Лев Александрович Тихомиров: философско-культурологические искания - Сергей Посадский

Далее Л. А. Тихомиров заимствует положение А. С. Хомякова о связи представлений о процессе необходимого порождения и вещественном первоначале, а также представлений о свободном творческом акте и имматериальном, невещественном первопринципе. При этом он разделяет истолкование А. С. Хомяковым мировоззрения, постулирующего вещественную необходимость, как мировоззрения, не требующего сверхприродного откровения, основанного на созерцании природного бытия и работе человеческого интеллекта. Однако, в отличие от А. С. Хомякова, он избегает приложения к этому мировоззрению определения «формальное» или «логическое», считая его рациональным исключительно в смысле ограниченности содержания познавательным потенциалом человеческого интеллекта в синтезе с сенсорными данными, а не по причине его построения по принципам формальной логики.

Согласно Л. А. Тихомирову, человеческий ум, наблюдающий вещественные природные процессы, не может приблизиться к факту творения из ничего. Исходя из предоставляемых ему природой вещественных данных, он может только констатировать взаимную обусловленность природных явлений, фиксировать порождение одного явления другим. Идея творения может явиться исключительно путем самораскрытия невещественного бытия, совершенно изолированного от самих законов вещества, создавшего это вещество без применения в своем творческом акте какого-либо вещественного опосредования. Следовательно, идеи творения и рождения должны быть противопоставлены как чисто человеческая, рациональная обработка чувственно предлежащих данных природного мира и сверхчеловеческое, недоступное и даже абсурдное для человеческого интеллекта знание, к которому совершенно невозможно прийти путем осмысления вещественных природных процессов. В контексте антитезы свободного невещественного творческого акта и необходимого вещественного порождения мысль Л. А. Тихомирова усваивает и положение А. С. Хомякова о непременном переходе учения о природной необходимости в своем логическом развитии в «совершенную безличность Высшего Существа, в пантеизм»[25], а учения о свободе в монотеизм как религию, возводящую все живое к «всесотворившему Богу, т. е. великой идее духа свободного»[26].

Влияние А. С. Хомякова позволяет Л. А. Тихомирову наполнить религиозно-философскую идею конкретным содержанием, утвердить два варианта содержания смысла истории – пантеистический и монотеистический. Оба варианта вступают у Л. А. Тихомирова в отношение абсолютного, бескомпромиссного отрицания, обусловленного антагонистичным характером образующих их религиозно-философских идей. При этом такое взаимное отрицание, не будучи тождественно внешнему, формальному отношению, также конституирует содержательный аспект исторического смысла, выявляя его в виде смыслового конфликта пантеизма и монотеизма. Таким образом, именно под влиянием А. С. Хомякова историософская мысль Л. А. Тихомирова не только выходит за рамки формального анализа религиозно-философских идей, но и, сосредотачиваясь на рассмотрении их содержания, устанавливает это содержание во всей возможной полноте, доводит его до экспликации конфликта смысловых единиц истории.

Заимствуя только персоналистическую часть историософии А. С. Хомякова, Л. А. Тихомиров отказывается утверждать инодвижность религиозно-философской жизни, опосредованность духовного самоопределения человека природными, расово-этническими факторами. Надо сказать, что подобный отказ связан с фундаментальными принципами историософии мыслителя, в которой духовная жизнь определяется одними внутренними ресурсами в виде человеческой личности и познанных ею трансцендентных сил, не может формироваться под влиянием факторов, привнесенных извне. К подобному выводу мыслителя ведет его дуалистическая интерпретация материально-необходимой и духовно-свободной сторон человеческого существования, в рамках которой становится невозможна детерминация духовной активности человека со стороны природно-материальных процессов и исключается воздействие естественноисторических доминант (расово-этнических, географических), духовная жизнь являет собой совершенно суверенную сферу.

