Львиная охота - Александр Щеголев

Возле киоска с вывеской "Твой шаркодер" стояла в одиночестве красивая девушка. Очень красивая. Безжалостно красивая, как говорил один мой опытный приятель (рано состарившийся). Струилась медленная музыка, на крыше киоска рождались объемные движущиеся картины, зазывая меломанов. Девушка делала вид, будто изучает обложки оптических шаров, на самом же деле она поглядывала на меня. Безжалостно красивая... Спокойно, Жилов, остановился я, береги себя. Психика твоя изменена нейроволновым взрывом, так что не верь глазам своим. Какая же это девушка? Такая же ведьма без возраста, как и врач в больнице. Наверное, ей показалось, что она тоже меня откуда-то знает, как и все прочие в этом городе. Терпи, Жилов, это ведь и есть слава... Красавица неожиданно подмигнула мне - едва поймала мой взгляд. Я подмигнул ей в ответ. Мальчишество, конечно...

Дитя роскошной итальянки, между тем, пыталось надеть наручные часы на свою ножку - на тонкую расцарапанную щиколотку. На каждой руке у мальчика уже было по детскому будильничку, и на левой, и на правой. Мать, внезапно обратив на это внимание, вскочила и с размаху шлепнула его по щеке. Голова ребенка мотнулась, как тряпочная.

- Никогда так не делай, никогда! - срывающимся контральто крикнула она.

Я дернулся было к ним, однако Вивьен уже догнал меня, уже взялся рукой за мое плечо.

- Не вмешивайся, - попросил он.

Мальчик беспомощно заплакал. Вопрос "п-п-почему" прыгал на его трясущихся губах.

- Потому что состаришься раньше времени! - орала женщина.

- А почему Глупый Кот так делал?

Мать уперла руки в бока и растерянно посмотрела на меня. Потом она посмотрела на мужа, который спокойно доедал свой хлеб с моцареллой.

- Мамма миа! - произнесла она в сердцах. - Этот дьявольский мультфильм...

- Не обращай внимания, - тихо посоветовал Вивьен. - Рудименты прошлого. Вон тебе пресса, расслабься.

Я сбросил с плеча его руку и направил стопы к лотку с печатной продукцией. Расслабиться после увиденного было непросто. Прилавок ломился от книг, журналов, газет, плакатов, этикеток, открыток, наклеек и тому подобное. Я выбрал солидную ежедневную газету с характерным названием: "ХРОНИКА ДОБРА" и пошел обратно.

- А вы, это... - оторопело позвал меня парень, стоящий по ту сторону прилавка. - А деньги?

- Деньги? - Я посмотрел на друга Вивьена. - Разве это не бесплатно?

Тот промолчал, тщетно пряча гадкую улыбочку.

- Вот тебе и каждому по потребностям, - сказал я, возвращаясь. - Вот тебе, бабушка, и новый круг рая. Всего лишь рудименты прошлого, товарищи... Сколько с меня?

- Два дуата или двадцать сантимов, - виновато ответил продавец. Простите, я не хотел вас обидеть.

Я пошарил по карманам.

- Знаешь, дружок, тут такое дело... Сколько это будет в копейках? Я, признаться, не разбираюсь ни в ваших дуатах, ни, тем более, в сантимах.

- У вас нет при себе денег?

- Копейки - это не деньги? - озадачился я. - Тогда как насчет центов? Или счет идет на рубли и доллары?

Он брезгливо покрутил в руках предложенные ему монеты. Было ясно, что нормальных денег среди них так и не обнаружилось.

- Ну, ладно, - легко решил продавец, - берите так. Ерунда все это. Желаю вам здоровья.

- Космолазы помнят свои долги, - успокоил я его. - Даже став культовыми писателями.

Прежде чем покинуть это место, мне вздумалось попрощаться еще и с девушкой-меломаном, на которую моя внешность произвела столь сильное впечатление - а может, наоборот, я хотел с ней поздороваться? - но той возле музыкального киоска уже не было. Жаль.

Свернув с бульвара, мы продолжили путь. Проспект Ленина, бывший когда-то тесной, заполненной транспортом улицей, и называвшийся, если не ошибаюсь, Веселым проездом, оказался решительно преображенным. Теперь он был на удивление широк, тих и зелен. Проспект был достоин своего имени.

- Как устроишься, зайди в отделение Национального Банка, - сказал мне Дрда. - Не откладывай в долгий ящик. Никто здесь не возьмет у тебя денег, если они не местные, имей это в виду.

- Ох, куда только мне не надо зайти! - простонал я.

- Что, большие планы?

- Прежде всего - к Подножью. Ради этого, собственно, я и приехал. Как там Дим Димыч, что слышно?

- Говорят, плох. Я, к сожалению, с ним лично не знаком.

- Что плох - и без того известно. - Я вздохнул.

- Много вас, писателей, понаехало, - пихнул меня Виви в бок. - И все к Русскому Фудзияме. Вы что, сговорились?

- Разумеется. Операция под кодовым названием "Свистать всех наверх!". Послушай, я не хочу это обсуждать. Тебе случайно не знаком человек по фамилии Скребутан?

- Кто?

- Стас по прозвищу Бляха. Бывший расстегай. Неужели ты не слышал, как он тут в свое время куролесил, ставил на рога всю полицию? В заварушку был в группе ректора. Я пытался с ним связаться из Ленинграда, но... Даже не знаю, жив ли он. Семь лет не виделись.

- Станислав Скребутан? - мой провожатый чуть не поперхнулся удивлением. - Ого!

- Что-то не так?

- Это нынешний председатель совета директоров Национального Банка. Один из тех, кто оказался не против, чтобы революция вынесла его на самый гребень волны. Вот пусть он и объясняет тебе про денежную реформу. Я пришлю ведомственный справочник с телефонами, сможешь связываться со своим Бляхой, сколько душе угодно.

- Спасибо, мичман, - сказал я, не испытывая почему-то благодарности. Наверное, потому, что в разговоре не было больше искренности. Я чувствую такие вещи, как замужняя баба - ценное качество для профессионального шпиона. Вивьен Дрда давно и прочно думал о чем-то, о чем не решался или не желал заговорить вслух, он смотрел на меня и видел вместо бывшего соратника всего лишь источник информации. Теперь я в этом не сомневался.

- Долго нам идти? - непринужденно поинтересовался я.

- Вон, отель уже виден.

- Так ты ведешь меня в гостиницу?

- А куда же еще?

Я смерил взглядом оставшееся расстояние и засомневался:

- А ты успеешь?

- Что?

- Рассказать, о чем вы с лейтенантом Шиллингом шептались в коридоре, пока девчонка проверяла мои рефлексы?

Он не сбился с ноги, не изменился лицом, не задышал прерывисто. Прекрасная выдержка у человека. А может, просто реакция замедленная. Он улыбнулся краешками губ:

- Нашел девчонку! По моим сведениям, Рафе тридцать семь. Хотя, кое-кто уверен, что ей только тридцать пять, я имею в виду, конечно, ее мужа.

- Рудольфа Шиллинга?

- Ага, догадался! Да, это несчастный Руди. У них с Рафой довольно сложные отношения, я стараюсь в эти дела не вмешиваться... - Вивьен потер щеку. Ту самую, которая, возможно, до сих пор побаливала. - Ты прав, тебя мои проблемы тоже касаются. В конце концов, человека похитили на твоих глазах.