Рисовать для тебя горизонты… - Виталий Иконников

– Максим Александрович, вот Виктория, о которой я вам рассказывал. Милая интересная девушка… – говорил Виктор, ненавязчивым жестом руки предлагая пройти ближе к середине палаты, чтобы попасть в поле зрения сидевшей спиной к двери пациентки.

Вдруг, Илга резко подняла глаза. Макс, хотевший уже сделать шаг, замер и затаил дыхание. В её взгляде читался бесконечный страх, необъятная тревога за того, на кого он был направлен. По спине прокатилась холодная волна. Макс ощутил, что он тонет, тонет в этих чёрных глазах, и нет никакого шанса спастись. Тело словно онемело, на лбу и висках выступил пот. Зрение начало «плыть», теряя очертания пространства, а время странным образом изменило своё течение. Паника! Нет. Сил паниковать просто нет, они сникли на корню… Впадая в этот необъяснимый транс, Макс услышал, как до него донёсся тихий, но сильный голос:

– Это уже будет…

Растерявшись от всего происходящего, он смог лишь переспросить:

– Что? – но фраза смазанным эхом звучала в его голове. Казалось, ещё чуть-чуть, и из этого бесконечно глубокого омута невозможно будет вырваться. Он, что есть мочи, сжал кулаки, надеясь тем самым вернуть себе самообладание.

– Что? – прервал свой монолог Виктор, кивком головы ещё раз предлагая пройти вперёд. – Вы что-то хотели сказать? – было видно, что он не уловил ситуацию.

– Это уже будет… – беззвучными движениями губ повторила Илга, и эхо в голове Макса стало более отчётливым. Он по наитию продолжал сопротивляться, постепенно начиная видеть не только глаза, но и весь силуэт девушки. Наконец, затуманенность пропала. Макс пару раз моргнул для проверки – всё в норме. На сердце отлегло.

Он перевёл взгляд на Виктора, пытаясь уже сказать что-то связное:

– Я-а… – начал, было, он, но, снова взглянув на Илгу, замолчал. Она уже опустила глаза, и Макс почувствовал внутри себя пустоту. Нечто закончилось, оборвалось. Странный позыв, проникший в тёмные закоулки души. А может, это всё ему просто почудилось? Неужели вогнал в ступор сам себя?

Виктор продолжал вопросительно смотреть на него. Понимая, что затянул с ответом, Макс решил (и это было необходимо) дать себе отсрочку для осмысления произошедшего.

– Я думаю, – сказал он. – Мне стоит прийти завтра с утра и тогда уже более близко, не спеша, со всеми познакомиться. Так, я считаю, будет правильней.

Лена, стоявшая почти у самой двери, молча за всем наблюдала. Понять состояние Макса она просто не имела возможности.

– Вы правы. – согласился Виктор и посмотрел на часы. Ему и так уже давно хотелось быть дома. – Дамы, до свиданья. Через полчаса медсестра принесёт вам последние на сегодня лекарства…

Макс вёл машину с отрешённым и озадаченным выражением лица. Со стороны казалось, что он и вовсе не видит дороги. Движения выглядели механическими и слегка замедленными. Даже незнающий его человек понял бы, что тот не в себе. Лена же заметила это сразу, хотя поначалу и не подавала вида. Она понимала, – там, в палате, нечто произошло, но ждала, когда Макс сам решит обо всём рассказать. И это ожидание длилось уже минут двадцать.

– Что с тобой? – не выдержав, спросила она. – Ты несколько дней выглядишь таким несобранным или даже рассеянным.

– Не знаю. Что-то…не то… – не повернув головы, ответил он.

– То есть?

– Перед глазами до сих пор стоит образ этой…И л г и… – Макс голосом протянул имя. Задуматься о неуместности этих слов он сейчас был не в силах.

– И только? – продолжала Лена. – Тебе понравилась её внешность? – ей, как психологу, хотелось понять первопричину такого странного состояния своего парня. Никогда прежде она не видела его таким, и это настораживало.

– Она мне что-то сказала, что-то… – Макс попытался вспомнить движения губ, но не смог. Даже тот пронзительный взгляд (выходя из палаты, Макс был уверен, что он будет видеться ему до конца жизни) в памяти утрачивал свою силу. – Но я не расслышал – Виктор в это время тоже о чём-то говорил.

Вопрос на счёт внешности остался без ответа, но Лена и задала-то его лишь «для разведки». Гадать или продолжать расспрашивать в данный момент, по-видимому, не имело смысла, но было нужно ненавязчиво подвести черту своим профессиональным мнением:

– Вообще, Илга крайне редко начинает разговор первой: она страдает сильной формой аутизма, и порой от неё сложно получить даже элементарный ответ. Думаю, оптимальным для тебя вариантом является Вика – это та, с короткими волосами. Она часто подолгу говорит, не давая себя перебить. Просто сегодня пришли сразу три человека, тем более, один из них совершенно незнакомый, сам понимаешь. Да и вопросов ей никто не задавал.

