Чик Боудри – техасский рейнджер - Луис Ламур

На кухне он снова взглянул на скелет.

– Да, Джил, – сказал он, – у тебя была хорошенькая жена. У тебя была маленькая дочка. У тебя был прекрасный дом и прекрасное будущее, и вдруг явился кто-то. Джил, я тебе обещаю: я найду его и узнаю, что сталось с твоей семьей, пусть даже через шестнадцать лет.

Запад – это зачастую жестокая и пустынная земля, где жара, холод, засуха и наводнения снимают свою страшную жатву, измеряемую человеческими жизнями, но эту дикую долину Джил Мейсон обжил и обустроил, он нашел все, о чем мог мечтать мужчина, и потерял все по вине убийцы.

– Сдается мне, Джил, что у тебя было не слишком много лошадей и скота, да и денег тоже. А убили тебя из-за жены. Ты был симпатичным парнем, который выстроил прекрасное жилище, так что, могу спорить, она не сама тебя бросила.

Он захоронил останки, завернув их в одеяло и сколотив на скорую руку гроб из досок, найденных в амбаре, а на оставшейся доске написал имя и добавил: "Убит в сентябре…" и год.

Месяц спустя, покончив с делами, Боудри слонялся возле станции дилижансов, которую некоторые называли "Остановка у Гейбла". Поблизости находился магазин, салун и несколько лавочек. Место, которое Боудри окрестил Долиной Мейсона, лежало в нескольких милях отсюда.

Станцию дилижансов построил Гейбл Хикс. Он же заправлял ею, будучи ее полноправным хозяином. Раскачиваясь на стуле, откинутом к стене станции, Гейбл Хикс выпустил длинную струю табачной слюны в пыль того, что он называл улицей. Не часто ему попадались такие внимательные слушатели, как этот молодой человек.

Чик Боудри, тоже откинувшись назад и забросив ноги на перила крыльца, слушал, занятый собственными мыслями. Хикс здесь давно, он любит поговорить, у него есть, что рассказать, и он пережил все, о чем говорил. Боудри давно понял, что в выигрыше всегда тот, кто слушает, а не тот, кто рассказывает.

Солнце согрело улицу до полусонной дремоты.

– Да! Я тут сорок с лишним лет! Приехал на Запад в крытом фургоне. Дрался с индейцами в каждом уголке тутошних гор и равнин. Вы, молодые, думаете, что теперь жизнь на Западе трудная! Вас бы сюда раньше! Пусть даже двадцать лет назад! А что теперь? Землю-то загубили! Столько народу понаехало! Понастроили ранчо через каждые шестьдесят миль! Да теперь нельзя проехать по тропе, чтобы кого-нибудь не встретить!

– Лет пятнадцать-двадцать назад тут, должно быть, земля была стоящая, – вставил Боудри. – Могу спорить, что тогда здесь было много свободных открытых пастбищ! И не так уж много тех, кто ездил по тропе.

– Больше, чем ты думаешь, – Гейбл Хикс снова сплюнул, окатив застигнутую врасплох ящерицу. – Некоторые живут тут до сих пор: Мэд Соуэрс, например, Билл Пейссак, Дик Рубин. Все здесь начинали, Старый Джонни Грир, городской бездельник, – тоже. Тогда он бездельником не был. Он был трудягой-ковбоем… пока не начал пить.

Чик Боудри опустил стул на все четыре ножки и подобрал с земли палочку. Быстрым движением руки он вытащил сзади из-под ворота рубашки отточенный как бритва метательный нож и принялся строгать.

– Вам, наверное, чертовски трудно приходилось тогда. Воды почти нет, женщин тоже. Тяжело вам было.

– Женщин? – Хикс сплюнул. – Были женщины. Даже у Джонни Грира была женщина, когда он сюда приехал. Симпатичная, хотя и не такая, как другие. Вот Мэри Мейсон – та была настоящая красавица.

Нож Чика соскользнул и отрезал длинную щепку.

– А куда же они все подевались? – удивился он. – Я не встретил ни одной красавицы с тех пор, как попал к вам в город. А если подумать как следует, я вообще не встретил ни одной женщины!

Он внимательно осмотрел палочку.

– У этих красавиц наверняка были дочки, теперь они как раз в моем возрасте. Что случилось?

– Конечно, у них были дети. Некоторые до сих пор здесь, хотя в город приезжают редко, разве что в магазин. Вот, например, Мэд Соуэрс, у него хорошенькая дочка. Судя по тому, что я слыхал, скоро должна приехать домой. Она училась в пансионе для молодых леди. Мэд вроде как попросил меня ее встретить.

– Дочка? Значит, мне стоит тут поошиваться да приглядеться к ней.

– Ни единого шанса для бродяги-ковбоя! Этот Мэд богач, хотя если посмотреть на его дом, никогда такого не скажешь! Свинарник! Да, сэр, свинарник!

Он сплюнул.

– Да в общем-то она ему и не дочь. Он – ее опекун. А это значит, что он распоряжается ею как хочет.

Лицо Хикса посуровело.

