Храм воздуха - Рустам Ибрагимбеков

- Что-то ты рано сегодня. - Ласково улыбнулась, сказала она Сеиду-рзе. Здравствуй.

- Ты одна?

- А с кем я могу быть?

- Принеси двести из тех, что внизу лежат.

Девушка бросила взгляд на Юсифа и, ничего не сказав, ушла вглубь квартиры.

- Хочешь, подарю ее тебе? - спросил Сеид-рза, - Конфетка... С деньгами поаккуратней будь, выронишь, - он поправил сверток, торчавший из кармана юсифовской спецовки. - Что ты собираешься на них сделать?

Юсиф не ответил, и Сеид-рза обиделся:

- Странный ты парень, я с тобой от души говорю, как с близким человеком. А ты со мной - как с врагом. Я же тебе объяснил: с отцом случайно так получилось. Всю войну возили они этот хлеб, и все было нормально. Из шести машин одна только попалась.

- Сволочь ты, - сказал Юсиф, - люди с голоду умирали, а ты хлебом спекулировал.

- А кому я его продавал? Не людям, что ли?

- Килограмм за двести рублей?

- Я продавал тем, у кого эти деньги были.

- Таким же сволочам, как и ты.

- Ничего не понимаешь, - с огорчением сказал Сеид-рза, - у одних есть деньги, у других - нет. Так всегда было, есть и будет...

Вернулась красавица, посланная за деньгами, и, опять бросив на Юсифа взгляд, что-то тихо сказала Сеид-рзе.

- Как не открывается? - удивился тот.

- Может, сил у меня не хватает?

Сеид-рза шагнул в дверь, потом вспомнил о Юсифе:

- Заходи... - они прошли по узкому темному коридорчику в большую комнату, похожую на склад - так много было в ней вещей, в основном коробок, сундучков, и два шкафа. Вдоль одной стены было посвободней - там стояла двуспальная кровать, рядом с ней - круглый стол.

- Видишь, как я тебе доверяю! - сказал Сеид-рза Юсифу. - Как сыну, - и присел на корточки у одного из сундучков. - Дай ключ, - сказал он девушке и склонился к замку.

Повозившись немного, он приоткрыл крышку сундучка, сунул в него руку, и, не глядя, вытащил газетный сверток, перевязанный тем же шпагатом, что и первая пачка, отданная Юсифу в кабинете.

Заперев сундук, Сеид-рза прошел к столу.

- Садись, - предложил он Юсифу.

- Ничего, я постою.

- Садись, садись, их посчитать надо. Не та пачка попалась.

Сеид-рза сел к столу, развязал шпагат, развернул газету и с виртуозной ловкостью начал считать деньги.

Юсиф с брезгливым удивлением следил за действиями Сеид-рзы, которому общение с деньгами, несомненно, доставляло физическое удовольствие. Отсчитав двести тысяч, он попросил у девушки газету; пока она за ней ходила, аккуратно сложил оставшуюся (большую) часть денег, завернул их в старую газету и перевязал.

Девушка вместе с газетой принесла и шпагат. Сеид-рза сноровисто упаковал деньги, предназначенные Юсифу, но прежде чем отдать их, сделал еще одну попытку убедить его в своих добрых чувствах.

- Я специально тебя сюда привел, - сказал он, держа сверток с деньгами в руках, - чтобы ты убедился в полном моем доверии. Деньги что? Пыль, вода... Сегодня есть они, завтра - нет. Что остается людям? Одно - преданность! Люди должны быть преданными друг другу. Вот она мне предана, - показал он на девушку, - жизнь за меня отдаст. Отдашь? - спросил он.

- Конечно, - с готовностью ответила девушка.

- Видишь, - удовлетворенно улыбнулся Сеид-рза. - А мне столько лет! Любовь тоже как деньги - сегодня она есть, а завтра её нет. А преданность остается навсегда. Я ей что скажу, она всё сделает. Знаешь, как танцует?

- Мне надо идти, - сказал Юсиф.

- Пять минут ничего не решают, - возразил Сеид-рза. - Я из-за тебя с работы ушел, а ты пять минут не хочешь на меня потратить. Получишь удовольствие на всю жизнь, - он кивнул девушке.

Юсиф собирался встать, но вдруг к его изумлению девушка начала раздеваться; собственно она сделала это мгновенно - одним движением стянула через голову шелковое платье и осталась совершенно голой.

Юсиф застыл, в горле у него пересохло, он ощутил странную слабость в ногах и теперь не смог бы встать, даже если б захотел.

Сеид-рза начал выбивать на столе медленный ритм, и одновременно тонким, но красивым голосом запел грустную песню - в ней мать оплакивала своего рано погибшего сына.

И вот под эту песню, которую Сеид-рза пел с неподдельным чувством, девушка плавно двигалась по комнате покачивая бедрами и грудью...