Макс лишь согласно покачал головой. Он даже не помнил, как выглядела Вика, да и не хотел помнить…

Лена вышла из ванной, погасила в прихожей свет и неторопливо прошла в комнату. Сбросив халат, она легла в постель рядом с Максом, перебравшись поближе к стенке. Её телу и её самолюбию хотелось ласки и нежности, но человек, находившийся рядом, думал совсем о другом. В его возбуждённой голове рисовался завтрашний день, завтрашний, с разными вариантами начала и неизвестной концовкой. Ожидание для Макса всегда было чем-то мучительным, но в этот раз терзало не время, а беспокойство за пересечение границ его внутреннего мира. Их пересёк некто посторонний, незваный, таинственный. Звучит глупо даже в мыслях для самого себя, но именно такой страх засел в душе. Эхо раздавалось прямо там, и взгляд был устремлён туда, вглубь, в распахнутые двери его зрачков.

От надвигающейся лавины мыслей Макса слегка передёрнуло. Он сделал глубокий вдох, пытаясь списать случившееся на… да на что угодно. К примеру, на скачок давления или нервный срыв. Лена чувствовала, что тот напряжён, и ей хотелось переключить его энергию на себя. Если честно, то ей хотелось его укусить, сильно, намного сильнее, чем как во время их любовных игр. Он этого целиком и полностью заслуживал. Ведь, одно дело – писать обобщённые эссе о женских «комплексах перед Богом», и совсем другое – весь вечер думать о конкретной девушке, да ещё и совсем этого не скрывать. Кто знает, что сейчас творится в его голове? Что видит он, смотря в эту белую плоскость над ними?…

– Ты сейчас прям как Лидия Павловна. – с «практически настоящей» улыбкой произнесла она. – Так же неподвижно лежишь и прожигаешь глазами дыру в потолке.

Макс тоже слегка улыбнулся, вернее, уголки губ дёрнулись сами собой. Желания Лены слышались в голосе, проявлялись в движениях рук, в её тонком запахе. Беременность наделила её особым влечением, вожделением, которое рядом с Максом просто вспыхивало. Всё же она укусила его, за мочку уха, но не сильно, слегка. Если уж кусать любимого человека, то именно так. После чего медленно провела языком от ключицы вверх, мимо мочки и до виска, стараясь, чтобы он почувствовал её дыхание. Она сама уже дрожала от возбуждения. Макс повернул голову и носом поправил её белокурую чёлку, затем прикоснулся ладонью к её щеке и поцеловал в аккуратные красивые губы. Движения ртов становились всё более интенсивными и затягивающими. Языки чувственно скользили друг по другу. Макс убрал руку от лица Лены и, раскинув пальцы, стал нежно гладить её спину, от попы и до лопаток. Он ощутил, как напряглись её продольные мышцы. Будучи и сам уже не в силах терпеть, Макс обхватил бёдра Лены, повернувшись к ней всем телом, и, стараясь не давить на живот, резко вошёл в неё. Она вздрогнула. Ритм его движений постепенно нарастал, и амплитуда становилась больше. Нарастали и стоны Лены…

Их секс был страстным выбросом эмоций, которые накопились за последнее время, был словами, которые возможно выразить только так. Никаких сомнений, никаких страхов – сейчас ничего подобного не существовало. Есть только любовный трепет, усиливающий чувственность их тел. Есть только они вдвоём…

Макс и Лена жадно упивались друг другом, и они совсем не спешили всё это прекращать…

4

– …чера новы… иглы привезли, не хочешь…оим де…чкам купить? – спросил приглушённым голосом продавец с операционной повязкой на лице. Его белый халат, заляпанный какими-то красно-чёрными пятнами, был застёгнут на все пуговицы и плотно облегал крупное тело. С виду мужик походил на нелепого хирурга-«мясника», но не страшного, а даже немного забавного.

– Что? – переспросил Макс, разглядывая шариковые ручки, лежавшие перед ним на широком прилавке. Их тут было много, очень много: четыре горизонтальных ряда штук по сто в каждом. На всех ценниках вместо чисел написано «лишь одна». Что это значит?… Внешний вид торговца его сейчас нисколько не удивлял. За спиной того, под навесом постройки, больше походившей на автобусную остановку, штабелями лежали квадратные картонные коробки, на каждой из которых были отпечатаны лица с выражениями различных эмоций. Некоторые очертания лиц напоминали Максу его самого.

– Девочкам, иглы. – повторил продавец, водя руками над товаром. Казалось, он был необычайно горд своим ассортиментом. – Они нарисуют папе дорогие картины.