Грешный - Шарлотта Физерстоун

Медсестра взвизгнула от неожиданности, осознав, что пациент еще не заснул, но тут же взяла себя в руки. Напряженность в ладони Джейн немного ослабела, и великан переплел свои пальцы с ее, держась за ту единственную, что заставляла его чувствовать себя в безопасности.

— Я здесь, — откликнулся все тот же ангельский голос.

— Нет, — громко прохрипел он. — Позже. Будьте здесь… позже. Медсестра подчинилась команде доктора. К счастью, сейчас Джейн работала почти автоматически, потому что ей никак не удавалось отвести взгляд от незнакомца. Он был красив — это Джейн поняла, когда позволила своему пристальному взору блуждать по обнаженному мужскому телу. Пациент был очень высоким и широким в плечах. Его мускулы, точеные, искусной лепки, напоминали Джейн схему, по которой она в свое время изучала анатомию.

Она пробовала успокоить дыхание, которое учащалось каждый раз, когда она смотрела на тело незнакомца и вспоминала анатомические термины на латыни. Pectoralis — грудные мышцы. У пациента они были крупными и твердыми, а соски — маленькими и коричневыми. На левой части груди, повыше сердца, красовалась татуировка. Какой–то символ.

Rectus abdominis — мышцы живота. Все шесть его кубиков рельефно выделялись на теле. Соблазнительная дорожка мягких темных волос исчезала под белой простыней.

— Джейн!

Резкий голос наконец–то привлек внимание медсестры, и она покраснела. Поправив сползавшие с носа очки, Джейн наткнулась на раздраженный взгляд Ричарда.

— Иглу и нить, — повторил он.

— Да, доктор.

Джейн явно поймали на том, что она бесстыдно разглядывала пациента. Она оказалась не лучше, чем две новые сотрудницы, которых сама недавно и ругала. Но действительно, как могла женщина, в груди которой билось сердце, не заметить мужчину, лежащего перед ней? Этот человек был потрясающе мужественным, и его лицо, необычайно привлекательное, сияло мрачной чувственной красотой.

Джейн заметила, что губы незнакомца потрескались и испачкались кровью. Медсестра потянулась к пациенту, чтобы вытереть их.

— Не сейчас, Джейн, — одернул ее Ричард. — Мне нужны твои руки.

Зажав пинцетом какой–то блестящий предмет, доктор рассматривал его на свету.

— Скорее всего, это от бутылки джина, — пробормотал Ричард, внимательно рассматривая кусок в пинцете. — Это застряло в уголке его глаза. Вам нужно будет зашить верхнее веко. Именно из него идет кровь. У вас твердая, искусная рука, Джейн. Если вы сделаете это, шрам будет совсем незаметным.

— Да, доктор Инглбрайт.

Ричард кивнул и потянулся за полотенцем. Руки врача были испачканы кровью до запястий.

— Этот человек — аристократ, — тихо констатировал он, бросив полотенце в плетеную корзину, которую использовали для отправляемых в стирку вещей. — Я не хочу, чтобы он, очнувшись, выражал свое недовольство тем, что я подпортил его внешность.

Джейн спрятала улыбку. Она прекрасно знала мнение Ричарда по поводу титулованных господ. Оно было нелестным.

Склонившись над пациентом, медсестра постаралась забыть о том, что за ней пристально следит Ричард, а лицо пациента упирается в ее внушительных размеров грудь. Она согнулась над глазами больного еще ниже.

Сосредоточившись на том, чтобы придать устойчивости своей руке, Джейн постаралась не обращать внимания на то, что теплое дыхание незнакомца касается ее кожи в месте, не защищенном одеждой, — повыше края лифа. Никогда прежде Джейн так сильно не волновало то, что она сидит слишком близко к мужчине. Эфир помог пострадавшему погрузиться в сон, и все же тело Джейн реагировало на пациента так, будто он бодрствовал и мог ласкать ее своим взглядом, своими руками, своим чувственным ртом…

— Придется наложить повязку ему на голову. Мы ведь не хотим, чтобы рана или шов на его глазу загноились. Вы сможете сделать это, Джейн?

— Да.

— Гивенс и Смит подыщут для него кровать. Думаю, ему будет лучше остаться на ночь здесь, в моем кабинете. Не стоит класть его в одну палату с другими. Кем бы ни был этот человек, у него явно есть деньги. И, как мне кажется, он не придет в восторг от пребывания в одной палате с больными туберкулезом или брюшным тифом.

Ричард одобрительно сжал плечо подопечной и прошел позади нее, восхищаясь тем, как ловко медсестра управляется с иглой.

— Какая все–таки досада, что в колледж не принимают женщин, Джейн! Вы стали бы великолепным хирургом. Повезло же этому парню: сомневаюсь, что у этого счастливчика хоть маленький шрам останется!

Несомненно, это была весьма лестная похвала. Никакой другой комплимент не мог бы значить для Джейн больше, чем этот. В словах доктора было больше смысла, чем в восхвалениях поверхностных качеств — красоты и женского кокетства.

Джейн не была красивой. Она отлично знала и принимала это. Но медсестра была умной, толковой и горела желанием изучить все, что только могла. Джейн была воплощенным достоинством, и она намеревалась жить так и дальше, не печалясь по поводу собственной внешности.

— И как вам это удается? — риторически вопросил Ричард, заглядывая медсестре через плечо. — У вас получаются такие маленькие, такие аккуратные швы!

Джейн рассмеялась, уже не обращая внимания на то, что Ричард стоит совсем близко к ее спине, а лицо незнакомца упирается ей в грудь.

— Оказывается, иногда выгодно быть женщиной, — прошептала медсестра, незаметно улыбаясь самой себе.

— Что ж, у вас прекрасная рука и светлый ум, Джейн. Я так рад, что встретил вас!

Глава 3

Теплая вода медленно сочилась с ткани на широкие плечи и грудь пациента. Смывая остатки засохшей крови с его тела, чистые капли быстро становились ржавыми.

Джейн снова погрузила ткань в таз, отжала ее и принялась водить по мышцам груди незнакомца, размышляя о том, что оттенок его кожи темнее, чем у большинства людей, будто загорелый. Вода замерцала на татуировке, сделанной синими чернилами, и медсестра склонилась ниже, стараясь хорошенько рассмотреть рисунок.

Джейн все еще не могла разобрать, что же изображено на теле пациента. Проведя по татуировке пальцами, она заметила, как незнакомец вздрогнул, и резко отдернула руку, боясь разбудить его своим прикосновением. Обычная процедура мытья пациента на этот раз вызывала у Джейн настоящий восторг, и она чувствовала себя виноватой — словно ребенок, пойманный на краже конфет.

Даже сейчас, с перевязанными головой и глазами, незнакомец был очень красив. Его нос, прямой и тонкий, говорил об аристократическом происхождении. Его губы, даже при всей их полноте и мягкости, казавшиеся очень мужественными, были созданы для удовольствия. Джейн не отважилась дотронуться до них. Она страстно хотела этого, но не могла позволить себе порочное наслаждение, которое таили в себе подобные желания. В конце концов, этот мужчина — ее пациент. И это было бы неправильно. Не она ли сама еще совсем недавно распекала двоих новеньких за безнравственное поведение? Джейн напомнила себе о существовании моральной ответственности. И разумеется, норм приличия.