Врач парашютно-десантного полка (г.Рязань, 1956–1962 годы) - Михаил Кириллов

По расчетам деревня должна была уже показаться. Это подтверждала и дорожная колея. Те, кто шли впереди, периодически менялись, но у всех ноги уже были мокрыми, а сапоги полными грязи. Наконец, показались слабые огоньки в окнах села. Тогда еще здесь не было электричества. Подъехали к больнице – одноэтажному зданию. Сняли из кузова больного, под руки привели его в приемный покой. Разбудили санитарку. Объяснили в чем дело и послали за хирургом, который жил здесь же в деревне. При свете керосиновой лампы осмотрели приемный покой. На койке спал какой-то мужичок, а под койкой на матрасе лежала в верхней одежде беззубая старушка, счастливая, что ей не отказали (завтра посмотрят), и что ночь она проведет в тепле.

Пришел молодой недовольный хирург. Не снимая плаща-болоньи, тут же посмотрел живот у больного, велел раздеть его и занести в операционную. Мы увидели из приемной, что там зажгли лампу поярче. Подошла медсестра. Операция началась. Хотелось бы думать, что хирург помыл руки.

Мы возле машины разожгли костер и грелись, не решаясь ехать назад в темноте, да и нужно было дождаться результата операции. Дождались: аппендикс был удален, больной заснул. К этому времени рассвело. Поблагодарив хирурга, мы сели в машину и тронулись в обратный путь. Прооперированного солдатика мы забрали, когда всей колонной возвращались в Рязань. Ему повезло.

В Рязани проходил какой-то этап чемпионата мира по парашютному спорту. Участвовали и женщины, и мужчины, в их числе чемпионы мира (Надежда Пряхина и Островский). Были и зарубежные спортсмены. Всех их разместили в гостинице в центре города. Соревнования проходили на аэродроме у села Болшево, там, где обычно проводились прыжки и нашего полка. Возили спортсменов на автобусе. С утра я подходил к гостинице и подсаживался к ним со своей санитарной сумкой (перевязочный материал, йод, спирт, хлорэтил и др.).

Прыжки осуществлялись с самолета АН-2 с разных высот. Главными были прыжки на точность приземления. В центре аэродромного поля обозначался круг, в который и должно было происходить приземление. Для опытных участников это была рутинная работа. Но, конечно, работали мастера. Помню, когда в самый круг приземлилась Надежда Пряхина, удивительно красивая девушка, руководитель приказал солдату помочь ей освободиться от парашютов и отнести их. И при этом упрекнул его в том, что тот не понимает, что эта девушка – многократный чемпион СССР и всего мира. «Помочь ей – дело чести для любого мужчины», сказал он.

Работа продолжалась несколько дней. Однажды парашютиста на высоте километра понесло ветром вдоль аэродрома в сторону полотна железной дороги. Им оказался чемпион мира Островский. Мы на машине двинулись вслед, но парашютист не спускался, таким сильным был верховой ветер. Наконец, чтобы не опуститься на железнодорожное полотно, управляя стропами, он резко уменьшил площадь купола, и парашют пошел вниз. Приземлился он прямо в песчаную насыпь. Я подбежал к нему. Диагностировав растяжение связок правого голеностопного сустава, обрызгал больное место хлорэтилом и туго перевязал широким бинтом. Мы отвезли его на аэродром. Надо же, он пролетел километра полтора! Интересно, что у земли в это время заметного ветра не было.

Такое явление бывает. Меня самого как-то зимой отнесло в лесок на краю этого аэродрома. Купол парашюта зацепился за ветви берез, и я повис над оврагом, занесенным снегом. Провалившись в снег, не доставая ногами дна оврага, я «поплыл» по снегу к его краю и вскоре нащупал земную твердь. Потихоньку вылез, а тут и гвардейцы подоспели.

С назначением министром обороны маршала Жукова в войсках возросли строгости. Это касалось дисциплины и состояния физической подготовки офицеров. Как-то тренировались в прыжках через коня. У многих не получалось. Контролировал занятия сам командир полка – полковник И.И.Шингарев. Подошла моя очередь. Я разбежался, оттолкнулся и, пролетев над конем, благополучно спрыгнул на землю, не ударившись копчиком о снаряд. Командир сказал: «Этот доктор все может!» Я тогда весил не более 65 кг, поэтому и пролетел над конем как птица. Но и позже такие прыжки у меня получались.

Был выдвинут на должность командира медсанбата в Кировобаде и убыл от нас капитан Гвоздев Г.А. Закончилась эпоха. Я отказывался переходить на командную должность, сохраняя свой лечебный профиль. Начальником медпункта стал Е.С.Рыбак. А я стал готовиться к экзаменам в адьюнктуру в ВМА им. С.М.Кирова. В полк прибыли ст. лейтенант Д. Дронин и лейтенант Ю.Г.Верхогляд. В Рязани, стараниями генерала Маргелова, было открыто знаменитое в последующем Высшее десантное училище. Многие из офицеров нашего полка перешли в это училище.

