INTERNAT 3.0 - Вероника Черных

– Жанка, привет! – крикнул Денис.

Та сосредоточенно раскачивалась, не обращая на соседа внимания. Ройбуш лениво воззрился на пришельца и неохотно вильнул пушистым хвостом.

– Дай покачаться, Жанк, ты уже час, наверное, качаешься.

Жанин разлепила губы:

– Я рекорд ставлю, не мешай.

– Какой рекорд?

– Какой надо.

– Ройбуша ты́ кормила?

– Я. А чё, нельзя?

– Можно. Ладно, пока. Расскажешь потом про свой рекорд.

Он зашёл в подъезд и не услышал, как Жанин проворчала:

– Ага, разбежался. Больно надо. Правда, Ройбуш?

Ройбуш медленно поднял к ней лохматую голову-шар, моргнул, мягко клацнул пастью, показав странный свой фиолетовый язык.

– Ты, Ройбуш, пушистая черепаха, – прокомментировала Жанин, качаясь, качаясь и не останавливаясь, потому что хотела долететь «до неба» двести раз, а то и четыреста… Чего мелочиться? Пусть тысячу!

До тысячи Жанин считала плохо, поэтому решила схитрить: считать пять раз по двести. Так её научил когда-то сосед Денька Лабутин. Дело подходило к концу пятой двухсотки, когда Жанин увидела, как в подъезд входит тётя Зина. Рано она сегодня. Даже странно. Поставив рекорд в тысячу качаний «до неба», Жанин слезла с качелей, присела возле терпеливого Ройбуша и принялась гладить его мягкую шелковистую шерсть.

Потом она походила по двору, полазала по скудному игровому комплексу с лесенками и турниками и уже точно собралась возвращаться домой, как вдруг увидела нечто странное: в их подъезд направлялась целая делегация, состоящая из пухленькой, приятной на вид женщины и двух полицейских. Куда это они, интересно? К кому?

Жанин хотелось досмотреть событие, но мама позвала дочку домой. Мама строгая. Пришлось подчиниться. Жанин вздохнула и поскакала домой. У дверей Лабутиных она притормозила и приложила ухо к двери. Ничего не слышно… Нет, слышно, но совсем неразборчиво. Вот плач – разборчиво. Жанин отлепилась от соседской двери и залетела в свою.

– Мам! – закричала она. – Мама!

– Ну, чего тебе? Живо руки мыть и за стол!

– К Лабутиным полицейские пришли, представляешь?

– Это не наше дело… Потом спрошу, что и как. Но это взрослые дела, тебя они не касаются никаким боком. Поняла?

– Да поняла, поняла. Просто интересно, чего это Дениска такого натворил.

– А я тебе повторяю – не твоё дело. Малявка ещё про взрослые дела знать. Руки помыла?

– Да щас помою. Мам, а когда папа придёт?

– После девяти. Знаешь ведь, что спрашиваешь?

– Так. Вдруг он раньше закончит.

– Когда такое бывало, Жан?

– Ну да… Просто увидеть его захотелось.

Глава 7

Неудачная попытка изъятия

Дениса убили, и он чуть не расколотил компьютерный стол от злости. Как это он не успел среагировать на монстра? Уж вроде бы реакция двестипроцентная, а не успел. Такое когда бывало? На заре юности, что называется, или с недосыпу. Он сидел перед монитором, с ненавистью глядя на виртуальную руку, которая снова и снова складывалась в кукиш. Откуда она тут вообще взялась? Раньше вроде такой примочки в этой игре не было…

– Так бы все пальцы тебе и сломал! – пробурчал он.

Вдруг на его глазах виртуальная рука замерла; пальцы разжались. Рука повисела ладонью вниз и поплыла вперёд, на Дениса. Она вылезала из экрана не спеша, и пальцы, проникая сквозь тонкую грань дисплея в реальный мир, фаланга за фалангой бледнели, белели буквально до исчезновения цвета. Вот вылезла и ладонь. Тоже белая. Противная, как плесень на варенье. И даже на глаз мёртвая.

Денис закричал жутко – такой жуткой была и рука, протянувшаяся из виртуальности в реальность и связавшая их между собой.

Рука шевельнула пальцами прямо возле остренького носа парня. Денис почувствовал, как ускользают от него и компьютер, и стена, и стул… А вот и пол. Бац! Какие высокие ворсинки у ковра… Целый лес. Чаща. Чаща ворсинок. А он – паутинный клещ. И его никто не увидит, никто не заметит. Особенно эта страшная мёртвая рука.

От противного резкого запаха нашатыря Денис очнулся. Возле него на коленях стояла мама. Лицо – словно яркая белизна. Никакой виртуальной руки, пытавшейся схватить Дениса за нос, нет. Хранитель экрана погасил изображение, превратил в ночь.

– Ма… чё это было?

