Тайна племени Бату - Людмила Стрельникова

Оглядевшись по сторонам и проверив, нет ли поблизости лишней пары глаз, он щёлкнул кнопкой включения. Сразу же на тротуаре замаячила фигурка девушки с сумочкой. Потом появились и хулиганы. События разворачивались в той же последовательности. Вот он упал, на него набросились, и в этот момент вдалеке замаячил оранжевый шар. Яркость его была несколько приглушена неточностью воспроизведения, но сейчас это оказалось даже на руку — чтобы не привлекать внимание посторонних и не будить ярким светом тех, кто уже спал.

Оранжевый шар приблизился к лежащему на земле изобретателю, девушка внутри наклонилась, что-то подняла, а затем протянула ему. Он взял сумочку и повернулся к ней спиной… Что произошло дальше, удалось зафиксировать с помощью аппарата.

Загадочная незнакомка, оказывается, не исчезла внезапно и бесследно. Как только он отвернулся, шар погас, и на его месте осталась обычная стройная миловидная девушка. Она не растворилась в воздухе и не унеслась с огромной скоростью в безвоздушное пространство, а самым обычным способом юркнула в ближайшую калитку, находящуюся всего в двух метрах от места происшествия. Андрей последовал за воспроизведенным образом по тому же пути.

Девушка-призрак пересекла двор и через калитку с противоположной стороны двора вышла на соседнюю улицу. Она шла неторопливо по тёмному городу, лицо её выглядело в свете фонарей задумчивым.

Запоздалый ночной прохожий, пребывающий в настоящем времени, выскочив из-за угла, чуть было не налетел на призрак, приняв её за настоящую девушку, но вовремя остановился, уступая дорогу. Однако что-то в ней ему показалось странным, он остановился и посмотрел ей вслед. А когда мимо прошел Андрей, мужчина пожал плечами и недоуменно сказал ему:

— Странная какая-то. Мне показалось, я сквозь её лицо видел фонарный столб.

— Спать пора. От недосыпания и не такое покажется, — на ходу бросил Андрей.

Ему пришлось долго следовать за голограммой девушки по тёмным безлюдным улицам, освещённым желтоватым светом фонарей. В одном месте на перекрёсток высыпала шумная компания молодых ребят и девчат. Аппарат пришлось выключить и переждать, пока они пройдут. Но дальше уже никто не мешал, и он спокойно последовал за голограммой до каменной ограды с зелёными металлическими воротами.

Остановившись у калитки, девушка прикоснулась к цветку в верхней части её орнамента и повернула его. Калитка распахнулась, и она исчезла в тени деревьев. Внутри двора находилось небольшое двухэтажное здание, перед окнами росли кусты сирени, за ними — старые вишни и яблони.

Голограмма зашла в дверь, и Андрей сразу же выключил аппарат. Теперь он знал, где жила незнакомка. Этот дом был известен многим жителям города как дом профессора Льва Борисовича Тальвина.

Андрей повернул тот же цветок в калитке. Она открылась. Проникнув во двор, он обошёл здание вокруг, заглянул в окна нижнего этажа. Но всё было погружено во мрак, хозяева спали.

Загадка ещё оставалась не разгадала, но он уже твёрдо знал, что странный огонь — дело рук человека. Что являл он собой, предстояло еще выяснить, а сейчас необходимо было вернуться домой и срочно заняться усовершенствованием изобретения.

Одновременно с работой над аппаратом Андрей продолжил наблюдения за домом профессора. Вскоре он уже знал, что в нем живут трое: отец, дочь и старая домохозяйка, которая следит за порядком, ведет хозяйство, но живет отдельно от них на соседней улице и совершенно не вмешивается в прочие дела.

Внутри дома — две большие лаборатории, одна — самого профессора другая — его дочери Огнесы. Что делается за стенами этих лабораторий, не знал ни один человек.

Следя за дочерью Тальвина в течение месяца, Андрею не удалось заметить что-нибудь особенное, и в частности — появления странного свечения. Огнеса вела себя самым обычным образом, и слухи об огненной девушке перестали будоражить людское воображение. Однако в ходе наблюдений он познакомился с еще одним частым гостем дома Тальвиных — аспирантом Константином Рудом. Выяснилось также, что профессор Тальвин уехал на два месяца в Крым. Надо было серьезно подлечиться. Врачи предложили ему оставить преподавательскую работу и довольствоваться спокойной жизнью пенсионера. Но Лев Борисович не мог оставаться в стороне от жизни, потому что жизнь — это была его работа.

В связи с ухудшением здоровья ему пришлось отступить от прежних принципов и отдаться в руки врачей на такой срок, который бы позволил восстановить хотя бы наполовину его здоровье и силы. Он считал, что два месяца в больнице и два месяца в санатории дадут требуемый эффект.

Всё это время Огнеса жила одна, если не считать частые визиты Константина. В этот вечер он тоже не замедлил появиться ровно в семь вечера. Огнеса сидела в кресле, склонившись над книгой, когда в дверь позвонили. Недовольно оторвавшись от белых страниц, она пошла к наружной двери, заглянула в глазок и, увидев знакомое лицо, открыла.

— Здравствуй, Огнесочка, — Константин с порога протянул ей три красные гвоздики.

— Проходи, — вяло ответила девушка. Именно Константина ей хотелось видеть меньше всего. В своих отношениях человек всегда стоит на распутье трёх дорог: любви, ненависти и равнодушия. Кто может быть равнодушным, тому не приходится говорить ни о любви, ни о ненависти. Обе эти дороги закрыты для них. Труднее тем, кто не может в силу природных качеств оставаться равнодушным, им приходится выбирать, а выбор всегда труден. Выбирать же между любовью и ненавистью тяжело вдвойне.

Для любви к нему Огнеса была слишком умна и видела в нём слишком много пороков, таких, какие не могли затмить ни его слащавая любезность, ни изысканные манеры, ни подарки. В человеке она больше всего ценила душевную красоту, порядочность, благородство, и поэтому в отношении к Константину ей оставалась, мягко говоря, неприязнь. Она всё чаще и чаще замечала её следы в себе: ухаживания его казались ей противными. Она чувствовала в них фальшивые ноты, не верила ни одному его слову, но повода не принимать его в доме не было.

Он учился в аспирантуре в том же институте, где преподавал Лев Борисович, и консультировался у него по поводу диссертации, которую писал вот ужа три года. Было ему далеко за тридцать, а он пока не сумел взобраться даже на первую желанную ступень, так что прекрасное будущее оставалось далеко за горизонтом. Он мало что имел, а конкретно — имел только некоторый шик в одежде и холёное лицо. Но, как догадывалась Огнеса, он не избегал косметического кабинета, очень следя за своей внешностью. Вот и сейчас от него резко пахло какими-то сильными духами, а кожа лица лоснилась вместе с кожаным пиджаком.