В эти годы, еще до полета Ю.А.Гагарина, в полку была сформирована группа офицеров, периодически командируемых в районы приземления спускаемых космических аппаратов.

В те годы существовала система ежегодных месячных врачебных стажировок. Я договорился пройти одну из таких стажировок в Москве, в больнице Боткина, на базе клиники профессора М.С.Вовси.

Вспомнились мне два случая, связанные с этой клиникой. М.С.Вовси в течение всей войны был главным терапевтом Красной Армии (с 1941 по 1948 год). В 1952-м году он и группа московских профессоров были арестованы по «делу врачей». Незадолго до смерти Сталина их выпустили.

В одной из палат клиники я вел больную сорока лет. У нее в последние годы наблюдались повторные тромбофлебитические эпизоды различной локализации. В самое последнее время наблюдались признаки тромбофлебита сосудов сетчатки обоих глаз. Ни терапевтам, ни окулистам природа этих рецидивов ясна не была. Никто на кафедре не владел и литературой вопроса.

На обходе, который проводил М.С.Вовси, были представлены все шестеро больных палаты, в том числе и моя больная. У профессора была такая манера: он, осмотрев больных, в палате заключения не делал, а разбор проводил у себя в кабинете после обхода. Я был стажер, но он внимательно и строго выслушал и меня. Он был немного удивлен, что я не докладываю, как это принято, а рассказываю, причем не только о болезни (факты, сроки), но и о самой больной (где лечилась, что она думает о своем заболевании и т. д.). Я рассказал также, о том, что мне удалось прочесть по поводу этого непонятного заболевания. Особенно непонятна была природа миграции процесса.

После обхода все врачи собрались в кабинете профессора, и он в той же последовательности, что и в палате, проанализировал услышанное ранее. Он уточнял, позволял спорить и, наконец, утверждал свое мнение. Видимо, у них в клинике так было принято. Дошло и до моей больной, по порядку она была последней. Видно, что профессор затруднялся в диагнозе, и никто из присутствующих ничего добавить к сказанному мной не смог. Он попросил меня еще раз поделиться прочитанным в журнале. Статья была из Одессы и была опубликована в 1941 году в журнале «Врачебное дело». Я наткнулся на нее, несколько дней поработав в Центральной медицинской библиотеке на пл. Восстания. Тот случай был аналогичен, и речь в нем шла о редкой разновидности хронического тромбоваскулита. Видимо, мой рассказ позволил что-то лучше понять и в отношении моей больной. Вовси похвалил меня за полезные литературные поиски и пожелал успеха в службе.

Второй случай связан был с моим дежурством по этой клинике (я был помощником дежурного). Я добросовестно осматривал поступивших и тяжелых больных. Поздно вечером я долго беседовал со старым седым стариком, которого моя заинтересованность в его состоянии так ободрила, что он рассказал мне многое из своей жизни. У него была гипертоническая болезнь. Оказалось, что он – внук академика Столетова, в начале 20-го века впервые в мире открывшего, что свет имеет вес. Мы проговорили целый час, и старик был растроган моим вниманием. По-видимому, он был очень одинок. А утром он умер во сне. Возник инсульт. Таким образом, я, наверное, был последним, с кем он говорил при жизни. Я узнал об этом перед самой утренней конференцией. Это так огорчило меня, что я вместо трафаретного доклада о дежурстве рассказал присутствовавшим об этом интересном человеке. Это вызвало у студентов даже смех. Конечно, мой рассказ был никому не нужен. Просто я горевал. Проводивший конференцию проф. Б.З.Чернов (известный терапевт в годы войны) сделал мне замечание за ненужные и неуместные на конференции подробности в ущерб необходимым сведениям. Так что рассказывать о больных следует не везде и не всем. И все-таки в этом что-то было. Говорят же, что иногда перед самой смертью у умирающего возникает какое-то озарение, его оставляют боли и тоска, и он успокаивается.

В 1959 году мне было присвоено звание капитан м/с. В 1960-ом году в журнале «Советская медицина» была опубликована моя статья «Об изменениях мягкого неба при гриппе», написанная по материалам уже упомянутой мною гриппозной эпидемии. Это была моя первая журнальная публикация. Должен сказать, что в первый год работы в медпункте я не прочел ни одной научной и даже художественной книги. Я не мог видеть печатного слова, так надоел мне процесс чтения за 10 лет учебы в школе и 6 лет обучения в академии. Хотелось только живой работы, и недостатка в этом не было. За то позже меня словно прорвало, и я стал ходить в городскую научную библиотеку и в библиотеку Рязанского мединститута. Рылся в каталогах и в отечественных журналах. Стал подумывать о продолжении учебы в Академии.