– В его лапах побывала не одна женщина. Не хотел бы я, чтобы он распоряжался какойнибудь из моих дочерей. Паршивый человек.

Чик зевнул и встал, нож тут же исчез. Хикс обмерил его проницательным старческим взором: два револьвера, ястребиное лицо, глубокий вдавленный шрам на правой щеке.

– Надолго к нам? – спросил он.

– Может, и надолго, – Чик подтянул и поправил оружейный пояс. – А если найду работу, то пробуду еще дольше.

– Аверилл вроде хотел нанять несколько человек.

Боудри усмехнулся.

– Пальцем не пошевелю, пока у меня есть сорок долларов! – сказал он.

Хикс засмеялся.

– И правильно. В твои годы я был таким же. Если в кармане звенел лишний доллар, я чувствовал себя богачом.

Чик Боудри перешел улицу и направился к "Одинокой звезде".

Прошел месяц, и он кое-что узнал. Вначале его начальник, капитан Мак-Нелли, сомневался: все-таки шестнадцать лет – большой срок. И все же разрешил Чику расследовать этот случай.

Боудри начал с того, что через службу рейнд-жеров навел справки о событиях в Ричмонде и Галвестоне.

Самуэль Гейтсби был уважаемым бизнесменом, южанином с широкими связями в НьюЙорке. Сразу после Гражданской войны он преумножил состояние.

Гилберт Мейсон служил майором в армии южан, женился на девушке, которую знал с детства, и приехал на Запад, полный энергии, надежд и любви к прелестной молодой жене. Судя по документам, Запад поглотил обоих без следа.

Боудри запросил дополнительную информацию на Гейтсби. Этот человек вложил большие деньги в хлопковую и кораблестроительную промышленности и оказался давним другом и сослуживцем Мейсона.

Под навесом "Одинокой звезды" Боудри остановился и прочитал письмо, полученное несколько дней назад:

"Самуэль Гейтсби исчез шестнадцать лет назад, выехав из Эль-Пасо. Два его брата, оба состоятельные люди, предложили вознаграждение в несколько тысяч долларов за информацию о его местонахождении. Больше о Гейтсби не слышали. Тагвелл Гейтсби желал бы находиться в курсе всего, что вы узнаете. Если это будет необходимо, он готов выехать на Запад для опознания".

Большой камень около дома в долине отмечал чью-то безымянную могилу. У Боудри на этот счет имелись кое-какие мысли, но он не думал, что там лежал Гейтсби.

Когда Боудри вошел в салун, на физиономии Джонни Грира появилась надежда, поскольку последние три недели ковбой в черной шляпе с низкой тульей не раз угощал его. Боудри сел за стол и знаком пригласил Грира присоединиться.

Джонни, слегка покачиваясь, заторопился к столу Чика. Мрачный бармен, оторвавшись от стула в дальнем конце бара, принес два стакана и бутылку.

– Подайте нам пару порций вашего бесплатного ланча, – сказал Боудри и бросил на стол монету.

Подождав, пока бармен вернулся на место, Боудри налил виски и после того, как Грир осушил стаканчик, налил ему еще и отодвинул бутылку.

Джонни с обидой взглянул на него.

– Сначала поешьте чего-нибудь, потом продолжите, – приказал Боудри. – Надо поговорить.

– Спасибо. Здесь мало кто уважает меня, старика, а все потому, что иной раз пропущу стаканчик-другой.

– Джонни, я хочу кое-что узнать, а вы единственный человек в городе, у которого хватит смелости мне все рассказать.

Черты лица Джонни заострились, налитые кровью под опухшими веками глаза поднялись и… опустились.

– Что бы я ни знал, все позабылось из-за виски.

– А мне кажется, не позабылось, – спокойно сказал Боудри. – И я думаю, что из-за этого вы начали пить.

Чик снова наполнил стакан Джонни, но старик к нему не притронулся.

– Джонни, что случилось с Мэри Мейсон?

Лицо Джонни побелело так, будто ему стало плохо. Он посмотрел на Боудри совершенно трезвым взглядом. Черные глаза Боудри глядели на него жестко и безжалостно.

– Она умерла. И не спрашивайте ни о чем.

– Джонни, – сказал Боудри мягко и убедительно, – человек по имени Джил Мейсон выстроил себе дом, о котором мог только мечтать, привез жену, чтобы вместе наслаждаться жизнью, у них была маленькая дочурка. Я тоже хочу иметь свой дом, Джонни. И вы тоже. Любой человек к западу от Брасос не отказался бы от собственного дома. Джил Мейсон выстроил его своими руками. Его мечта исполнилась, но его убили, Джонни. Мне надо знать, как это случилось.

– Он убьет меня!

– Джонни, большинство здесь видит в вас обыкновенного опустившегося пьянчужку. Но я смотрю на это по-другому, потому что знаю ваше прошлое. Вы были великолепным ковбоем, одним из лучших. Для того чтобы стать тем, кем вы были, нужно быть настоящим мужчиной. И чтобы завоевать такое уважение, которым пользовались вы, тоже надо было быть настоящим мужчиной. Что произошло, Джонни?