Призрак Анил - Майкл Ондатже

Чей это скелет? В этой комнате, один из четырех, спрятанный среди неизвестных покойников. «Какое любопытное занятие — добыть мертвое тело! Снять с веревки неизвестного висельника и взвалить добычу на спину. Что-то мертвое… Что-то похороненное… Что — то разлагающееся». Кто он? Этот представитель всех утраченных голосов. Дать ему имя — значит назвать остальных.

Закрыв дверь на засов, Анил отправилась на поиски хозяина гостиницы. Она заказала легкий обед и шанди и вышла на переднюю веранду. Других постояльцев здесь не было, и хозяин последовал за ней.

— Мистер Сарат… он часто здесь бывает? — спросила она.

— Время от времени, мадам, когда приезжает в Бандаравелу. Вы живете в Коломбо?

Большей частью в Северной Америке. Но когда — то я жила здесь.

— У меня в Европе сын. Он хочет быть актером.

— Это хорошо.

Анил спустилась с блестевшего пола веранды в сад, покинув хозяина гостиницы со всей вежливостью, на которую была способна. Этим вечером светская беседа давалась ей с трудом. Но, оказавшись в красноватой тени пышно цветущего дерева, она обернулась:

— Мистер Сарат когда-нибудь приезжал сюда с женой?

— Да, мадам.

— Какая она?

— Очень милая, мадам.

Кивок, потом легкий наклон в сторону, свидетельствующий о некоторой неуверенности в собственном суждении.

— Очень милая?

— Да, мадам.

— Но ведь она умерла.

— Нет, мадам. Я спрашивал мистера Сарата сегодня утром, и он сказал, с ней все в порядке. Она не умерла. Он передал от нее привет.

— Должно быть, я ошиблась.

— Да, мадам.

— Она сопровождает его в поездках?

— Иногда, мадам. Она работает на радио. А иногда сюда приезжает его двоюродный брат. Он министр.

— А как его зовут?

Не знаю, мадам. По-моему, он приезжал всего раз. Вам понравилось карри из креветок? — Да. Спасибо.

За ужином, чтобы избежать продолжения беседы, она притворилась, что просматривает свои заметки. Она думала о браке Сарата. Было трудно представить его себе женатым. Она уже привыкла к нему в роли вдовца, окруженного молчаливым присутствием покойницы. Что ж, подумала она, скоро ночь и тебе нужна компания. Человек пройдет сквозь сотню дверей, чтобы выполнить причуды покойника, не понимая, что хоронит себя заживо.

После ужина она вернулась в комнату со скелетами. Ей не хотелось спать. Не хотелось думать о министре, который приезжал в Бандаравелу с Саратом. Из-за низкого напряжения электрические лампочки горели слишком тускло, она нашла керосиновую лампу и зажгла ее. Днем она наткнулась на гостиничную библиотеку, умещавшуюся на одной полке. Агата Кристи. П. Г. Вудхаус. Энид Блайтон. Джон Мастерс. Книги, которые можно найти в любой азиатской библиотеке. Она прочла их все еще в детстве. Вместо них она начала листать «Почвы мира» Бриджеса. Анил знала эту книгу наизусть, но теперь проглядывала текст применительно к нынешней ситуации и во время чтения чувствовала, что оставляет других, четыре скелета, в темноте.

Когда ее разбудил Сарат, она сидела на стуле, почти уткнувшись головой в колени, и крепко спала.

Дотронувшись до ее плеча, он стянул наушники с ее волос, надел их на себя, нажал кнопку и услышал сюиту для виолончели, собравшую все воедино, пока он шагал по комнате.

Она ловила ртом воздух, словно задыхалась.

— Вы не заперли дверь.

Да. Все в порядке?

— Здесь в порядке. Я попросил приготовить завтрак. Уже поздно.

— Я встаю.

— Во дворе есть душ.

— Мне что-то нездоровится. Наверно, я заболела.

— Если надо, мы можем вернуться в Коломбо.

Она вышла с куском мыла «Доктор Броннер», с которым путешествовала по свету. Мыло антропологов. Даже под душем она не могла проснуться. Пальцы ног на плите шероховатого гранита, по волосам течет холодная вода.

Она мыла лицо, втирая мятное мыло в сомкнутые веки, затем ополоснула водой. Сквозь банановые листья на уровне плеча вдали голубели горы, расфокусированный прекрасный мир.

Но к полудню ее сразила страшная головная боль.

Ее лихорадило на заднем сиденье фургона, и Сарат решил остановиться на полпути в Коломбо. Ее терзала неизвестная болезнь, бросая то в озноб, то в жар.

Потом, где-то после полуночи, она оказалась в комнате на берегу моря. Она никогда не любила южный берег около Ялы — ни в детстве, ни сейчас. Казалось, деревья растут здесь только для того, чтобы давать тень. Даже луна производила впечатление искусственной.

