Сердце мертвого мира - Айя Субботина

  Миэ отшатнулась. Хани пыталась вспомнить, неужели и правда волшебница ничего не поняла еще тогда, в Яркии? Мудрая, - девушка с грустью помянула старую женщину и попросила у Гартиса милости для нее, - всех предупреждала, что смерть в битве - не самое плохое, что может статься от встречи с шарашами. Тогда пришлось убить многих сельчан, нескольких женщин, детей. Но таремка не желала принять участь, уготованную жрецу из Иджала. И Хани, как не пыталась, не могла винить ее за слабость. Если бы только она сама могла спасти того, кто не заслужил участи сегодня покинуть мир живых.

  - Простись с ним. Время есть до первых звезд. - Хани глянула на волшебницу, но женщина только еще дальше отстранилась, обхватила себя за плечи, и зашагала проч.

  Перед глазами Хани замельтешили служители Скальда, кто-то налетел на нее плечом. Девушка, придя в себя, дошла до дасирийского воина, встала перед ним на колени, и подняла край шкуры, которым тот был укрыт. Кто-то успел обнажить его по пояс, скинув рваную рубаху, всю в запекшейся крови, кольчугу и меч прямо рядом с воином. Верхняя часть тела Арэна сделалась густо-синей, с красными и зелеными пятнами. Из левого плеча торчал округлый бугор, правое стало одной сплошной раной. Не насмотрись Хани сегодня на сломанные руки, ноги, вырванные глаза и вывороченные животы - испугалась бы. Но теперь страх в ней задеревенел.

  - У него вывихнуто плечо, - достал ее слух мужской голос. С противоположной стороны от Арэна, сидел угрюмый чужестранец Раш. - Если бы кто взялся подержать, я мог бы попробовать...

  Тут Раш сделал паузу, помялся, так и не сказав, что же собирался пробовать.

  Хани поманила рукой одну из женщин, что помогали присматривать за ранеными. В руках ее была глиняная посудина с отваром, из которого жрецы Скальда делали примочки. Обмакнутая в него овечья шерсть, приложенная к ране, немного снимала боль и ускоряла заживление. Женщина, чье лицо опухло от слез, молча протянула фергайре мокрый отрез шерсти, и пошла дальше, покачиваясь на слабых ногах. Хани приложила шерсть к ране Арэна. Тот слабо пошевелился, глаза под веками забегали, но воину не стало сил открыть их.

  - Зараза не попала в нутро, - с удивлением сказала Хани, заглядывая в рану. - Боги пощадили его.

  - Это у северян называется "пощадили"? - как-то беззлобно бросил Раш.

  Чужестранец выглядел не многим лучше остальных - Хани заметила это, еще когда он помогал отбивать у волка-Эрика тело Талаха. Девушка проглотила горечь, убила слезы, и положила себе не забыть осмотреть Раша, как только закончит с Арэном.

  - Я могу вправить ему вторую руку, - настаивал чужестранец. - Только нужно, чтоб Арэна крепко держали, иначе только хуже выйдет.

  Хани не понимала, о чем толкует Раш. Ее больше занимала рана на плече дасирийца. Дождавшись, пока подействует отвар, осторожно тронула края раны - Арэн не издал ни звука. Напротив, лицо воина расслабилось, голова свесилась набок. Девушка снова взялась за его рану, теперь основательнее ощупала плечо - кажется, кость была цела. Не иначе дасирийца обласкала сама леди Удача, подумала девушка. Что бы там ни говорил Раш, но Арэну сегодня повезло дважды, больше чем многим, которые не пережили битву и не доживут до рассвета.

  - Мне нужно зашить рану, пока он спит. Я оставила сумку в пещере. Принесешь?

  Раш сперва вскинул брови, словно не веря, что его определили на роль посыльного мальчишки, потом глянул на друга, что-то проворчал под нос и зашагал прочь.

  Девушка только теперь заметила, что из-под кольчуги выглядывает кожаный круглый короб, край его распоролся и в дыре видать кончик залитого сургучом туба. Уж не эти ли важные письма дасириец вез Владыке севера? Она несколько мгновений раздумывала, стоит ли их брать. Арэн будто бы говорил, что они очень много значат. Будет несправедливо, если затеряются в суматохе. Хани погладила Арэна по голове, отодвинула в сторону грязные светлые волосы. И заплакала. Потихоньку, пока никто не мог видеть ее слабости. Фергайра не плачет, если хоть кто может видеть ее - так наставляли сестры в башне Белого шпиля. Но слезы рвались наружу.

  Где-то поодаль ото всех, сооружали погребальные помосты. На них уже клали тела мертвых северян, щедро поливали маслом, которое воители привезли с собою. Служители Скальда заканчивали последние молитвы, готовясь провожать северян в царство Гартиса. А еще дальше, завернутый в шкуры, умащенный маслами и бальзамами, лежал Талах. Хани даже не могла проститься с ним. Может, после, когда тело шамаи повезут в Сьёрг, у нее будет возможность сказать над ним хоть несколько слов. Но сердце рвалось на части именно сейчас. Иногда оно стучало так часто, что каждый вдох приносил боль. Ей больше жизни хотелось оставить все, забыться, броситься к мертвому шамаи и в последний раз наглядеться на него. Еще немного, чтоб запомнить любимые черты. Почему боги так мало отпустили Талаху, почему не дали им встать для благословенного союза?

  - Нечего по живым слезы лить.

  То говорил Берн. Хани, увлекшись горем, не услышала его шагов, или же северянин нарочно подошел тихо, чтоб не спугнуть ее. Девушка торопливо смахнула слезы.

  - Устала, - сказала первое, что пришло в голову.

  Берн тронул ее за плечо, легонько сжал пальцы.

  - Я знаю, что сегодня было много смерти, фергайра. Ты молода еще, чтоб принимать тяжкие испытания, но на все есть какая-то нужда. Всякому отсыпано столько горя и отлито столько слез, чтоб в меру было все выдержать. Молодые деревья часто гнуться по ветру, какие-то ломаются, другие - с годами становятся крепше. Сдается мне, ты из второй породы, древесина у тебя добротная.

  Хани непонимающе вскинула голову. С чего вдруг вождь Артума, правая рука умершего Владыки Севера стоит здесь и утешает ее? И нет в его голосе злости и спеси, речь теплая, взгляд греет.

  - Я знаю, Берн. Но слез так много, если их не пролить, ослепну.

  - Мы повезем шамаи в Сьёрг, как ты и просила, раз такая его воля. В дороге будет время, чтоб проститься. Прибереги слезы до того часа, а пока - присмотри за воинами, которых больше некому обласкать.

  Она кивнула. Берн ушел, по пути столкнувшись с Рашем, мужчины обменялись долгими взглядами. После, карманник протянул ей суму. Хани выудила из нее несколько горшков с мазями, костяную иглу и моток с жилами. Совсем недавно она точно так же штопала щеку чужестранца. Потом кривой уродливый шрам заговорил жрец Скальда, и теперь от него осталась только белесая змееподобная линия, которая вскорости, тоже расползется и вовсе исчезнет.

  - Послушай, я хотел спросить, - начал Раш, как только Хани открыла горшочки и смешала прямо на ладони их содержимое. Подумав мгновение, добавила еще немного зеленого смердящего бальзама из первого горшка, и снова растерла. - Там, в замке вашего Конунга. Я видел кой чего, но не знаю - чего это было?