Секрет Небосвода. Рассказы - Илья Луданов

Стараясь не шмыгать носом, спустилась с верхней полки студентка Оля. У нее было нежного цвета округлое лицо, растрепанные со сна до плеч русые волосы. Мельком окинула мужчин взглядом, поправила белый, обнимавший худую фигурку свитер и вышла. Вернувшись, промолчала на приветливый взгляд Валеры, медленно пробралась к себе и затихла, так ничего не сказав. Валера, в ответ на усмешку Алексея Ивановича, говорившую, что вот снова вокруг ночь и прибавления к их компании ждать не стоит, пожал плечами и улегся спать. Он размышлял, кто эта Оля, куда так далеко уезжает и что причина ее слез останется для него неведома и можно строить разноцветные фантазии о блуждающих в девичьем сердце страстях и печалях, и радоваться, что она еще умеет плакать.

Утром, едва просветлело, Валера первый собрал свой небольшой багаж, сдал белье, и как подъехали, не прощаясь, первым вышел из вагона, оглядел хмурое прибалтийское небо, выпил в привокзальном кафе чашку плохого кофе и спустился в метро, чтобы проехать череду коротких станций к центру города, где его, по уговору, в нужный час ждал Коля.

После заполненного сотнями лиц, светом электролампам от вывесок и витрин магазинов и кафе до рези в глазах вокзала, после метро, где станции казались темными и мрачными, даже накрытая шапкой плотных облаков, по-зимнему хмурая улица радовала свежим ветром, а изящная архитектура старых кварталов снимала дорожную усталость.

Ребята условились встретиться на каменном мосту, дугой висящим над небольшой речкой. Валера увидел Колю первым. Тот брел среди потока людей по серому тротуарному снежному месиву, засунув руки в карманы черного, до колен, пальто, понурив голову, мало что замечал вокруг, и сам был совсем неприметен. Коля, приближаясь, долго не замечал Валеру, и в последний момент, будто о чем-то вдруг вспомнив, огляделся, увидел его, широко заулыбался и ускорил шаг.

– Приехал?!

– Ну так! – только и развел руками Валера.

Обнялись. С последней встречи Коля похудел, посуровел лицом и смотрел как-то выше, избавившись от юношеской сутулости.

– Так это мы с тобой местами поменялись?! – смеялся Коля. – Прошлый раз ты был тощий и бледный! Посмотрите-ка, никак раздобрел?

– Ты думал! Нас без хрена не сожрешь! Мы диет не признаем! – сделал притворно деловитое лицо Валера.

Немного прошлись. Перекидывались шутками, выспрашивали последние известия, подходившие для легкой болтовни. Потом уселись за маленький столик в кафе на углу проспекта и попросили завтрак.

– Наверное, устал? – поинтересовался Коля.

– Да ну что ты! Спал все время, – отмахнулся Валера, разглядывая Колино, чуть больше теперь вытянутое лицо, с остатками бессонницы, приметил легкую задерганность в движениях худых рук с тонкими пальцами и усталую робость взгляда и движений. Валера видел и знал, что он ему сейчас ничего не скажет, боялся испортить прямым вопросом все дело, и тогда, борясь с любопытством, на показ развалился в кресле и с наигранной легкостью говорил о себе.

– Что сказать? После нашей встречи в аэропорту, когда земелька жгла пятки мне, дурные истории – любители пожирать глупое сердце – закончились, потому что должны были как-то закончиться. Заново научившись дышать, научившись просто ни о чём говорить с людьми каждый день, и делать что-то, ничего не делая, я поработал цементиком над собственной душонкой, входы-выходы бунтарки этой законопатил и с гипсовой маской на лице вернулся к работе. Скоро вот в Европу на пару недель планирую – никак не вырвусь…

– Куда? – натянуто и тихо спросил Коля с таким видом, что должен был что-то спросить, иначе не выдержал бы и захрипел от напряжения.

– В Италию, наверное – Флоренция, Тоскана, Рим конечно… Помнишь, мы все собирались?

– Да, помню! – переменившись в миг, с радостью встрепенулся Коля, будто это было первое, что он услышал.

– Но потом запуталось все… А как по-другому? У нашего брата – дурачка – всегда все запутывается, – легко улыбнулся Валера, незаметно следя за каждым движением лица друга. – Сейчас все – слава богу! С утра побегушки, то на колесах, то на встречах. После офиса – спортзал. Вечером, бывает, завьемся куда-нибудь в боулинг. Ты бы видел, как мой новый менеджер с грудью четвертого размера катает шары! – Валера довольно ухмыльнулся от свежего еще воспоминания, отхлебнул кофе, и первый раз прямо и открыто посмотрел Коле в глаза.