За обедом она была в бреду, почти в слезах. Казалось, Сарат сидит напротив за столом за много миль от нее. Один из них почему-то кричал. Хотелось есть, но она не могла жевать, даже свое любимое карри из креветок. Она просто отправляла в рот, ложку за ложкой, мягкий теплый дал, потом выпила лимонного сока.

Днем ее разбудил глухой шум. С трудом поднявшись с кровати и выглянув во двор, она увидела обезьян, исчезавших за дальним углом вестибюля. Она не подвергла увиденное сомнению. Каждые четыре часа она пила лекарство от головной боли. У нее солнечный удар, или лихорадка денге, или малярия. Когда они вернутся в Коломбо, она сделает анализы. «Это солнце, — бормотал Сарат. — Я куплю вам широкополую шляпу. Куплю вам шляпу. Куплю шляпу». Он все время говорил шепотом. «Что-что?» — с досадой переспрашивала она. Где обезьяны? Днем, когда все спали, обезьяны воровали с веревок полотенца и купальники. Она молила бога, чтобы в гостинице не выключили генератор. Мысль о том, что вентилятор или душ не принесут ей прохлады, была невыносима. Работал только телефон. Этой ночью она ждала звонка.

После обеда она взяла графин с лимонным соком и со льдом к себе в номер и немедленно заснула. Проснувшись в одиннадцать, приняла еще таблетку, чтобы заглушить головную боль, которая вот-вот должна была вернуться.

Ее одежда была влажной от пота. Потеть. Терпеть. Обсуждать. Вентилятор еле двигался, воздух не достигал ее рук. Где Моряк? Она забыла о нем. Она повернулась в темноте и набрала номер Сарата:

— Где он?

— Кто?

— Моряк.

— Он в безопасности. В фургоне. Помните?

— Нет, я… Там не опасно?

— Это была ваша идея.

Повесив трубку, она проверила, правильно ли та лежит, и вытянулась в темноте. Ей не хватало воздуха. Распахнув занавески, она увидела висевший на столбе фонарь. Люди на темном песке готовили лодки, чтобы выйти в море. Если она включит свет, то покажется им рыбой в аквариуме.

Она вышла из номера. Ей нужна книга, чтобы не уснуть до звонка. Некоторое время она смотрела на полку, потом взяла две книги и быстро вернулась в номер. «В поисках Ганди» Ричарда Аттенборо и биографию Фрэнка Синатры.

Задернув занавески, она включила свет и стянула влажную одежду. В душе, подставив голову под струи холодной воды, она прислонилась к стенке кабины и просто позволила прохладным струям убаюкивать себя. Ей нужен был кто-то — возможно, Лиф, — чтобы петь вместе с ней. Одну из тех песен в форме диалога, которые они всегда пели в Аризоне…

Она с трудом вышла из-под душа и села, мокрая, в изножье кровати. Было жарко, но она не раздвигала занавесок. Тогда пришлось бы одеться. Она начала читать. Когда ей надоело, она взяла другую книгу, и вскоре у нее в голове составился все удлиняющийся список действующих лиц. Свет был тусклым. Она вспомнила, как Сарат говорил ей, что всегда берет с собой в поездки из Коломбо лампочку в шестьдесят ватт.

Она медленно переползла на другой край кровати и позвонила ему:

— Можно мне взять вашу лампочку? Тут свет ужасный.

— Я принесу.

Они разложили на полу листы "Сандей обсервер". У вас есть фломастер? Да. Встав спиной к Сарату, она начала снимать одежду, затем легла рядом со скелетом Моряка. Она осталась в одних красных шелковых трусиках, которые обычно надевала с долей иронии. Они не предназначались для всеобщего обозрения. Она смотрела в потолок, руки на груди. Приятно было лежать на жестком полу, ощущая сквозь газеты прохладу гладкого бетона; то же чувство она испытывала в детстве, когда спала на циновках.

Он обвел фломастером очертания ее тела. Вам придется на секунду опустить руки. Она чувствовала, как фломастер движется вокруг ее рук, по талии, к ногам, с обеих сторон, так что синие линии сошлись у нее под пятками.

Она поднялась из своего очертания, повернулась спиной и увидела, что он уже наметил контуры четырех скелетов.

Анил разбудил стук в дверь. Она не пошевелилась. Весь вечер она ощущала себя вялой, неспособной думать. Даже во время чтения она сонно пребывала в объятиях не отпускавших ее абзацев. Ее удерживало что-то в формулировке упреков Авы Гарднер в адрес Синатры. Завернувшись в простыню, она открыла дверь. Сарат протянул ей лампочку и исчез. Он был в рубашке и саронге. Она хотела попросить его… Она выдвинула стол на середину комнаты и выключила свет. Вывернула, захватив простыней, горячую лампочку. Она боялась, что ее ударит током. За окном шумели волны. С усилием откинув голову, она ввинтила в патрон принесенную Саратом лампочку. Любое действие давалось ей с трудом, требовало времени.