Смытые волной - Ольга Приходченко

Абсурд да и только. Нас, одесситов, после института гнали из дома на отработку диплома, как Алку в Певек или меня в молдавский затруханный городок, а к нам получали направление молодые специалисты из других городов. Политика такая, самыми пугающими словами ближе к окончанию вуза были – «распределение и разнорядка». По ним мы получили двух парней-близнецов, новоиспеченных товароведов с высшим образованием из Харькова. На голову нашего кадровика свалилась неразрешимая проблема. Хлопцы оказались ко всем прелестям еще и евреями. Общага наша переполнена раза в три. И палочки-выручалочки больше нет, Леонида Павловича повысили, из замов начальника милиции в Ильичевском районе перевели начальником в Жовтневый, в самый центр города.

Новый милицейский руководитель ни за что не хотел прописывать харьковчан. Наш кадровик попал как как кур во щи. Не примет на работу присланных по разнарядке молодых специалистов – сам вылетит с нее, закон нарушил, возьмет без прописки – тоже жди неприятностей. Хлопцы сняли угол у какой-то бабки и терпеливо ждали решения своей судьбы, в Харьков они явно не торопились возвращаться.

– Ольга, загляни ко мне, когда освободишься, – кадровик неожиданно был трезв, как стеклышко. Мурлыкал что-то себе под нос, всячески демонстрировал душевное ко мне расположение.

Я сразу разгадала, о чем будет разговор, когда увидела на столе фотографии тех двух парней. Он стесняется уже к дядьке обращаться, совесть нужно все же иметь. Вот, хитрюга, и подписал меня под это дело, зная про жалостливое мое сердце. Леня немного поворчал (чтоб это было первый и последний раз) и черкнул на заявлении своим красивым каллиграфическим почерком милостивое согласие. Ребят прописали, уже на следующее утро они официально вышли на работу.

Лемешко, когда я вернулась от Лени и порадовала приятной вестью, был счастлив не меньше, чем эти ребята, не надо никому кланяться.

– Слушай, – он почесал свою лысеющую голову, – у меня тоже есть хорошая новость для Лилии Иосифовны. Скажи ей, что я в кооператив ее записал. Дом через год должны сдать. Услуга за услугу. Ты мне, я тебе. А куда деваться, когда жизнь такая! И подружку твою скорее зови, пока я не передумал.

Вот моя Лилька будет рада. Ее берут на работу. Домой я летела, как на крыльях счастья. Первое, что спросила она, а сколько ей платить будут?

Я опешила, не знала, что ответить, придя в себя, вымолвила:

– Не спрашивала. Я начинала с шестидесяти пяти рублей, теперь восемьдесят получаю. И тебе, наверное, для начала столько положат. Плюс потом премия, всякие доплаты, чистыми рублей сто двадцать может выйти. Жить можно, с голоду не помрешь. А вообще, как поработаешь – так и полопаешь.

– Ну что молчишь, не рада? Завтра к семи ко мне, вместе пойдем, а пока заполни эту анкету. Постарайся без ошибок. Твоя судьба в твоих руках.

Опять, как в былые годы, подружка с утра за мной заходила. Бабка ворчала, но наливала и ей тарелку манной каши с какао. Первое время мы как-то старались быть вместе, я ей помогала освоиться, знакомила с людьми. Но однажды, когда Лилька заглянула к нам в отдел, моя начальница вдруг на нее вызверилась:

– Не отвлекай Ольгу, а то еще запорет сводку. И вообще, тебе что, в твоей бухгалтерии делать нечего? Возьми книгу о бухучете и почитай.

Лилька пыталась ей ответить, но из-за заикания только поднатужится, покраснеет и, махнув рукой, так и не проронив ни слова, возвращалась на первый этаж на свое рабочее место.

У моей наставницы не посачкуешь. Я быстро поняла, почему в этом отделе такая текучесть кадров. Такой темп и оперативность так просто не даются. Это должно выработаться чутье, нюх, как у натасканной собаки. Все подметить, ничего не упустить, всем интересоваться. Все полученные сведения в собственной голове разложить буквально по полочкам, и в нужную минуту мозг уже сам поразительным образом сбрасывает тебе же эту информацию. Вот, например, идем мы со старшим экономистом по территории, говорим как будто бы о вчерашней «Кинопанораме». Я прыгаю в восторге от увиденного и услышанного. Заходим в кабинет и как будто не обсуждали отрывки из фильмов, как Каплер все разложил по полочкам: сюжет, игру актеров, музыку; она таким строгим начальственным тоном меня пронзает насквозь:

– Диспетчер по железной дороге тебе передал информацию о вагонах?

– Я сама ему позвонила, он сказал, что, слава богу, сегодня вагонов новых нет и не будет.

– И ты ему поверила?

– А почему бы нет? Это же его работа.

