Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений - Эдмунд Фелпс

Приходится сделать вывод, что ни волнующие путешествия, позволившие открыть новые земли, ни блистательные открытия в науках, ни последовавшие за ними важные изобретения не могли быть причиной резкого и устойчивого роста производительности и заработной платы в XIX веке в экономиках Западной Европы и Северной Америки, вступивших в стадию «взлета». Скорее, взрывной рост экономических знаний в XIX веке должен быть следствием возникновения совершенно нового типа экономики — системы порождения эндогенных инноваций, которые могли поддерживаться многие десятилетия, пока система продолжала работать. Только такое структурирование этих экономик, которое способствовало внутренней креативности, прокладывая пути от этой креативности до инноваций, то есть обеспечивая то, что мы можем назвать эндогенной инновацией, могло вытолкнуть эти страны на крутую тропу устойчивого роста. Если здесь и было какое-то фундаментальное «изобретение», то оно состояло в оформлении таких экономик, которые в своих попытках создания инноваций опирались на креативность и интуицию, заключавшиеся внутри них самих. Это были первые в мире современные экономики. Их экономический динамизм превратил их в чудо современности.

Нам нет нужды на основе данных о росте производительности делать вывод о наличии (или отсутствии) динамизма, подобно тому, как физики делают вывод о существовании темной материи и темной энергии. Революция в обществах, обладающих экономиками, вступившими в стадию «взлета», распространилась далеко за пределы этого небывалого феномена — постоянного и внешне устойчивого роста. Когда увеличилось число первых предпринимателей, которые в конце концов затмили собой торговцев, и когда все больше людей стало заниматься новыми методами и продуктами, то есть внедрять их и придумывать, для все большего числа участников стал радикально меняться сам опыт труда. Повсюду — и в розничной торговле, и в текстильной промышленности, и на «Улице жестяных кастрюль» (Tin Pan Alley)[16] — люди в своей массе стали заниматься придумыванием, созданием, оценкой и проверкой нового и обучением на опыте.

Таким образом, современные экономики в определенном смысле вернули обществу «дух героизма», который надеялся обнаружить Смит, поскольку возникло желание выделиться из толпы или ответить на брошенный вызов. Также эти экономики дали обычным людям, наделенным самыми разными талантами, своего рода процветание — опыт вовлеченности, личностного роста и самореализации. Даже люди с немногими или скромными талантами, которых едва хватало, чтобы найти работу, приобрели опыт применения собственного разума — проработки возможности, решения задачи, осмысления нового способа или какой-то новой вещи. Короче говоря, искра динамизма создала современную жизнь.

Эти современные экономики, настоящие и прошлые, — их польза и издержки, условия их возникновения, демонтаж некоторых из них, их оправдание и сегодняшнее ослабление тех из них, что сохранились, — вот тема этой книги.

Часть 1

Опыт современной экономики

Он был <…> жертвой ностальгии

по своему роду, по своей эпохе,

по европейскому человеку

и по своей славной истории

желаний и мечтаний.

Глава 1

Как современные экономики достигли динамизма

Извечный секрет необычайной продуктивности гения — в его умении находить новые постановки задач, интуитивно предугадывать теоремы, приводящие к новым значительным результатам и к установлению важных зависимостей. Не будь новых концепций, новых целей, математика с присущей ей строгостью логических выводов вскоре исчерпала бы себя и пришла в упадок, ибо весь материал оказался бы израсходованным. В этом смысле можно сказать, что математику движут вперед в основном те, кто отмечен даром интуиции, а не строгого доказательства.

В первой части этой книги первые современные экономики рассматриваются в качестве ядра современных обществ, возникших на Западе в начале XIX века. Их невиданный динамизм нашел отражение и в других областях общества. Мы опишем, как эти экономики изменили не только уровень жизни и стандарты труда, но и сам характер жизни, ведь динамизм проявляется самыми разными способами. Затем мы перейдем к изучению того, как и почему возникли эти экономики, определившие нашу историю.

Современная экономика — в том смысле, в каком этот термин используется здесь, — означает не экономику наших дней, а, скорее, экономику со значительным уровнем динамизма, то есть воли, способности и стремления к инновациям. В таком случае можно было бы спросить, что делает современную экономику современной — так же, как уместен вопрос о том, что делает современной современную музыку. Если национальная экономика является комплексом экономических институтов и сетью экономических установок, то есть экономической культурой, какая именно структура этих элементов подпитывала динамизм современной экономики? Для начала нужно прояснить само понятие динамизма и его связь с ростом, с которым его часто путают.

Инновация, динамизм и рост

Повторим: инновация — это новый метод или новый продукт, который становится новой практикой в какой-то части мира[17]. Новая практика может возникнуть в какой-то одной стране или группе из нескольких стран, а потом распространиться далее. Любая такая инновация предполагает одновременно порождение чего-то нового, то есть придумывание какой-то новой вещи и ее разработку, и первоначальное внедрение. Следовательно, инновации зависят от определенной системы. Инновационные люди и компании — это только начало. Чтобы у инновации появились хорошие перспективы, обществу требуются люди с экспертными знаниями и опытом, позволяющими судить о том, стоит ли заниматься разработкой той или иной новинки; имеет ли смысл финансировать предложенный проект; наконец, когда новый продукт или метод разработан, стоит ли пытаться запустить его в оборот.

До последних нескольких десятилетий инновационной системой считалась национальная экономика. Чтобы осуществлять инновации, страна должна была сама заниматься как разработкой, так и внедрением. Однако в глобальной экономике, в которой национальные экономики открыты, разработка может осуществляться в одной стране, а внедрение — в другой. Если инновация, осуществленная силами какой-то одной страны или многих, внедряется затем в какой-то другой стране, это внедрение не рассматривается в качестве инновации, по крайней мере в глобальной перспективе. Однако отбор иностранных продуктов, которые могли бы быть хорошо встречены на внутреннем рынке, может потребовать такой же прозорливости, как отбор новых концепций для дальнейшей разработки. Различие между инновацией и имитацией является базовым, но граница между ними часто размыта.