Сколько это продолжалось, Юсиф не знал, потому что утратил ощущение реальности - впервые в жизни он видел нагое женское тело...

- Ну как? - спросил Сеид-рза, закончив петь; девушка, прикрывшись платьем, вышла в коридорчик.

Юсиф встал.

- Деньги надо уметь тратить, - сказал Сеид-рза, - мало их иметь. Будь осторожен. Я знаю немало людей, которых они погубили.

Одетая девушка опять появилась в комнате.

- Что собираешься с ними делать? - повторил свой вопрос Сеид-рза, вручая, наконец, деньги Юсифу. - Я тебя как отец спрашиваю.

Ничего ему не ответив, Юсиф прошел в коридор, через него - ко входной двери и, уже выйдя на балкончик, услышал возмущенный голос Сеид-рзы:

- Прощаться надо, когда уходишь!..

Ровно в девять часов Юсиф подошел к кафе рядом с кинотеатром "Красный Восток". В этот нежаркий летний вечер улица была полна гуляющих, среди которых мелькало довольно много военных, и он не сразу увидел Виктора.

Я приехал в Баку в составе делегации журналистов стран СНГ. Армения была представлена решительной молодой особой, и, зная её склонность к публичным конфликтам, руководитель делегации пытался отговорить её от выступления на предстоящей встрече с Президентом Азербайджана. Но приведенные им доводы на коллегу из Армении не подействовали. И тогда было решено на президентский прием ее не брать, а чтобы коллега не обиделась, меня тоже попросили во встрече не участвовать. Этот мудрый ход помог заодно решить и другую проблему: принимающая сторона, обнаружив в списке делегации мою азербайджанскую фамилию, долго выясняла, кто я такой, почему представляю Союз кинематографистов Москвы, не связан ли с национальной оппозицией или какой либо другой враждебной силой? Эти подозрения существенно угасли, когда стало известно, что меня на встрече с Президентом не будет. Таким образом я и коллега из Армении получили в свое распоряжение несколько часов свободного времени. Она попросила отвезти её на армянское кладбище, где были похоронены какие-то дальние родственники, а я полдня провел на территории городского зоопарка - дядя Джавад и Виктор были завсегдатаями шашлычной, построенной среди звериных клеток ещё в советские времена.

К вечеру мы поехали навестить моих родителей. (Они занимали две комнаты в той же коммуналке, где я родился и вырос. Вторая комната и туалет, построенный в углу общего коридора, появились уже после того, как я с семьей переехал в Москву.)

В свои семьдесят пять отец с удовольствием выпивал и поэтому слегка обиделся, увидев, с кем и как я провел день. Конечно, время от времени я выпивал рюмку-другую в его присутствии, но позволить себе удовольствие "нагрузиться" при нем так, как мы это сделали в зоопарке, я не мог стеснялся.

Мы пили чай на старом скрипучем балконе, с края которого, перегнувшись через перила, можно было увидеть море, и говорили о разном. Но сделав очередной круг, беседа наша возвращалась к главному - к письму, отправленному отцом сыну Юсифа.

Более откровенный, чем обычно (из-за выпитой водки), я позволил себе упомянуть об упреках моей жены, недовольной тем, что в этом письме не упомянут её отец Сеид-рза, как известно, очень помогший в свое время Юсифу.

Не проведи я весь день на территории зоопарка, конечно же, я не стал бы напоминать отцу о существовании моей жены, которую он терпеть не мог. Но глубинная взаимосвязь событий в очередной раз дала о себе знать: из-за конфликтного нрава моей армянской коллеги я вместо президентского дворца провел день в окружении друзей отца и зверей; выпив меньше, чем хотелось, но больше, чем мог, я позволил себе сообщить отцу мнение моей жены по поводу текста его письма. А это в свою очередь развязало языки Виктору и дяде Джаваду. И я наконец узнал подлинную историю о роли моего покойного тестя в судьбе Юсифа, историю, которую долгие годы от меня скрывали, щадя мои чувства.

Вернувшись в Москву, я не без тайного злорадства поделился полученной в Баку информацией с женой. К моему удивлению, сообщение о том, что её отец не только не облагодетельствовал Юсифа, но ещё и засадил в тюрьму его ни в чем не повинного отца, никакого впечатления на жену не произвело. Квалифицировав все рассказанное мною как злонамеренную клевету, она заявила, что даже в этой лживой интерпретации фактов Юсиф всем хорошим в своей жизни обязан её отцу так или иначе, деньги на покупку дома в Кисловодске были получены от Сеид-рзы, это помогло Юсифу уговорить Гюлю уехать из Баку, и в результате на свет божий появился его сын.

Слушая доводы жены, я с грустью думал о том, что в жилах моих детей течет кровь Сеид-рзы, а дочь этого ублюдка их вскормила и теперь воспитывает...

Виктор нервно прохаживался у входа в кафе.