Когда плачет скрипка. Часть 1 - Виктор Дан

Однако осталась прежняя: Грек. История повторилась и в институте.

У отца Михаила тоже были трения с председателем по «политико-экономическим вопросам», как выражался отец.

На общем собрании колхозников, где выбирали нынешнего председателя Симоненко, бывшего парторгом при старом, отец выступил против его кандидатуры и задал присутствующему на собрании инструктору райкома вопрос: «Как получилось, что члены колхоза из собственников превратились в бесправных батраков, которые не могут без райкома избрать председателя и правление»?

Шум был большой, так как в тот раз кандидатура райкома была отклонена. На следующее собрание инструктор приехал с юристом, который долго втолковывал колхозникам смысл статей конституции и других законов.

Колхозники сдались.

Еще в бытность парторгом Симоненко предлагал отцу вступить в партию: «Мужик ты работящий, не пьешь…».

Насколько помнил Михаил, отец в селе пользовался авторитетом, хотя и слыл чудаком: не тащит из колхоза все, что плохо лежит, балуется телескопом, почти не пьет и не играет в домино.

Список «чудачеств» можно было продолжить.

Предложение парторга было отклонено в резкой форме: «Ничего не имею против идеи справедливого общества, но с лицемерами, которые превратились в ярмо на шее у народа, не хочу иметь ничего общего».

Отец рассказал о разговоре с Симоненко за ужином в присутствии детей. Двенадцатилетний Михаил тогда на удивление ему возразил когда-то слышанными словами отца: «Зря отказался! Оставил идею коммунизма умирать в руках у карьеристов».

Мать поддержала сына, но подумала и утешила отца: «Это все же лучше, чем исключение из партии потом».

К отцу за советом часто обращались местные колхозники. После каждого поражения в конфликте с администрацией, а были и победы, отец жаловался, что не хватает юридических знаний.

Может быть, эти жалобы сыграли не последнюю роль в выборе профессии Михаилом.

Председатель все же отомстил отцу уже «посмертно». После гибели родителей бабушка даже через суд не смогла добиться пенсии от колхоза, хотя закон и был на ее стороне. Отомстил он и сыну, но то другая история.

Михаил вступил в КПСС в Афганистане. И не потому, что одобрял эту бессмысленную войну. Он уже тогда считал любую войну, даже освободительную, формой людоедства. Различие между воюющими сторонами для него было только в том, кто первый захотел «съесть» другого.

Андроповский период породил надежды на обновление общества. Пребывание в партии давало возможность активного участия в «процессе». Так собственно и произошло в студенческие годы, которые совпали с розовым периодом перестройки.

Правда, сейчас, соотнеся время, потраченное на дискуссии в городском Политическом Клубе, с результатами перестройки в стране, он сожалел, что «созревал» так долго для вывода о том, что лучше бы он больше занимался профессиональной подготовкой, например, изучением законодательства демократических государств или, на худой конец, английского языка.

С другой стороны, время потрачено не совсем зря. Дискуссии помогли преодолеть деревенскую застенчивость, научили выступать перед большой и часто враждебной аудиторией и, наконец, он лучше разобрался во многих вопросах и идеях, которые составляют основу мировоззрения каждого человека.

В общежитие Михаил добрался в девятом часу вечера. Анатолия опять не было. Михаил затеял небольшую постирушку, потом принял контрастный душ, чтобы смыть дорожную пыль и вялость от долгой езды в автобусе.

Вернулся Анатолий. Они обменялись новостями.

Анатолий присутствовал на допросе парня, который на днях убил свою мать. Та была алкоголичкой уже много лет. Муж от нее ушел. Старший сын сбежал на Север, как только младший отслужил в армии.

Теперь младшему уже было за тридцать. Они жили с матерью одни. Сын не хотел бросать мать, а девушку, согласную терпеть свекровь-алкоголичку, найти не мог. Наконец, встретил свою одноклассницу, которая вернулась к родителям после неудачного замужества. Они посочувствовали друг другу.

Встречи стали регулярными, вспомнилась взаимная симпатия еще в школьные годы. У обоих появилась надежда изменить к лучшему неудачное начало взрослой жизни.

Помолвку решили отпраздновать у него. Он долго выбирал момент между запоями матери и уговаривал ее удержать себя в руках хотя бы один день.

Мать обещала. Он убрал в доме, приготовил обед. Примерно за час до прихода невесты пошел в магазин купить свежего хлеба.

