Охотники парящих островов - Айя Субботина

– Я считаю, будет очень разумно воспользоваться его помощью… еще разок, – закончил Грум и сковырнул ногтем что-то на столешнице.

– А что касается платы, – подхватил толстяк, – думаю, этот вопрос стоит задать кому следует. Это не входит в наши обязанности.

– Значит, я в меньшинстве, – угрюмо подытожил Патрик. – Надеюсь, жалеть об этом не придется, но сдается мне, эта змея пожрет сама себя и нас заодно. Только избавьте меня от необходимости с ним общаться.

– Я все улажу, завтра он будет здесь, – охотно вызвался Локи. Он снова погладил грань куба и пристально вгляделся в кончики пальцев, будто на них осталась пыль мироздания. – Стоит ли оставлять находку тут? Это неблагоразумно.

– Я усилил стражу, – заверил Патрик, – и потом, чем надежней скрывают тайну, тем сильнее соблазн ее раскрыть.

Наставники покинули Малый зал.

Давно стихло эхо их шагов, перестали переговариваться между собой Охотники из приставленного к дверям охранного караула, а Дарт продолжал лежать лицом вниз, разглядывая в щелку освещенный жидким лунным светом проклятый куб. Какой простой и ясной была жизнь до его появления!

«Эриус…»

Неожиданно, как вспышка молнии в погожий день, на него свалилось воспоминание. Коротышка с угловатыми плечами и влажными, будто у коровы, губами. Его правый глаз то и дело норовил закатиться куда-то к уху, отчего создавалось впечатление, будто его обладатель одновременно смотрит в разные стороны.

«Эриус, – так представил отец нескладного запуганного парня лет двадцати, которого привел к ужину, – светлая голова и редкостный лентяй».

Гость смущенно улыбнулся и поклонился.

Дарт помнил, что отец всех своих сотрудников иначе как лентяями и не называл, и в этом был весь Архам-старший. Когда Дарт видел Эриуса в последний раз, тот трясся от каждого громкого звука, боялся собственной тени и неотрывно следовал за отцом, жадно глотая любое оброненное им слово. Набор сомнительных достоинств, который, как Дарт помнил, тогда вызвал в нем жгучую неприязнь. Или даже ненависть… А может ли ненавидеть шестилетний ребенок? Пожалуй, да. Младший Архам ревновал. Не понимал, зачем отец, у которого постоянно не хватает времени на собственного сына, возится с чужим дядькой. Да еще таким противным.

Воспоминание всколыхнуло неприязнь – так шторм поднимает ил со дна и стремительно волочит его к берегу, чтобы обнажить во всей красе.

Дарт сцепил пальцы, стараясь не поддаться слабости. Сейчас главное – не терять трезвости мысли. Если вообще можно говорить о какой-то трезвости.

По телу разлилась противная слабость.

Пока он лежит тут, обсасывает кости прошлого и в который раз предается меланхолии, что-то вокруг меняется. Когда-то наставник Тобиас сказал, что хороший Охотник видит нити провидения. Они ведут его к добыче, они же хранят от ран. Без этого умения выжить в постоянных схватках с Проклятыми почти нереально. Тогда Дарт не понял смысла его слов, приняв их за очередную нравоучительную лекцию, но сейчас они сами собой всплыли в памяти. Не сказать, чтобы парень разом проник в их глубину или увидел следы мистического провидения, но раз уж прошлое столь настойчиво стучится к нему в дверь, так неужели сидеть взаперти и не высовывать носа?

Дарт перекатился на спину, вдохнул полной грудью и медленно выдохнул, прислушиваясь к ударам собственного сердца. Чтобы успокоиться, пришлось повторить процедуру несколько раз. Слабость понемногу уходила, мысли вернулись в привычный ритм. Поднимаясь, Дарт знал, как поступит, и не испытывал угрызений совести.

На то, чтобы разобрать часть пола (к счастью, он состоял из перемазанных глиной досок, и некоторые основательно прогнили из-за постоянной влаги), ушло примерно полчаса, но за веревкой пришлось вернуться в коридор под лестницей. Он нашел ее в одном из сундуков, что хранились в темноте под ступенями. Один конец Дарт закрепил за оконные решетки в той части башни, что уцелела, другой бросил вниз. Секунда – и парень мягко приземлился около стола с кубом. Находка заманчиво отливала глянцем, гладкая, как черное зеркало. Убедившись, что его появление в зале Малого совета осталось незаметным для стоящих по ту сторону двери Охотников, Дарт не стал искушать судьбу и, быстренько подхватив артефакт, пустился в обратный путь. Правда, куб, несмотря на малый размер, оказался тяжелым, и подъем с ним за пазухой занял гораздо больше времени, чем спуск.

