Москва и Московия - Сергей Александрович Калашников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По речушкам севернее волока прошли быстро, хотя попутное течение и было ничтожным, но путь здесь значительно короче, всего-то вёрст шестьдесят. Ну а выйдя в Сухону, мы просто избавились от груза, чтобы идти скорее: впереди глубокие русла, которые незачем промерять. Лодка наша понеслась как угорелая. Прикинули остатки топлива и опять переставили в редукторе пары шестерён ради увеличения хода: время поджимало.
Сплавляющиеся по течению барки с грузами, которые подгоняли вёслами перевозчики, мы обгоняли, как стоячие. Манометрический лаг показывал ход двадцать пять километров в час. Врёт! Потому что в сочетании с течением выходит под тридцатник. А это скорость не нынешнего века. Нет, не врёт. Устюг Великий мы миновали тем же днём, покрыв около четырёхсот вёрст часов за пятнадцать, если верить в точность хода деревянных часов в условиях вибрации.
Уже на Двине догнали одну из наших барж, остроносую, что шла с товарами из Вологды. Я ещё удивился радостной встрече Фёклы со скромным экипажем этой крупной плоскодонки. Моторист и помощник моториста оказались её младшими братьями, моими недавними курсантами. А лоцман, который тут вообще капитан, старшим братом. А кроме них на борту были только сопровождающие груз.
– Третью ходку делают, – отчитались девчата о результатах встречи, потому что мы с Софи сидели в сторонке, замотав голову платком, и хранили инкогнито. – Вторую с верховьев да одну встречно. Игнатка в смятении: говорит, что таких деньжищ, какие ему за перевозку платят, он и представить себе не мог.
«Сейф для судовой кассы, – сделал я отметку в Софочкиной памяти. – И личное оружие экипажу. Только смотри ж, чтобы не слишком холодное».
Конечно, я обратил внимание на грузовую марку – с перегрузом идут. Вместо семисот пятидесяти пудов, составляющих двенадцать тонн, тут не меньше тысячи – шестнадцать метрических тонн. Нельзя же так жадничать! Или купчина обманул, закидал больше, чем пообещал? Второй раз встаёт проблема взвешивания. Хотя всё же видно по осадке! Блин, да что же делать с необразованностью местных!
Через сутки уже у Холмогор обогнали и вторую нашу баржу – тупоносую. Тоже шла с перегрузом, да ещё и без мотора. Не иначе запороли шарманку неопытные шарманщики. Мои бы ипсвичские такого не допустили.
Архангельск мы обошли обмелевшей протокой, скребя днищем по песку и швыряя за корму песок и вырванные плицами растения. Тихонько, на самом малом, помогая себе шестами, протолкались под удивлённым взглядом пасущейся на берегу одичавшей козы, вы шли в море и свернули налево – тут ненаселённые острова, куда Фёкла нас с Марфушей и высадила. Генеральный план – дождаться возвращения флейта или шхуны и вернуться с ними, как будто из Копенгагена или Антверпена.
Угнавшая лодку в Архангельск Фёкла наконец-то справилась и со включением сцепления, и с подданием газу при этом. Уже на обратной дороге эти операции стали у неё получаться, потому что мы с Софи не слезали с попутчиц, втолковывая им тонкости обращения с шарманкой. А что делать, если кроме как на здешних тутошних русских, рассчитывать больше не на кого.
Марфа, успехи которой в освоении техники скромнее, осталась со мной. Ну то есть с Соней, которая, как всегда в условиях вынужденного безделья, затосковала. Смотрела на море в зрительную трубочку, словно Ассоль, поджидающая алые паруса, вспоминала свой первый поход вокруг берегов Шотландии. Они ещё тогда с Мэри готовились вступить в стихотворную перепалку с синими людьми Минча. И вот сейчас хозяюшка моя начала слагать вирши, причём по-русски. Упрямые такие, с не вполне понятным мне ритмом, про то, что она не станет плакать, потому что за спиной мерно дышит седой океан, а впереди вьются мокрые ленты дорог.
Между тем англичане и голландцы начали проходить мимо нас в устье Северной Двины. А вскоре показался и «Энтони». Сонька мигом подала сигнал дымом, а потом знаками семафорного телеграфа передала своё имя.
Шхуна подняла сигнал «Вижу ясно», приняла немного к западу и спустила на воду шлюпку.
* * *
Капитан Коллинз товары в Архангельск не доставила – она привезла нефть, металлы и почти всю школу. В ипсвичском имении остались только старший и младший братья Смиты. Один обеспечивал работу гвоздильного заводика, а второй продолжал занятия с младшими классами.
Существенной новостью стало то, что дядя Эдуард теперь является формальным хозяином поместья, поскольку сведения о том, что его старший брат Джонатан перековался в голландцы, достигла берегов Туманного Альбиона. Сами земли, на три четверти заросшие сорным лесом, особо никого не интересовали, поскольку никаких выгод без вложения серьёзных средств не сулили. Ну а супруг тётушки Аннабель проследил за тем, чтобы бумаги были оформлены правильно, он ведь по судебной части служит.
Потом прибыл и отец, доставивший много самого дешёвого чугуна и некоторое количество грузов, закупленных местными купцами. В них, как обычно, полный разнобой, но объёмы, выраженные в единицах веса, относительно невелики. Если пересчитывать на массу, то Архангельск работает преимущественно на вывоз. Вот поэтому-то оба наших судна быстро загрузились и двинулись обратно. Причём папа увёз маму и третьего лейтенанта Кэти Корн, которая ради этого перешла на «Агату» с «Энтони». Надо же хоть одну внучку показать бабушке и дедушке! Да, они собираются на Ямайку и не появятся здесь целый год.
А за время нашего с Софи отсутствия завершили постройку буксира, в принципе, повторяющего трёхтонку: стало понятно, что придётся таскать местные барки. Достроили тупоносую двенадцатитонную баржу. И сделали плоскодонку с винтом. Пока, ради обкатки непроверенных решений, выполнили её в уменьшенном варианте. Дело в том, что сам винт поместили в тоннель, чтобы на мелких местах не чиркнуть об дно. А поскольку этот тоннель протянулся вперёд до самого носа, то вышел катамаран, волокущий брюхо по поверхности воды. Знатный уродец получился, но по дну винтом, действительно, не чиркает и носится как угорелый. Нет, если в варианте разъездного катера – штука роскошная. Только вот где и кому на нём разъезжать? Особенно, учитывая дефицит выездных мотористов и низкую их выучку.
Парни, занимавшиеся водомётом, не сдались и сделали сразу два новых образца: один для чистой воды, а второй – для грязи болотной. Первый давал на выходе высокое давление и большой расход, а второй проталкивал сквозь себя даже болотную жижу с ряской, корешками и листиками и отбрасывал эту, по сути, пульпу метра на полтора-два, если направить сопло
