитывая, что в Лакчами снег бывает только на