– Это я у тебя хотела бы узнать, милый ты мой, – упрекнула мама, всё ещё бледная от переживаний. – Захожу, а ты лежишь тут под компьютером. Выброшу я его, вот что. Смотри, до чего досиделся: уже сознание теряешь. Куда это годится, вот скажи мне?

– Мам, не… – промямлил Денис, приподнимаясь, – не выбрасывай…

– Да ты погляди на себя! Лицо зелёное, как поганка! Иди вон ложись, я тебе таблетку дам.

Она несла из кухни стакан воды и таблетку, когда в квартире прожужжал дверной звонок. Мама от неожиданности вздрогнула, и несколько капель воды выплеснулось на пол. Поставив стакан на журнальный столик возле дивана, где лежал Денис, положив рядом таблетку, мама исчезла в коридоре.

– Здравствуйте, Зинаида Аркадьевна, – услышал Денис знакомый голос. – Как хорошо, что мы застали вас дома. Похоже, это уникальный для вас случай нормального возвращения с работы.

– Что значит – нормального возвращения?

– Вовремя. Или, простите, для вас это немыслимое понятие?

– Что вам нужно? Почему здесь полицейские? Я никакого заявления не писала.

– Заявления? Насчёт чего?

– Что Денис… неважно.

– Нам всё важно, Зинаида Аркадьевна, – мягким, увещевающим голосом произнесла женщина в коридоре. – Нас интересует всё, что связано с вашей неполной семьёй. Можно пройти в комнату?

– Не думаю.

– Почему?

– Просто нежелательно. И представьтесь, пожалуйста.

– Да, конечно, Зинаида Аркадьевна. Я омбудсмен школы, в которой учится ваш сын Денис. Зовут меня Люция Куртовна.

– Как? – переспросила мама.

– Люция Куртовна Душкова, – вежливо повторила посетительница. – И я к вам с официальным визитом. Вот подтверждение моих полномочий.

– А полицейские – подтверждение чего? – с насмешливой ноткой спросила мама.

– Они не подтверждение, Зинаида Аркадьевна, – чуть жёстче ответила Люция Куртовна. – Они – гарантия моих полномочий.

– И в чём они состоят, эти ваши полномочия? – настороженно спросила мама.

Денис чуть не лопнул от любопытства. Он поднялся с дивана и прильнул к дверному косяку. В коридоре действительно стояли сияющая ямочками Душкова и два мента с кислыми физиономиями.

«Чего это они припёрлись? – обалдело подумал Денис. – Из-за денег? Откуда она узнала, что я деньги у матери спёр?! Я ж вроде никому ни намёком!»

– В качестве омбудсмена я изучила состояние вашей семьи и приняла решение.

Мама тем же настороженным тоном спросила:

– И какое решение вы приняли?

Ласково улыбаясь, Люция Куртовна прожурчала:

– Об изоляции вашего ребёнка в специализированном детском учреждении – интернате № 34 – и о направлении в суд иска об ограничении или лишении вас родительских прав. Тут уж как повезёт.

У мамы перехватило дыхание. Она секунды три молчала, потом рассмеялась громко, нервно – не зная, как реагировать.

– Что вы сказали? – дрожащим от непонимания голосом переспросила она.

Люция Куртовна прожурчала всё тот же текст – слово в слово.

– Не поняла, – призналась Лабутина. – Это что, шутка? Показательное выступление?

Душкова лучезарно показала мелкие ровные зубы.

– Вы прекрасно знаете, что нет. Можете почитать на досуге официальное заключение. А мы мальчика изымаем.

– Изымаете, значит?

Лабутина часто задышала.

– Имеете право? – изменившимся голосом поинтересовалась она.

– Имеем, – сладостно, как близкой подруге, сообщила Душкова. – Я представитель ювенального суда в России, защитник прав детей. Понимаете, Зинаида Аркадьевна? Вы умная женщина, надеюсь. Не чините препятствий. Это глупо. Всё равно ведь заберём мальчика.

– Да как вы смеете его забирать?! – закричала мама. – Вы ему кто?! Никто! Я его вы́носила, родила, инвалидом по женской части осталась, он мой единственный сын! Я его кормила, одевала, лечила, воспитывала, а вы что? На готовенькое накинулись?! Хоть одна-то причина у вас имеется его забирать? Спятили, что ли, там, наверху, что у матерей детей забирают ни за что ни про что?!

– Зинаида Аркадьевна, – душевно принялась увещевать Душкова, – всё по законам ювенальной юстиции – самой продвинутой в США и Европе системы защиты прав ребёнка. Почитайте заключение на досуге. Я бы вообще посоветовала вам изучить эти современные законы. Они включены в общую судебную систему. Вот изу́чите – и поймёте, в чём ваши недоработки как родителя, как матери.

– Да о чём вы говорите?! – кипела Зинаида Аркадьевна. – Как вы можете судить, есть у меня доработки или нет?! Вы хоть сами понимаете, как это возможно ворваться ко мне в дом с полицейскими, размахивать мне тут бумажками – кто их вам написал?! Дебил какой-то… И воображать, что из-за глупых писулек…