Жемчужная луна - Кэтрин Стоун

– Мои родители умерли вскоре после того, как я родилась, – сказала Джулиана. – Они вышли в море и утонули во время ужасного шторма.

– Неудивительно, что ты так боишься воды.

– Я не боюсь, больше не боюсь, особенно рядом с тобой. – Выражение его глаз, появившееся после этого робкого признания, заставило ее трепетать от незнакомого, но мощного влечения. Она смутилась и только через несколько минут смогла продолжить придуманную ею легенду о дочери богатых родителей, сироте, выращенной еще более богатой теткой, которую воспитали в самых лучших английских школах Гонконга.

Когда Джулиана заговорила о Вивьен, она смогла говорить правду.

– Это очень современная женщина, она во всем опережает свое время. Ее магазин процветает, и она сделала целое состояние, инвестируя деньги в наиболее процветающие торговые фирмы Гонконга.

– И ты рассчитываешь продолжить ее дело?

– Надеюсь. Только не на бирже, а в моде. Когда-нибудь мы вместе с тетей откроем собственный дом моды. – Джулиана улыбнулась. – Мы даже придумали для него название.

– Какое же? – спросил Гарретт, чьи глаза сияли от счастья.

– «Жемчужная луна», – ответила Джулиана.

– Ты останешься со мной сегодня, Джулиана? – спросил Гарретт к концу ужина, хотя они едва прикоснулись к изысканным яствам, стоявшим перед ними.

– Да. Сегодня, завтра, столько, сколько ты хочешь! – сказала Джулиана Гуань, приемная племянница самой независимой и удачливой женщины Гонконга. На ней было элегантное платье, чудесная прическа, она прекрасно говорила по-английски. Она выглядела современной, утонченной и опытной девушкой, на самом же деле она практически ничего не знала об интимных отношениях мужчины и женщины.

Джулиана слышала, что китайские девочки, младше ее, продают себя американским солдатам, навещающим Гонконг в увольнительных. К таким в китайской общине относились с отвращением. Но еще большим презрением пользовались те, кто отдавал свое тело просто так, даже не беря деньги, чтобы оправдать свой позор.

Однако служивые, что посещали бары вроде «Дена» в «Ваньчжае» были чаще всего пьяны, так что вряд ли эти девочки испытывали к ним такие же чувства, какие она к Гарретту… или испытывали?

Знали ли они наверняка, что их сердца разорвутся, если им скажут «прощай»?

«Нет, – решила Джулиана, – не могут они чувствовать то, что чувствую я. Невозможно испытывать такие чувства день за днем, ночь за ночью, каждый раз с новым человеком».

– Джулиана? Что с тобой? Ты такая печальная.

– Мне не хватало тебя.

– Мне тоже не хватало тебя, всю жизнь. Теперь я тебя нашел, и никогда не отпущу.

«Это первая ложь, которую он мне сказал, – поняла Джулиана, – но он сам не знает, что лжет. Он в самом деле верит, что мы соединились навечно».

Джулиана чувствовала, что этот дисциплинированный, сильный, решительный мужчина уже изменил всю ее жизнь. «Но, – подумала она, – даже ты, Гарретт, не властен над судьбой».

Когда они оказались одни в номере, Гарретт провел рукой по ее лицу и спросил:

– Ты ведь никогда не занималась любовью, правда?

– Нет, никогда.

– Мы вовсе не должны сейчас заниматься любовью, Джулиана. Только когда ты захочешь. Нам ни к чему спешка.

– Тебе придется вернуться во Вьетнам?

– Да, – серьезно ответил он. – Но я вернусь к тебе, любовь моя, где бы я ни оказался. И когда мой срок службы закончится…

– Тогда люби меня сейчас, Гарретт, – мягко прервала его Джулиана. – У нас есть причины для спешки – мы не останемся вместе навеки. Не знаю почему, но это так.

Гарретт и раньше занимался сексом. Это были просто путешествия в мир наслаждения, умелые, но хладнокровные. Любовь с Джулианой была совсем иной. Эта девушка пробудила в нем нежность, о которой он и не подозревал.

Утром в их номер доставили чемодан для Джулианы. Он был полон самых изысканных платьев из атласа и шелка.

– Это от моей тети.

– Да, она действительно современная женщина. Мне бы хотелось познакомиться с ней.

– Ты познакомишься.

Однако Гарретту не суждено было встретиться с Вивьен. Когда Джулиана позвонила ей, чтобы поблагодарить за одежду и договориться о встрече за чашкой чая в «Пен», Вивьен с благодарностью отклонила ее предложение – словно она тоже отлично знала, что следующие шесть дней будут последними. Шесть дней, воспоминания о которых заполнят всю их жизнь.

– Я напишу тебе, – обещал он Джулиане перед отъездом. – Я вернусь как можно скорее. Не плачь, Джулиана! – шептал он, сцеловывая ее слезы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать самому. – Я вернусь.

«Нет, ты не вернешься», – думала она с уверенностью, поражавшей ее саму.

И горечь от уверенности в том, что он не вернется, отчасти смягчалось другой уверенностью: он останется жив.

– Я люблю тебя, Джулиана.

– Я тоже люблю тебя, Гарретт, и буду любить всегда.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

После того, как они вынуждены были расстаться и были изгнаны из волшебного рая любви, каждому из них пришлось пережить трагедию. Для Джулианы ею стал обширный инфаркт Вивьен, произошедший как раз во время ее отсутствия и послуживший мрачным свидетельством того, что ее любовь к Гарретту была столь же запретной, как и детские мечты о жизни на суше. Гарретта поджидала смерть старшего брата, сбитого над джунглями Вьетнама, смерть, которая вызвала ярость и безумное желание отомстить.

Но это не означало, что он ошибся в своей любви; это означало, что смерть Блейка отрезала ему путь к ней.

По пути в Даллас, во время дозаправки в Токио, он позвонил в дом, выходящий окнами на Долину Счастья. Как только он назвался, домработница, явно враждебно к нему настроенная, сразу рассказала о несчастье с Вивьен. Теперь она выздоравливает, сказала ему женщина, и Джулиана постоянно дежурит у ее постели, там, где ей и следовало быть с самого начала – вместо того, чтобы быть с ним.

Гарретт знал, что Джулиане не приходило никаких сообщений в «Пининсулу», хотя Вивьен отлично знала, где она находится и значит, сама решила не беспокоить ее. Гарретт попытался переубедить домработницу, но не смог. Не удалось ему найти ее и в больнице. Сейчас было не время делить с ней его боль, а если бы Джулиана услышала его голос, она сразу бы догадалась, что с ним тоже стряслось что-то страшное.

Он позвонит ей из Далласа.

Даллас… это так далеко от Гонконга. Сияющее над Техасом солнце горячо и ослепительно, его лучи грозили стереть из памяти нежные образы Джулианы и воспоминания об их любви. Горе его родителей было так безутешно, их ненависть ко всему азиатскому так велика, что на этом фоне его недельное пребывание в раю показалось ему далеким и чем-то нереальным.