Змей из-под пространства - Михаил Пухов

— Вот результаты моего легкомысленного поступка, — сказал он. — Здесь записаны данные о размерах, абсолютных и относительных перемещениях, скоростях и оптических характеристиках множественного светящегося объекта, наблюдавшегося сегодня утром в районе астероида Цирцея. Здесь с привязкой ко времени зарегистрированы мельчайшие подробности его пространственных эволюций, пульсаций, цветовых оттенков и радиоотражающей способности. Все это есть здесь. И здесь есть все относительно шара, появившегося в кабине катера.

Пинчук недоверчиво смотрел на плоскую металлическую кассету.

— Значит, вы считаете, абсолютно все?

Гудков посмотрел через стол на Наташу. Девушка опять улыбнулась, но ее лицо тут же стало серьезным.

— Нет, — твердо сказал он. — Здесь есть все, кроме самого главного. Здесь отсутствуют наши субъективные ощущения. Отсутствует психологическая среда субъекта, по современной терминологии, — не смог удержаться он. — Здесь нет нашей стопроцентной уверенности в том, что это было живое существо, причем все время одно и то же. И здесь нет того леденящего чувства, когда кажется, будто оно заглядывает вам в душу.

— Да, — неожиданно сказал Штуб. — Если говорить откровенно… Впрочем, вы уже понимаете.

— Так, — произнес психолог. — Но что они дают, все эти субъективные ощущения? Их ведь, как говорится, к делу не подошьешь. Что прикажете с ними делать?

— Вы профессионал, вам виднее, — сказал Гудков. — От себя могу добавить одно. Вы видели когда-нибудь озеро в безветренную погоду?

— Разумеется, — недоуменно проговорил Пинчук. — Но…

— А рыбу, резвящуюся на его зеркальной поверхности? А лучше — змею, плывущую рядом с берегом?

— Да… То есть нет, — совсем растерялся психолог. — То есть, разумеется, да. Рыбы видел сколько угодно. А вот змей, по-моему, как-то не довелось. Но зачем…

— А еще лучше — картинку с изображением Великого морского змея?

— Конечно, видел, — оживился Пинчук. — Знаете, сейчас общепризнанно, что Великий морской змей суть такой же объективно-субъективный феномен, как и шаровая молния. В обоих случаях для успешного наблюдения необходимо присутствие воспринимающего субъекта. Так и в квантовой механике, творят, прибор иногда влияет на результат измерения… Вы, наверное, знакомы и с квантовой механикой?

— Изучал, — кивнул Гудков. — Так вот, морской змей, как и многие водные животные, имеет, грубо говоря, форму тела вращения. В первом приближении, форму трехмерного цилиндра. Но вы помните, как обычно рисуют плывущего морского змея?

— Да, конечно, — заторопился психолог. — Обычно рисуют так, — он показал рукой. — В виде этакой извилистой линии…

— Правильно, — сказал Гудков. — Плывущий морской змей имеет форму вертикальной синусоиды. Над водой при этом выступает несколько горбов, остающихся неподвижными относительно друг друга. На деле змей очень быстро извивается, и поэтому быстро плывет, а его тело пересекает поверхность воды в нескольких местах. Какую форму, по-вашему, имеют эти пересечения?

— Пересечения тела змея с поверхностью? — переспросил психолог. — Ну, они… По-моему, они круглые.

— Правильно. В первом приближении это окружности или эллипсы, поскольку, как мы уже знаем, тело змея в первом приближении — цилиндр. Но поскольку это цилиндр неправильный, постепенно сужающийся, то и радиусы этих окружностей неодинаковы…

— Понятно, — отозвался психолог. — Вы объясняете очень доходчиво. Никогда в жизни бы не поверил, что смогу разобраться в такой казуистике! Но зачем вы, голубчик, так подробно нам об этом рассказываете?

— Этот простой пример позволит нам с ходу решить проблему, над которой вы и ваши коллеги ломали голову не один десяток лет, — твердо сказал Гудков.

Он посмотрел на Наташу. Она слушала очень внимательно, было видно, что она все понимает, и это означало — он выбрал правильный путь изложения своих мыслей.

— Причем здесь мои коллеги? Никто из них, по-моему, даже не слыхал о Цирцее.

— Я имею в виду проблему НЛО, — объяснил Гудков. — Представьте себе, что в плоскости, которой является поверхность воды, живут двухмерные существа.

— Двухмерные? — переспросил Пинчук. — Какие такие двухмерные? Что вы хотите этим сказать?

— Двухмерные — значит, плоские. Плоские, как бесконечно тонкий лист папиросной бумаги. Существа, живущие только в двух измерениях. У них двухмерные тела, и органы чувств тоже двухмерные. Они не воспринимают ничего, находящегося за пределами плоскости, в которой живут. Ничего вне пределов бесконечно тонкой пленки воды. Как они воспримут Великого морского змея?

— Ну, не знаю, — признался Пинчук. — Мне, право, трудно сообразить. А вы, голубчик, сами-то как считаете?

— Я? — сказал Гудков.

Он говорил все более убежденно, потому что мысль, которая возникла у него во время погони за вереницей бледных огней, до сих пор была всего-навсего мыслью. Теперь она осуществлялась, превращалась в высказанные слова.

— Естественно, они воспримут его только как эти окружности, как вереницу окружностей, которые получаются в местах пересечения тела нашего змея с их плоским двухмерным миром.

Он снова посмотрел на Наташу. И опять взгляд ее внимательных синих глаз придал ему вдохновения.

— Ну, допустим, что так, — согласился Пинчук. — Только зачем вы все-таки это рассказываете? Ведь ваши слова не имеют отношения не только к теме нашего разговора, но и вообще к миру, в котором мы с вами живем. Это просто игра ума, фантазия, но не более. Какие-то двухмерные вещества, то есть существа…

— Вы так думаете? — спросил Гудков. — А теперь представьте себе, что наш мир является частью более сложного, четырехмерного мира, точно так же, как произвольная плоскость — это лишь ничтожная часть нашего трехмерного пространства. Представьте себе, что в этом высшем четырехмерном мире наша вселенная суть то же самое, чем представляется нам плоская поверхность озера или моря. Представьте себе, что этот мир, невидимый и неосязаемый нашими органами чувств, населяют существа, тоже лежащие в другом измерении, четырехмерные. Они — если это аналоги наших птиц — носятся где-то над нашим миром, любуются своими отражениями в нем, но остаются для нас непознаваемыми. А аналоги наших рыб плавают под нашим пространством и дышат своими четырехмерными жабрами, не подозревая о нашем существовании. Но есть и другие. Они, как Великий морской змей, живут где-то в пучине, в бездне глубоко под нашим миром, но иногда всплывают к нему — к поверхности своего моря — подышать, глотнуть свежего воздуха…