Социология - Владислав Бачинин

Основные социокультурные метаморфозы, сопутствовавшие Ренессансу: 1) изменилась модель мироздания, средневековая картина конечной Вселенной сменилась умозрительной моделью бесконечного Космоса, возникла идея самодвижения космической материи, в результате которой исчезла необходимость в Боге как перводвигателе и первоисточнике миропорядка; 2) произошла смена моделей культуры, человек поставил себя в центр мироздания, теоцентризм начал уступать место антропоцентризму; 3) заявил о себе новый социокультурный тип личности с явно выраженными трансгрессивными наклонностями, рвущийся к неизведанному и запретному, страстно жаждущий самореализации и самоутверждения; 4) раздвинулось пространство социальной свободы.

Ренессансная и постренессансная мысль обнаружила острый интерес к тому, что находится «под» структурами человеческого сознания, т. е. имеет субструктурный характер. Это перемещение поиска происходило вместе с утверждением в европейской культуре новой, антропоцентристской, модели мировосприятия. Индивидуальное «я» становится главным предметом внимания для мыслителей, писателей, поэтов, художников. Открыв новую главу, западная культура как бы «проваливается» в человека, в глубины разверзшейся перед ее испытующим взором субъективной реальности. Мысль о том, что человеческое сознание представляет собой абсолютную реальность, пребывающую в основании всего сущего, все прочнее утверждается в европейской философии. У Р. Декарта, а затем И. Канта она предстала в виде стремления рассматривать любую предметность не саму по себе, а как данную человеку через сознание и его формообразующие усилия. В XX в. она оформилась в самостоятельный феноменологический метод, который оказался нацелен на отыскание безусловных первоначал всякого знания в глубинах трансцендентального «эго».

Секуляризация как одно из проявлений заката классической цивилизации

Процесс секуляризации (от лат. saecularis – светский, мирской) западной культуры и цивилизации имел вид высвобождения общественного и индивидуального сознания из-под власти религии и церкви. Совершавшаяся на протяжении Нового и новейшего времени секуляризация сопровождалась такими изменениями в сфере общественной жизни, как перераспределение церковной собственности в пользу государства, освобождение властных институтов от практики получения санкций со стороны церкви, эмансипация культуры, воспитания, образования, быта людей от религиозно-церковных влияний, «разволшебствление» («расколдовывание») картины мира, переход мирообъяснительных инициатив от религии к науке.

Секуляризация является противоположностью другого процесса, также характерного для развития культуры и цивилизации, – сакрализации. Секуляризация и сакрализация – полюса живой, динамичной культурно-исторической антитезы, между которыми располагается культурное пространство цивилизованного общежития народов и государств. Между ними колеблется исторический маятник, устремляющийся то в одну, то в другую сторону, и его движения свидетельствуют либо о волне сакрализации, либо о волне секуляризации.

Состояние нормативно-ценностных систем, социальных механизмов морально-правовой регуляции прямо зависело от этих процессов. Так, волна секуляризации с присущим ей возвышением личностного начала, усилением рационализирующих умонастроений, крепнущим духом антропоцентризма и социоцентризма порождала встречную защитную реакцию со стороны апологетов сакральной картины мира, заставляла их защищать эту картину, оправдывать Бога, создавать разнообразные варианты теодицеи. И, напротив, мощная волна сакрализации, сопровождающаяся распространением умонастроений, существенно приуменьшающих масштабы человеческой личности, а порой и заметно принижающих достоинство человека, порождала встречную реакцию секулярного характера, заставляла человека оправдывать самого себя в собственных глазах, искать средства и способы духовного самовозвышения, создавать различные модели антроподицеи.

В условиях западной цивилизации волны секуляризации, как правило, начинали угрожать традиционным иерархическим нормативно-ценностным вертикалям, а это было чревато ослаблением устоев социального порядка, падением нравов, ростом преступности, социальными катаклизмами. Символику секуляризованного мира демонстрирует творчество И. Босха. В его картинах мир, покинутый Богом, оставлен на произвол судьбы и оказался во власти темных сил. Всевозможная нечисть, прежде страшившаяся Божьего гнева, теперь осмелела и начала выползать из расщелин и укрытий. Мир наполнился омерзительными и злобными чудовищами. Босх как бы предупреждает: обезбоженный мир станет напоминать кошмар безумия, и жить в нем человеку будет по-настоящему страшно, поскольку он окажется бессилен перед распоясавшимися силами тьмы и зла.

