Сказка выпускного бала - Елена Габова

Теперь будем в деревню Волки ездить вместе с Вероникой Дымовой. Эдакой семейной парой на передних сиденьях. Ха! Семейной! Еще раз – ха!

Разве она поедет со мной? Она мне даже не улыбается. Даже не смотрит вообще.

Но мечтать не вредно. Чем черт не шутит?

Ну и назвали же деревеньку древние люди! «Волки»! Жесть вообще.

Вероника

Назавтра в школе я пряталась от свидетеля моего позора. Увидела Кимку в конце коридора – в чужой класс залетела.

– Здрасьте вам с кисточкой, – отозвался на мое явление мелкий шестиклассник, который стирал с доски английские слова. А может, это пятиклассник был, не знаю, кто это молодое поколение разберет… – Вам кого? Здесь не одиннадцатый, здесь шестой «А», госпожа девушка!

Оглянувшись на него, я приложила палец к губам, чтобы он перестал трепаться и не выгнал меня тряпкой, которой стирал с доски. И когда Аким прошел мимо, вышла на цыпочках. Мелкие стали такие разговорчивые – и никакого уважения к старшим. Мы их как-то больше стеснялись. «Госпожа девушка»! Я засмеялась. Надо же так придумать!

Не хочу встречаться с Зиминым. Хотя кто он мне, отец родной? Да пусть думает что хочет. Только бы не рассказывал никому о той глупой истории. Надеюсь, не расскажет – парни вроде не болтливы… Девчонки бы сразу постарались, чтобы об этом случае узнало побольше народа. Катька Стрекалова бы сильно радовалась и стрекотала об этом событии весь день. Кстати, ей очень подходит ее фамилия. Да, снова кстати. Мы перестали с ней общаться после той записки. Ну, когда она написала, что ходила с Вилькой в кафе. Я теперь не смотрю ни на Вильку, ни на Катьку. Да и не нравится мне Вельс, даже как красивая картинка, не нравится. Я так говорила, потому что так было нужно. Я это недавно сообразила. По неписаным школярским правилам необходимо, чтобы тебе кто-то нравился. Я и решила, что мне Вилька нравится, потому что он смазливый. Если тебе никто в классе из мальчишек не нравится – значит, ты недоразвитая. На парней из другого класса тоже можно глаз положить. А если ты дружишь со взрослым, студентом, предположим, ну ты вообще крутая, тебе все завидуют.

А если даже и нравился мне Вилечка Вельс, то теперь перестал. И поставим на этом точку.

Я Зимина избегала, а он, наоборот, на меня чаще обычного поглядывал и один раз так долго смотрел, словно хотел во мне что-то понять. Я закрылась раскрытым учебником. Он меня стал смущать. Я вспоминала, как шла, ведомая мамой за ухо, и краска волнами покрывала мое лицо. Я даже морщилась, как будто у меня болели зубы.

В пять часов была консультация к ЕГЭ по русскому.

Одноклассники ропщут на то, что у нас куча ненужных уроков. Зачем, например, сейчас физкультура? Вместо нее можно было бы снова готовиться к ЕГЭ и не тащиться в школу на консультацию майским прекрасным вечером.

На крыльце я встретила классную Лилию. Она уходила домой.

– Вероника, – учительница придержала меня за локоть, – ты будешь поступать на что-то, связанное с биологией?

– Скорее всего, Лилия Игнатьевна.

– Вот. Вот и правильно. Сегодня на педсовете Ирина Яковлевна очень хвалила тебя. – Ирина Яковлевна – наша биологичка. – В наш университет или в другой город наметилась?

– Я еще не решила.

В этот момент на крыльцо запрыгнул Кимка Зимин. Говорю «запрыгнул», потому что у него такие длинные ноги, что он так запросто может: прямо с земли – на крыльцо.

Я поскорее от него отвернулась.

– Аким, ты чего не здороваешься? – спросила классная Лилия.

– Да мы же с вами виделись утром, Лилия Игнатьевна. И «до свидания» я вам не говорил. Но я могу еще раз сказать: «Здравствуйте, Лилия Игнатьевна! Здравствуйте. Здравствуйте».

– Ну-ну, хватит, не паясничай.

– Да нет, я просто на всякий случай, за три дня вперед поздоровался. А то вдруг я с вами завтра не встречусь? Здравствуйте, Лилия Игнатьевна!

– Кима! Ты будешь когда-нибудь серьезнее?

– Лилия Игнатьевна, я уже вообще весь такой серьезный. Даже серьезней, чем Дымова!

Мы попрощались с учительницей и стали подниматься на третий этаж в наш класс. Я – по одной лестнице, он – по другой, но потом лестницы соединялись в одну.

– О, Дымова! Привет! Давно не виделись! Ты откуда упала? – засмеялся Зимин, когда мы встретились в начале общей лестницы.

Я не ответила и постаралась пробежать вверх впереди него.

– Давай я рюкзак твой понесу, – вдруг попросил он сзади.

