Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 1 - Александр Афанасьев

Старик постоял-постоял и спрашивает: «Каково, старушка?» — «Посиживает!» — говорит лиска, а сама саламату дохлебывает. Съела и говорит: «Старичок, отворь двери шире». Он отворил, а лиса прыг из баньки и убежала домой. Старик вошел в баню, поглядел: только старухины кости под лавкой, и те оглоданы, толоконце и маслице съедено. Остался старик один в бедности.

Старик лезет на небо

№19[92]

Жил старик и старуха. Старик катал, катал одну горошину. Она и упала наземь; искали, искали, не могли найти с неделю. Минула неделя, и увидели старик да старуха, что горошина дала росток; стали ее поливать, горошина взяла расти выше избы.

Горох поспел, и полез старик по горох, нащипал большой узел и стал слезать по ки́тине1. У старика узел упал и старуху убил; тем и кончилось.

Старик на нёбе

№20[93]

Жил дед да баба, и была у них хата. Посадил дед бобинку, а баба горошинку под стол. Горошинку поклевала курица, а бобинка выросла под самый стол; приняли стол, она еще выше выросла, сняли накат, крышу — все растет, и выросла под самое небо. Дед полез на небо; лез, лез — стоит хатка, стены из блинов, лавки из калачей, печка из творогу, вымазана маслом. Он принялся есть, наелся и лег на печку отдыхать.

Приходят двенадцать сестер-коз; у одной один глаз, у другой два, у третьей три, и так дальше; у последней двенадцать. Увидали, что кто-то попробовал их хатку, выправили ее и, уходя, оставили стеречь одноглазую. На другой день дед опять полез туда же, увидел одноглазую и стал приговаривать: «Спи, очко, спи!» Коза заснула, он наелся и ушел. На следующий день сторожила двуглазая, потом трехглазая, и так дальше. Дед приговаривал: «Спи, очко, спи, другое, спи, третье! и проч.» Но на двенадцатой козе сбился, заговорил только одиннадцать глаз; коза увидала его двенадцатым и поймала.

Лиса-плачея

№21[94]

Жил-был старик со старухою, была у них дочка. Раз ела она бобы и уронила один наземь. Боб рос, рос и вырос до неба. Старик полез на небо; взлез туда, ходил-ходил, любовался-любовался и говорит себе: «Дай принесу сюда старуху; то-то она обрадуется!» Слез наземь — посадил старуху в мешок, взял мешок в зубы и полез опять наверх; лез, лез, устал, да и выронил мешок. Спустился поскорее, открыл мешок, смотрит — лежит старуха, зубы ощерила, глаза вытаращила. Он и говорит: «Что ты, старуха, смеешься? Что зубы-то оскалила?» — да как увидел, что она мертвая, так и залился слезами.

Жили они одни-одинехоньки, среди пустыря; некому и поплакать-то по старухе. Вот старик взял мешок с тремя парами беленьких курочек и пошел искать плачеи. Видит — идет медведь, он и говорит: «Поплачь-ка, медведь, по моей старухе! Я дам тебе две беленьких курочки». Медведь заревел: «Ах ты, моя родимая бабушка! Как тебя жалко». — «Нет, — говорит старик, — ты не умеешь плакать». И пошел дальше. Шел-шел и повстречал волка; заставил его причитать, — и волк не умеет.

Пошел еще и повстречал лису, заставил ее причитать за пару беленьких курочек. Она и запела: «Туру-туру, бабушка! Убил тебя дедушка». Мужику понравилась песня, он заставил лису петь в другой, третий и четвертый раз; хвать, а четвертой пары курочек и недостает. Старик говорит: «Лиса, лиса! Я четвертую пару дома забыл; пойдем ко мне». Лиса пошла за ним следом. Вот пришли домой; старик взял мешок, положил туда пару собак, а сверху заложил лисонькиными шестью курочками и отдал ей. Лиса взяла и побежала; немного погодя остановилась около пня и говорит: «Сяду на пенек, съем белую курочку». Съела и побежала вперед; потом еще на пенек села и другую курочку съела, затем третью, четвертую, пятую и шестую. А в седьмой раз открыла мешок, собаки на нее и выскочили.

Лиса ну бежать, бежала-бежала и спряталась под колоду, спряталась и начала спрашивать: «Ушки, ушки! Что вы делали?» — «Мы слушали да слушали, чтобы собаки лисоньку не скушали». — «Глазки, глазки! Что вы делали?» — «Мы смотрели да смотрели, чтоб собаки лисоньку не съели». — «Ножки, ножки! Что вы делали?» — «Мы бежали да бежали, чтоб собаки лисоньку не поймали». — «А ты, хвостище, что делал?» — «Я по пням, по кустам, по колодам зацеплял, чтоб собаки лисоньку поймали да разорвали». — «А, ты какой! Так вот же, нате, собаки, ешьте, мой хвост!» — и высунула хвост, а собаки схватили за хвост и самоё лисицу вытащили и разорвали.

№22[95]

Живал-бывал старик да старушка. Старушка померла. Старику стало очень жалко, пошел он искать плачеи. Идет, а навстречу ему медведь: «Куда, старик, пошел?» — «Плачеи искать, старуха померла». — «Возьми меня в плачеи». Старик спрашивает: «Умеешь ли плакать?» Он заплакал: «м-е!» Старик говорит: «Не умеешь, не надобно, голос нехорош!»