Цивилизационный макроорганизм, интуитивно ощущая опасность, которую несла в себе секуляризация, предпринимал встречные меры и стимулировал процесс активного правотворчества. Так, некогда в императорском Риме на фоне ослабления религиозных начал, выхолащивания и оскудения религиозных чувств у граждан возникла тенденция развития и укрепления механизмов правовой регуляции социальных отношений. Несомненно, римское право как замечательный плод античной цивилизации – один из результатов той скрытой, подспудной секуляризации, которая постепенно высвобождала общественное и индивидуальное сознание из плена языческих верований.

Аналогичным образом обстояло дело и в постренессансной Европе: процесс секуляризации сопровождался интенсивным развитием правосознания, правоотношений и правоведения. Характерно, что классический Восток, не знавший мощных волн секуляризации, не породил сколь-нибудь значительных правовых систем или открытий в области правовой теории. Однако неразвитость механизмов правовой регуляции на протяжении всей истории государств Востока не приводила к сколько-нибудь заметным проявлениям падения нравов и разгула преступности. И причина заключалась в том, что традиционные нормативно-ценностные регуляторы преимущественно религиозного характера вместе с достаточно архаическими нормами обычного права успешно осуществляли функцию социального контроля.

Так обнаруживает себя существенная культурно-историческая закономерность: чем интенсивнее процесс секуляризации, чем энергичнее осуществляются разрушения в сфере иерархической пирамиды религиозных норм, тем острее нужда в развитии институтов права как внешней регулятивной силы, предназначенной удерживать стихию человеческих взаимоотношений в русле цивилизованной нормативности.

В Европе Нового времени в процессе секуляризации постепенно сузилась сфера компетенции канонического права, целый ряд направлений в правоотношениях, касающихся международных, политических, гражданских, семейно-брачных, уголовных вопросов, перешел в ведение светских государственных судов. В итоге к XX в. в большинстве европейских стран за каноническим правом осталась область преимущественно внутрицерковных отношений.

На протяжении XVIII–XIX вв. секуляризация проявлялась в форме заметного усиления позитивно-правовых умонастроений среди западных правоведов и философов, склонных рассматривать право как самостоятельную регулятивную силу, опирающуюся на мощь светских социальных институтов и не нуждающуюся в религиозных и метафизических обоснованиях своих норм. Формируется сугубо светская, «государствоцентристская» модель права, в которой последнее предстает уверенным в том, что способно самостоятельно, без помощи религии и церкви поддерживать необходимый социальный порядок. При этом практические кодификации как бы отменяют все предшествующие религиозно-философские и религиозноэтические искания, приведшие к появлению тех или иных конкретных норм и законов. Философскому и юридическому позитивизму важен прежде всего сам закон в его прагматическом приложении. Здесь действует отмеченная М. Вебером логика исторической рационализации права, проявляющаяся не только в его секуляризации, но и в возрастании роли факторов специализации и бюрократизации правоотношений, в непомерном увеличении числа регулирующих их нормативных актов. Все это позволяет говорить о двойственной, амбивалентной природе процесса секуляризации, который не вписывается в границы однозначных положительных или отрицательных оценок. С одной стороны, Европа обязана ему появлением того богатства правовых идей и систем, которым она гордится. Вместе с тем это богатство вряд ли способно компенсировать те существенные потери в сфере духа и духовности, которыми обернулась для культуры практика обесценивания высших абсолютов и разрушения классических нормативно-ценностных иерархий.

Между тем социально-историческая практика уже продемонстрировала ту культурную модель, которая позволяет успешно сочетать тенденции сакральности и секулярности на началах цивилизованного паритета. Культура европейского барокко XVII в. являет собой пример сочетания духа антроподицеи и духа теодицеи, человеческого и божественного, секулярного и сакрального, свободы и ответственности. В барочной картине мира Бог и человек выступают на равных, представляют собой две равнозначные доминанты. Эта двухдоминантная модель миропорядка не отменяет традиционной иерархической вертикали и одновременно не сковывает человека, не ограничивает его духовную и практическую свободу. Более того, она защищает человека от соблазна вседозволенности, оберегает от падений в бездну имморализма. В ней религиозные, моральные и правовые нормы не конкурируют между собой, а, дополняя усилия друг друга, служат одной цели – укреплению цивилизованного социального порядка.