Подводя итоги анализу влияния П. Е. Астафьева и А. С. Хомякова, хотелось бы подчеркнуть селективно-персоналистический характер тихомировских рецепций, отметить избирательное усвоение Л. А. Тихомировым тех фрагментов философских воззрений, которые соответствуют его персоналистическому подходу основанному на утверждении независимости духовной самореализации личности от реалий необходимого природного мира и христианском теизме. Несомненен и творческий характер заимствований Л. А. Тихомирова, не только воспроизводящего на страницах «Религиозно-философских основ…» персоналистические фрагменты воззрений других мыслителей, но и актуализирующего, оживляющего детали и оттенки иных философских воззрений, превращающего их в развернутые философские положения, выявляющего их нереализованный историософский потенциал. Творческий персоналистический характер рецепций Л. А. Тихомирова позволяет рассматривать «Религиозно-философские основы…» как уникальное пространство встречи персоналистических аспектов неолейбницианской гносеологии и историософии славянофилов, завершающейся их интеграцией в рамках новой концептуальной целостности – философии истории Льва Александровича Тихомирова. Подобная интеграция свидетельствует о включенности текста «Религиозно-философских основ…» в широкий интертекст персоналистический метафизики, а также в текстуальную интеракцию всей христианской мысли, указывает на погруженность произведения Л. А. Тихомирова в универсум христианской культуры, оправдывает его рассмотрение в виде элемента христианской культурной ткани.

Помимо творческого персоналистического характера рецепций Л. А. Тихомирова важно обозначить отражение в них универсальности философского миросозерцания мыслителя, зафиксировать несовпадение его философских взглядов с неким «русским мировоззрением». Отметим, что мы принимаем критику А. А. Ермичевым подхода С. Л. Франка, настаивающего на дифференциации «русской философии» и «философии в России», полагающего представленность последней «внушительным рядом имен – сначала шеллингианцев и гегельянцев, затем позитивистов и материалистов и, наконец, лейбницианцев и неокантианцев»[27]. Вслед за А. А. Ермичевым мы считаем, что русская философия не отделена от европейской, не идентична специфически «русскому мировоззрению» или «русской мысли», о национальной философии можно говорить лишь постольку, поскольку «философия вообще существует в сущностном единстве ее национальных проявлений». Подобный подход чрезвычайно точно отражает влияние П. Е. Астафьева, через которое философия истории Л. А. Тихомирова связывается с неолейбницианской немецкой философской традицией, а также влияние A. С. Хомякова, где Л. А. Тихомиров не принимает расово-этнические оппозиции, подчиненные идее противостояния славян и германцев, и их национальных авангардов – русских и немцев.

Глава II

Философско-антропологические воззрения Л. А. Тихомирова как основание его интерпретации исторического процесса

§ 1. Философия человеческой личности Л. А. Тихомирова

Прежде чем перейти к изложению историософских воззрений Л. А. Тихомирова, необходимо отметить, что подобное изложение немыслимо вне серьезного философско-антропологического введения, детального исследования взглядов мыслителя на природу человека. Без преувеличения можно сказать, что только через анализ философской антропологии Л. А. Тихомирова, через рассмотрение его ответа на вопрос «Что есть человек?» становится возможным постижение его фундаментальных историософских принципов, раскрытие стержневых постулатов его философии истории. Вне подобного прелиминарного философско-антропологического анализа раскрытие историософии мыслителя превращается в совершенно неразрешимую задачу, ибо ее непосредственным теоретическим базисом выступает знание о специфической сущности человека. Необходимо отметить, что философская антропология мыслителя не изолирована от конкретной философской традиции, подлежит типологизации, как и все философские картины человека, интегрирована в широкий спектр антропологических учений, которые могут быть разделены на рационалистические, натуралистические, индивидуалистические, .спиритуалистические, персоналистические, экзистенциалистские, иррационалистические, прагматистские, трансценденталистские и объективно-идеалистические[28]. Среди вышеобозначенных типов философская антропология Л. А. Тихомирова, несомненно, принадлежит к персоналистической философской картине человека и может быть охарактеризована как «антропология, исходящая из духовной сферы человека» или «антропология сверху»[29]. Данный философско-антропологический подход усматривает основную специфическую черту человека в его духовной сфере, возвышающейся над психофизиологической организацией, трактует сущность человека как личное бытие, не поддающееся реификации и опредмечиванию, утверждает открытость личности идеальным, прежде всего религиозным, ценностям, отождествляет самоопределение человека с его духовной самореализацией. Ссылаясь на основателя философской антропологии немецкого персоналиста Макса Шелера, можно сказать, что к сущности личности персонализм относит осуществление духовных интенциональных актов, отражающих человеческую способность к возвышению над собственным бытием, к превосходству над самим собой, способность «взмыть над собой – как живое существо – и из центра, как бы по ту сторону пространственно-временного мира, все, включая и себя самого, сделать предметом своего познания»[30]. В контексте подобного философско-антропологического подхода вся историософия Л. А. Тихомирова предстает в виде версии персоналистического историзма, раскрывается как проекция персоналистической картины человека в мир истории, может быть рассмотрена как концептуальная надстройка над философско-антропологическим фундаментом персоналистического дискурса.