Пошел вперед; лисица бежит: «Куда, старик, пошел?» — спрашивает его. «Плачеи искать, старуха померла». — «Возьми-ка меня». — «Умеешь ли плакать? Поплачь-ка». Она заплакала: «У — кресть-я-ни-на — бы-ла — ста-руш-ка — по-утру — ра-но — вста-ва-ла — боль-ше — простня[96] — пряла — щи — ка-шу — ва-ри-ла — ста-ри-ка — кор-ми-ла».

Старик сказал лисичке: «Ступай, ты мастерица плакать!» — и привел ее домой, старухе в ноги посадил — та стала плакать, — а сам пошел гроб строить. Пока старик ходил да воротился, а в избе нет ни старухи, ни лисички: все лисичка съела и сама ушла. Поплакал-поплакал старик и стал жить один.

Мужик, медведь и лиса

№23[97]

Пахал мужик ниву, пришел к нему медведь и говорит ему: «Мужик, я тебя сломаю!» — «Нет, не замай (не трогай); я вот сею репу, себе возьму хоть корешки, а тебе отдам вершки». «Быть так, — сказал медведь, — а коли обманешь — так в лес по дрова ко мне хоть не езди!» Сказал и ушел в дуброву. Пришло время: мужик репу копает, а медведь из дубровы вылезает. «Ну, мужик, давай делить!» — «Ладно, медведюшка! Давай я привезу тебе вершки», — и отвез ему воз ботвы.

Медведь остался доволен честным разделом. Вот мужик наклал свою репу на воз и повез в город продавать, а навстречу ему медведь: «Мужик, куда ты едешь?» — «А вот, медведюшка, еду в город корешки продавать». — «Дай-ка попробовать, каков корешок!» Мужик дал ему репу. Медведь как съел — «а-а, — заревел, — ты меня обманул, мужик! Корешки твои сладеньки. Теперь не езжай ко мне по дрова, а то задеру!» Мужик воротился из города и боится ехать в лес; пожег и полочки, и лавочки, и кадочки, наконец делать нечего — надо в лес ехать.

Въезжает потихонечку; откуда ни возьмись бежит лисица. «Что ты, мужичок, — спрашивает она, — так тихо бредешь?» — «Боюсь медведя́, сердит на меня, обещал задрать». — «Небось медведя́, руби дрова, а я стану порска́ть[98]; коли спросит медведь: что такое? скажи: ловят волков и медведей». Мужик принялся рубить; глядь — ан медведь бежит и мужику кричит: «Эй, старик! Что это за крик?» Мужик говорит: «Волков ловят да медведей». — «Ох, мужичок, положи меня в сани, закидай дровами да увяжи веревкой; авось подумают, что колода лежит». Мужик положил его в сани, увязал веревкою и давай обухом гвоздить его в голову, пока медведь совсем окочурился[99].

Прибежала лиса и говорит: «Где медведь?» — «А вот, околел!» — «Ну что ж, мужичок, теперь нужно меня угостить». — «Изволь, лисонька! Поедем ко мне, я тебя угощу». Мужик едет, а лиса вперед бежит; стал мужик подъезжать к дому, свистнул своим собакам и притравил лисицу. Лиса пустилась к лесу и юрк в нору; спряталась в норе и спрашивает: «Ох вы, мои глазоньки, что вы смотрели, когда я бежала?» — «Ох, лисонька, мы смотрели, чтоб ты не спотыкнулась». — «А вы, ушки, что делали?» — «А мы всё слушали, далеко ли псы гонят». — «А ты, хвост, что делал?» — «Я-то, — сказал хвост, — все мотался под ногами, чтоб ты запуталась, да упала, да к собакам в зубы попала». — «А-а, каналья! Так пусть же тебя собаки едят». И, высунув из норы свой хвост, лиса закричала: «Ешьте, собаки, лисий хвост!» Собаки за хвост потащили и лисицу закамшили[100]. Так часто бывает: от хвоста и голова пропадает.

№24[101]

У мужика с медведем была большая дружба. Вот и вздумали они репу сеять; посеяли и начали уговариваться, кому что брать. Мужик сказал: «Мне корешок, тебе, Миша, вершок». Выросла у них репа; мужик взял себе корешки, а Миша вершки. Видит Миша, что ошибся, и говорит мужику: «Ты, брат, меня надул! Когда будем еще что-нибудь сеять, уж меня так не проведешь». Прошел год. Мужик и говорит медведю: «Давай, Миша, сеять пшеницу». — «Давай», — говорит Миша. Вот и посеяли они пшеницу. Созрела пшеница; мужик и говорит: «Теперь ты что возьмешь, Миша? Корешок али вершок?» — «Нет, брат, теперь меня не надуешь! Подавай мне корешок, а себе бери вершок». Вот собрали они пшеницу и разделили. Мужик намолотил пшеницы, напек себе ситников[102], пришел к Мише и говорит ему: «Вот, Миша, какая верхушка-то». — «Ну, мужик, — говорит медведь, — я теперь на тебя сердит, съем тебя!» Мужик отошел и заплакал.