Хрустальная медуза - Любовь Алферова

— Твои подлые шуточки? — в упор спросил Елизаров друга, когда Альмира зачем-то вышла.

— Мои, — невозмутимо кивнул лохматой головой Простухин, ложечкой поедая клубничное варенье с блюдца.

— В спорах ты молчишь, — в сердцах выговаривал Александр Николаевич. А идиотские розыгрыши устраивать мастер.

— Крайности скверны! — дрессированный ворон, на миг очнувшись от сна, назидательно прокаркал единственную фразу, которую знал.

— Кровилион прав, — усмехнулся Простухин. — Твоя теория — самая дичайшая крайность, а потому она вредна. Ты сочинял ее безо всякого понятия о человеческой природе. Вернее, по своим, субъективно искаженным представлениям о ней. Короче говоря, без любви к человеку.

— Кто тут толкует о любви? — лукаво полюбопытствовала вернувшаяся Альмира.

— Аля, — обиженно обратился к ней Елизаров. — Вы знаете, что выделывал со мной этот человек?

— Знаю. Он сказал мне, что издалека будет внушать вам счастливые видения встречи. Получилось?

— Вполне! — мрачно отрезал Елизаров. — Из-за его шуточек я вынужден отказаться осенью от защиты.

— Неужели? Матвей, как же это?

— Вы не так поняли, — поспешил успокоить ее Александр Николаевич. Мотя не причем. Сама тема нуждается в переработке… Вообще! — он норовисто тряхнул головой. — Человек имеет право на ошибки. Но лишь на те, от которых страдает только он сам.

— Так не бывает, — задумчиво заметила Альмира.