Ожидание, разгрузка машины с хлебом, толчея в большой очереди – прошел почти час. У парня нервы на пределе: не хватало опоздать на помолвку. Кроме того, оставил мать одну, а в холодильнике спиртное: вино, водка, шампанское.

Домой чуть ли не бежал. Уже с порога увидел: худшие опасения оправдались. В доме все вверх дном, мать лежит на полу в луже из мочи и блевотины, рядом пустые бутылки. Через минуту-другую должна появиться невеста.

В ярости схватил, что попалось под руку. А попался топор. Дальше произошло непонятное. Парень стал рубить тело на части. Позвонила в дверь невеста, он не открыл и попросил вызвать милицию.

– Меня, – закончил рассказ Анатолий, – удивил Манюня. Все обстоятельства события налицо, а он устроил допрос на целый день, правда, с перерывом на обед. Заставил этого парня рассказать про всю свою жизнь, с пеленок. Я не выдержал. После обеда сбежал в архив.

– Его не допрашивать нужно, а обследовать в психиатрической больнице.

– Возили в день задержания. Врачи обследовали и на следующее утро попросили забрать. Из больницы привезли прямо на допрос.

– Нужно верить опыту… Не все так просто. А если они сговорились убить мать и спрятать труп, а потом невеста испугалась и сообщила в милицию первой? Он же в раскаянии все взял на себя. А что интересного ты нашел в архиве?

– У меня мелочи. Может быть, сначала ты расскажешь о встрече с Ярмаком?

– Это длинный разговор. Давай начнем с мелочей.

– Изволь. В архиве мне разыскали папку рабочих материалов по данному делу. Там протокол первого допроса, который проводил еще Манюня.

– Ярмак подтвердил то же самое.

– Еще много фотографий, описание места события, вариант временной диаграммы. Меня заинтересовала фотография пятен крови на костюме, которые, похоже, оставлены окровавленной рукой. Если остался негатив, то можно попытаться восстановить их. Вот, пожалуй, и все…

– Интересно будет прочитать протокол первого допроса – насколько он совпадает с рассказом Ярмака. Ведь прошло четыре года. Даже в том случае, если оба раза Ярмак говорил искренне, память подсознательно может выбросить всякие коленца. Жаль, что Манюня не дал мне диктофон. Всего один на отдел. Такая бедность! Но основные моменты я оформил в виде протокола и Ярмак подписал его.

Михаил подробно рассказал о беседе, дополняя ее по ходу изложения своими соображениями.

К концу разговора Анатолий пришел к выводу, что шансы на успех, то есть возобновление следствия по делу, весьма весомы, и решил пока участвовать в работе.

Договорились утром посетить мать Ларисы, потом институт, чтобы отыскать следы сокурсников и, если останется время, встретиться с Марком Садовским.

Еще Михаил хотел заново просмотреть материалы в архиве – старые и вновь обнаруженные Анатолием.

Дело раскручивалось…

На утреннем совещании Михаил кратко доложил о результатах работы за сутки и планах на текущий день.

– Сегодня пятница, а не позже вторника тексты проекта постановления и сопроводительного письма должны быть у меня на столе. Сделайте максимум сегодня. Я не могу настаивать, суббота все-таки выходной, но институт можно посетить и завтра. Сосредоточьтесь на скрипке, это главное направление. Разговоры о ее сексуальных связях сомнительны, уж больно они не соответствуют ее имиджу. Она была на виду, и если бы что-то было, знал бы весь город.

После совещания практиканты направились в архив. Архивариус, пожилая женщина, встретила их без энтузиазма – опять доставать высоко на полке и перетаскивать многотомное дело.

Анатолий показал найденные вчера материалы.

Михаил внимательно изучил фотографии. Несколько раз возвращался к снимку, где ноги убитой на переднем плане. Черно-белый снимок. Черные лаковые туфли на каблуке видны отчетливо и полностью отвечают словесному описанию обуви в протоколе с места преступления.

Скрипки или сумки не было на снимках и не было в описании. Конечно, каблуки не очень высоки и слегка сбиты. Но если девушка провела в них целый день, то к вечеру не могла быстро ходить и на таких.

Могла она надеть такие туфли на концерт? Вероятно, ведь это был заурядный зачетный концерт, пусть даже в городской филармонии. Зрители – в основном студенты и преподаватели факультета искусств и завсегдатаи филармонии.