Оказавшись в относительной безопасности, Дарт позволил себе немного передохнуть. Подняв лицо к потолку, он стоял и наслаждался порывами влажного ветра. Сделал бы он то, что сделал, если бы знал, как гадко будет чувствовать себя потом? Его взяли в семью, немного странную, но крепкую семью, которая кормила его, одевала, воспитывала и сделала человеком, способным приносить пользу обществу. Кем бы он стал без нее? Умер бы голодной смертью в канаве или превратился бы в вора, как все беспризорники? В любом случае, рано или поздно его настигла бы незавидная участь. И что бы сказала на это мать?

«Она ничего не скажет, она умерла», – огрызнулся он, заглушая голос совести.

Тем же путем, что пришел, Дарт вернулся к лестнице, вернул веревку в сундук и, стараясь держаться естественно, отправился в свою комнату. Дверь за собой закрыл на щеколду, хоть подобные меры безопасности среди Охотников и не приветствовались: у братьев по духу не может быть секретов друг от друга.

Его комната не отличалась от комнат других учеников. Скудная мебель, кровать на низких ножках, прохудившаяся, но чистая циновка на полу, сундук для вещей. Дарт бросил взгляд на книги, которые лежали на столе: он взял их в библиотеке еще несколько недель назад, но с тех пор так ни разу к ним и не прикоснулся. Читать он, что и говорить, не любил и считал чтение бесполезной тратой времени, которое можно с пользой потратить на более приличествующие мужчине занятия. Сейчас книги выглядели невероятно заманчивыми: казалось, только подними обложку – и тебе откроется вся мудрость мира. Перед ним лежали знания, от которых он вот-вот откажется во имя неизвестности.

Дарт смутно представлял, куда отправится дальше. Собственно, в его прошлом была только одна деталь, которая могла бы помочь с ребусом отца, но ее, как и многое другое, он оставил на потом. Главное сейчас – незамеченным покинуть Логово. Пока что все шло слишком гладко. А как известно, телега катится сама, только если катится вниз.

Он уходил налегке. Одежду не брал, только огниво, моток веревки, бритвенные принадлежности, небольшой бурдюк с водой, факел, немного масла для лампы на всякий случай. И, разумеется, главную свою ценность – кинжал ученика.

Уходил не оглядываясь.

Дарт хотел остаться так же сильно, как и разгадать отцовскую головоломку, а потому не дал себе ни малейшего шанса передумать. Это было все равно что балансировать на острие тончайшего лезвия. Малейшее движение – и обратной дороги не будет.

Хватит медлить – ее уже нет!

Ночь еще хозяйничала на улице, но горизонт за окнами уже слабо озарял пробуждающийся рассвет. В запасе было не больше часа, и каждую минуту следовало использовать с умом. Его все равно хватятся, но лучше, если это произойдет как можно позже. На то, чтобы связать похищение находки и исчезновение одного из учеников, вряд ли понадобится много времени. Не больше нескольких часов, если брать в расчет и время до обнаружения пропажи. Лучше, чтобы к тому моменту он оказался как можно дальше от Логова.

Уже спустившись на первый этаж и направляясь к задней двери, Дарт понял, что за ним следят. Странное чувство, такое и раньше с ним бывало. Ничто не указывало на слежку, соглядатай ничем не выдал себя, но спину жгло так, будто к ней приложили раскаленную пластину. Кому не спится в столь поздний час? Причин для бодрствования множество у любого обитателя Логова – от хриплого Броди до какого-нибудь поваренка с кухни. Только никому из них не взбредет в голову красться за идущим по своим делам учеником.

Дарт повернул за угол, где начинался узкий прямой коридор. Свет одного факела едва рассеивал мрак, но и этого оказалось достаточно, чтобы, бросив украдкой взгляд через плечо, разглядеть преследователя. Потому что спрятаться тому было негде.

– Выходи, – спокойно сказал Дарт, когда большая часть коридора осталась за спиной. Невидимка медлил, но тяжелое дыхание выдало его с головой. – Лин, я знаю, что это ты.

Лин наконец отлепился о стены. Лицо у него было такое, будто он всерьез не понимал, как можно заметить столь «опытного шпиона» на фоне совершенно гладкой стены. Дарт поправил ручку дорожной сумки, переброшенной через плечо, положил ладони на ремень.

– Что там у тебя? – тихо, с присвистом, спросил Лин. В полумраке его глаза выглядели неестественно желтыми, как у кошки.

Можно было сказать, что это не его дело, но разве подобный ответ удовлетворит того, кто не поленился выползти ночью в незапланированный дозор? Лин все равно не отстанет, хоть расшибись перед ним в лепешку.