Я чуть с лестницы не рухнула от удивления.

– Он легкий, спасибо, не надо.

Скорей, скорей наверх! Он и не думает отставать. Наступает прямо на пятки:

– Давай я легкий понесу.

– Не надо.

Я несла рюкзак на одном плече. Зимин схватился за лямку, но я рванула рюкзак и прижала его к груди, как Елисейку.

Я хорошо помнила, что Зимин видел всю нашу божественную комедию в деревне, и мне совсем не нужно было топать с ним рядом. Вдруг он что-нибудь спросит? Я тогда от стыда сквозь землю провалюсь, и меня накроет обломками этой лестницы.

Скоро последний звонок. Первый экзамен. Стра-ашно. Кроме русского и математики, которые сдают все, я выбрала обществознание и биологию. Буду поступать на биологический в универ. Родители выбор одобрили. Мама сказала, что на даче я смогу проводить всякие биологические опыты. Это еще как сказать… опыты! Я не огородом хочу заниматься, а птицами, выберу своей специальностью орнитологию. И тогда моими подопечными будут все птицы, ворона Галя в том числе. Буду считать ее перышки. И тогда никуда не денешься, придется соглашаться, что северные соловьи называются варакушами.

Я зашла в класс, а Зимин остановился поговорить с парнем из 11-го «А». И когда он зашел в класс, то сразу нашел меня взглядом. Я отвернулась к окну. Он сейчас всякий раз так: заходит и – на меня, как будто я его примагничиваю. Странно это. Странно и… приятно. Вот ведь, ничего особенного в этом парне нет, а все равно. Смотрит он на меня, и мне любо. Как будто рядом со мной листья березовые шелестят…

И вот, когда все уже расселись по местам и в класс вошла литераторша, я оторвала взгляд от окна и увидела перед собой открытку.

– Это тебе Кимка подложил, – сказала, смеясь глазами, Наташа.

Я бы и без подсказки догадалась.

Больше некому потому что. Никому я больше не интересна. Я и ему, конечно, не интересна, но, раз он поглядывает на меня, значит, он.

Меня бросило в жар. Что еще за открытка?

Открытка была такая же странная, как его взгляды. Как его имя.

Желтая роза. Красивая желтая роза. Да разве могут быть розы некрасивыми? А на нее хлопьями валит снег. И дождь тоже. Снег и дождь, и все на розу.

«ЭТО ТЫ» – было написано на обороте.

Вот как? Со смыслом, да? На розу рушится снег и дождь? Ну, дождь – это нормально для цветка. Это хорошо. Но снежные хлопья? Ведь роза от снега замерзнет. Она в снег мучается. Как я? Разве я мучаюсь? Что он имеет в виду? Ту прекрасную деревенскую картину, когда меня вели за ухо, как трехлетнюю соплячку?

Нет, зачем открытка? Он меня пожалел? Я – роза под снегом? Или это случайная открытка? И Зимин случайно положил перед моим носом? Или же я просто – роза? То есть красивый цветок?

Пусть не врет. Я не обольщаюсь. Я не роза.

На перерыве, когда он проходил мимо моего стола, я окликнула:

– Зимин! Эй!

Он оглянулся. Улыбнулся. Он такой – у него всегда наготове улыбка.

– Возьми, – я протянула ему открытку. – Мне не нужно.

– Ладно.

Кимка пожал плечами, выхватил открытку из моих рук, подошел к урне в углу класса и кинул туда.

А мне-то что? Пусть.

Папуасу, сующему нос во все бочки и урны, стало любопытно.

Достал открытку, перевернул обратной стороной.

– Так-так-так, – протараторил он. – Посмотрим, что за послание. «Это ты». Ха! Это кто – «ты», Зимушка? – спросил Папуас. И обратился к классу: – Народ, кто у нас желтая роза? – Крикнул по-командирски: – От-зо-вись!

– Дай сюда! – Аким хотел выхватить открытку, но Папуас спрятал ее за спину.

Они немножко помутузили друг друга, борясь за открытку, Кимка все же отнял ее у Кольки, посмотрел на надпись, как будто он сам ее впервые видел, и распахнул объятья перед Папуасом:

– Папуасик, это же ты! Ты же вылитая желтая роза! Ты посмотри на себя!

Папуас как раз был сегодня в желтой футболке. Все стали смеяться.

– А ну вас, – бросил Папуас и сбежал от смеющихся одноклассников в коридор.

А Зимин подошел к Колькиной парте и положил на нее открытку надписью вверх: «Это ты».

Колька вернулся в класс, увидел открытку и аж в лице перекосился. Уже и не рад был, что подобрал в урне этот цветочек.

Я тоже посмеялась и уже сама поверила, что я ни при чем, что открытка и вправду была для Папуаса. А когда шла домой и вспоминала, как она очутилась перед моим носом: не было – и вот есть, так радостно стало на душе, что я запела: «Я роза под снегом, роза под снегом, тра-ля-ля-ля», схватила с земли какую-то ветку и подбросила ее в небо.