Коля выпад поймал, все понял, отвернулся, и ничего не ответил. Помолчали, оглядываясь на ранних посетителей. В углу со смехом копошилась стайка подружек, видимо, из офиса по соседству; парень, разодетый во что-то цветастое, небрежно поедал круасаны и время от времени ощупывал девушек взглядом; другой, в костюме и галстуке и смотрел куда-то далеко в окно, будто только тем и занимался, что обдумывал важные контракты. Через два столика от ребят сидела мама с дочкой лет шести. Девочка с важным видом листала меню и что-то деловито выспрашивала у официанта. Тот приветливо улыбался и записывал все пожелания. В ее детском притворстве казалось столько замечательного, настоящего в сравнении со всеми вокруг, кому обязательно надо было из себя кого-то изображать, что эта девочка показалась Валере самым интересным человеком во всем кафе.

Потом он снова, без улыбки на этот раз, с твердостью в глазах посмотрел на Колю, который никого изобразить не мог, даже если бы очень захотел, и теперь уже Коля понял, что тянуть глупо и только к худшему:

– Пошли только отсюда.

Холодная северная река, так и не скованная еще в эту зиму льдом, в легком волнении перед морозами тугими всплесками облизывала гранитные плиты набережной. Валера поднял ворот куртки, защищаясь от пронизывающего ветра с залива.

– Хорошее место для встречи, правда? – Коля еще больше сморщился от холода и оба посмотрели вперед, на окруженную толстыми стенами крепость на другом берегу.

– Для встречи, мой верный Одиссей, и для дела, – шутливым тоном произнес Валера, и по лицу друга в этот момент понял, что у Коли, с которым они давно привыкли разговаривать с полуслова, все и правда серьезно. И дело тут не в бандитах, которым он проигрался, как четвертом курсе, не в милиции, как-то словившей их под Новый год на рынке с коробком травки и не в давних неладах с родителями, которые, чтоб проучить недоросля, бросили его со всеми долгами, когда щедрая по рассказам в постели танцовщица Альбина, дело было уже на преддипломной практике, в два месяца выкачала из Коли добрую новенькую отцовскую иномарку.

– И как ее зовут? – усмехнулся Валера, и по Колиной чуть смущенной улыбке увидел, что начал верно, и порадовался, что они еще не разучились улыбаться на такие усмешки.

– Я – правда, боялся, ты не приедешь, – сказал Коля.

– Надеюсь, ты не заставил меня проехать полстраны для того, чтобы вместе напиться до чертиков?

– Хотя тоже повод, а?

– Еще какой! – оба рассмеялись, но тут же утихли, как стихает внезапный и нелепый взрыв смеха забывшихся на поминках мальчишек.

– Юля, – внимательно и по-новому, с затаенной силой посмотрел на друга Коля. – Ее зовут Юля.

– Все плохо? —глядя на реку осторожно спросил Валера.

– Да не, с ней-то как раз все хорошо. Со мной плохо.

Валера вздернул брови и кивнул в сторону тихих переулков, где можно гулять, не смущаясь любопытных ушей и свободно разговаривать не перекрикивая ветер.

– Помнишь, когда у тебя все ничем закончилось с Катей на пятом курсе, ты сказал, что, может быть право на счастье дается человеку лишь раз и свою возможность ты, похоже, упустил? – спросил Коля.

– Ну такое из головы не выбивается ни кирпичом, ни милицейской дубинкой, проверено, – тронул голову справа от затылка Валера.

– Еще в институте я сказал себе то же. И успокоился. Заставил себя успокоиться. Криком на разрыв заставил.

– А что теперь?

– Все полетело к чертям. Припомни-ка школьный курс геометрии – бывают аксиомы, которые и доказывать не нужно, а бывают теоремы, доказывать которые как раз-то все время и приходится. То, что ты тогда сказал про право на счастье, как думаешь, теорема? – с любопытством посмотрел на него Коля.

– Да как сказать… – в страхе ошибиться ответил на взгляд Валера. – Может, и теорема.

– Вот и я так думаю. Тогда, пару лет назад, я эту теорему себе доказал. потому и успокоился. А теперь хочется опровергнуть. Да так хочется, что если не выйдет…

– Ну, ты это бросай свои суицидные настроения… это за нас Ванька – попрыгун-венорезчик – на себя взял…

– Не надо плохо об Иване.

– Да я не плохо! Я… так, – прикрикнул в порыве Валера и тут же сник, вспомнив, что тогда тоже была теплая зима, а так хотелось мерзнуть и мерзнуть, чтоб внутри ни одно чувство не пошевелилось, и заморозить все вокруг, чтоб все слезы на тех серых похоронах обратить в крошки льда, и чтобы все онемели и перестали страдать, перестали ненавидеть – других и себя, и перестали убивать – других и себя. Старые чувства нахлынули с новой силой и оба увидели это друг в друге.