– А если соврал и глазом не моргнул, облопошил тебя, как дурочку. У тебя самой что глаз нет или их кинопанорамой заволокло? Вся территория в этих вагонах и еще десятка два рефрижераторов. Они с луны свалились или все-таки сегодня прибыли? А ну покажи приход, сколько из них выгружено, сколько в простое. На этих бездельников чтобы через два часа у меня на столе докладная лежала. Оля, публика эта ушлая, обведут вокруг пальца, откусят вместе с рукой. Поставь себя так, чтобы они чувствовали: ты знаешь каждый их шаг, и днем, и ночью. Потом отоспятся, когда завозная кончится. Поняла?

Вот как кинопанорама для меня закончилась! После таких уроков я раза три на дню сама обегала территорию, записывая все вагоны, на какой они стадии разгрузки, и сколько уже часов по ним простоя. Результат, естественно, сказался, вскоре почувствовала, как пропало желание со мной связываться и тем более обманывать. И еще блюла наказ: ни при каких обстоятельствах не вступать в дружеские отношения ни с кем на базе, а тем более амурные. Если кто-нибудь запоет лазаря, сразу ей говорить.

– Какого, Лилия Иосифовна, лазаря? Что еще это?

– Это если приставать начнет двуногий с х….ем наперевес, – моя начальница не стеснялась в выражениях, – в любви признаваться, женихаться и все прочее. Что прочее? Поели, попили, пора и честь… терять. Уловила? Где работают, там не срут! Отделывайся шутками, говори, что опоздал, у тебя парень есть, в СКА боксом занимается.

– Я давно все это понимаю, не волнуйтесь.

– Что мне волноваться, пусть твои родные волнуются, я просто предупреждаю.

Так и понеслись мои годы работы с двумя Лилями на нашей оптово-розничной базе по торговле плодоовощами и картофелем. Моя подружка от главбуха получала чуть ли не каждый день приличные разносы, к ней он не клеился – и то хорошо. Уговоры, что это не школа и не институт, а работа, на нее не действовали. Она только бубнила одно:

– Мне не интересно, я устала, ну, не могу эту херню запомнить. Так что, из-за этого мне расстраиваться?

Мизинер пожалел ее и перевел на участок не бей лежачего – учет малоценки. И и ее, и всех это, в конце концов, устроило, через год Лильку уже стали даже хвалить.

Мою начальницу Лилию Иосифовну включили в список очередников на получение кооперативной квартиры. Все кладовщики, даже без расписок, сами собрали недостающую ей немалую сумму. Сам кадровик руководил процессом и все держал под личным контролем. Через год, как и обещали, этот дом на Первой станции Черноморской дороги сдали, и она получила ордер. Решили накануне ближайшего выходного после работы почти всем отделом заехать обмыть новую квартиру. Что подарить, где достать, когда во всех магазинах ни черта нет? Пустыня Гоби, так отвечала мне старшая сестра после рысканья по ним. В одном хозяйственном, где по стенам были развешаны одни пластмассовые горшки кашпо темно-коричневого цвета, наткнулись на никому не нужные в это время года складные пляжные стульчики, посмеялись, но все же решили купить, может, пригодятся для Лилькиного балкона. Не с пустыми же руками, в конце концов, идти. Так и сидели на этих стульчиках посреди пустой комнаты, отмечая новоселье. Пили болгарскую плиску, с ней не было проблем, закусывая бабкиными пирожками и разной вкуснятиной, приготовленной мамой Лилии Иосифовны.

Мадам Табачникова была на седьмом небе, наконец-то своя собственная квартира, и мы всем отделом, базой вместе с ней радовались. Казалось, наслаждайся жизнью. А на самом деле сплошные хлопоты. Головная боль, в Одессе буквально все дефицит, начиная прямо с гвоздя и вешалки, ну не с той, с которой начинается театр, а самой обыкновенной в два-три крючка, куда можно повесить пальто или плащ. Целый год Лилия Иосифовна носилась, как угорелая, постепенно все доставая. Там шкафчик на кухню, в другом месте по страшному блату обеденный стол, еще где-то тумбочку под телевизор. Самая большая проблема был диван. Женщина она крупная, одинарный не подходил, узок, нужен хотя бы полуторный и чтобы раскладывался. О чешском или румынском гарнитуре она и не заикалась, их по особой разнорядке только большому начальству выделяли. Странно было, мы с Алкой иногда ездили в Молдавию, километров пятьдесят от Одессы отъедешь и, пожалуйста, в сраном сельпо красивая мебель. И люстры, и торшеры, и для кухни набор есть. Что значит союзная республика, совсем иначе снабжают, а наш славный город-герой в низшую категорию запихнули, нашу же бывшую, первую, в Днепропетровск перекинули, на родину дорогого и всеми любимого Леонида Ильича.