Охотники за жирафами - Томас Майн Рид

Бык, на котором сидел Макора, скакал едва ли не быстрей, чем конь Виллема. Все три собаки, услыхав призывный свист, неслись к хозяину. Кто-то гнался за ними – какой-то зверь преследовал их. Он продвигался вперед длинными скачками, низко припадая к земле, но при этом так долго собирался с силами для каждого нового прыжка, что расстояние между ним и собаками почти не уменьшалось.

Буйволы вскочили и галопом поскакали к лесу – они промчались в каких-нибудь пятидесяти шагах от Виллема. Но он не стал стрелять в них. Зверь, достойный большего внимания, быстро приближался к нему.

Глава XIII

Верный смок

Собаки, видимо, все еще не подозревали, что за ними гонится враг. Они слышали свист хозяина и, едва их спустили со сворки, кинулись выполнять команду.

Они подняли буйволов и, должно быть, вообразили, будто их позвали затем, чтобы догнать и уничтожить эту дичь. Ничего больше не замечая, они по пятам преследовали огромных четвероногих и промчались мимо Виллема всего в нескольких шагах, но он тщетно пытался отозвать их. А через минуту ему было уже не до собак.

Животное, которое преследовало собак и от которого спасались бегством Макора и его спутники, оказалось огромным леопардом. То была самка, и охотник тотчас сообразил, что произошло.

Она оставила детенышей в своем логове в лесу, а сама пошла к реке – напиться и поесть. И теперь она не погналась ни за Макорой, ни за его спутниками – ведь собаки бежали сейчас как раз туда, где скрывались детеныши.

Увидев Виллема, леопард оставил погоню за собаками. Он припал к земле и стал подползать к человеку. Двигался он быстро, и лишь инстинктивная осторожность мешала ему ползти еще быстрее. При этом он так плотно прижимался всем телом к земле, что охотнику видны были только голова зверя и его глаза.

Леопард приближался, вот между ними уже нет и десяти ярдов…

Пора действовать. Виллем вскидывает ружье – рука его тверда, глаз зорок, а опасность лишь придает ему хладнокровия, – уверенно прицеливается прямо в морду зверя и стреляет.

Пуля попала в цель: леопард опрокинулся, вскочил, завертелся на одном месте – видимо, на время он перестал соображать, что происходит. Адская боль в раздробленной челюсти заставила его забыть и о детенышах и о враге. Но это длилось лишь несколько секунд. Зверь увидел охотника и тотчас понял все.

Выстрелив, Виллем кинулся в сторону, а отбежав с полсотни шагов, остановился и стал перезаряжать ружье. Но при этом он не спускал глаз с леопарда. А тот уже снова подбирался к нему, и на этот раз без всякой осторожности; видно было, что сейчас им владеет лишь одно чувство: жажда мести.

Виллем только успел загнать пулю в ствол ружья, а леопард был уж тут как тут. У охотника не оставалось времени хотя бы вытащить шомпол, тем более вставить пыж. Он схватил ружье за ствол и приготовился защищаться им, как дубинкой. Но в тот миг, когда разъяренный леопард уже готов был прыгнуть, подоспела помощь с той стороны, откуда охотник меньше всего ее ждал.

Одна из собак – огромный бульдог, по кличке Смок, – не побежала за буйволами в лес. Хозяин звал собак назад, и Смок подчинился команде. В то мгновение, когда леопард припал к земле, набираясь сил для последнего прыжка, Смок вцепился ему в заднюю лапу. Виллем не потерял ни секунды. То был последний шанс остаться в живых, и охотник поспешил воспользоваться им.

Курок был взведен и капсюль вложен на место в мгновение ока – из десятка хорошо обученных солдат, может быть, только один сумел бы проделать все это так быстро и ловко, – но, когда Виллем, окончательно зарядив громобой, поднял его и прицелился, несчастный пес уже бился в агонии.

А леопард приготовился к новой атаке на своего врага. Еще секунда – огромный зверь кинулся бы на человека и его острые когти вонзились бы в тело Виллема. Охотник нажал спуск и отскочил. Глаза его заволокло дымом, а когда дым рассеялся, он увидел, что леопард валяется на земле рядом со Смоком и так же, как пес, бьется в предсмертных судорогах.

Поискав глазами своих спутников, Виллем увидел их ярдах в пятистах, – значит, они были свидетелями его победы. Макора поспешно подошел к нему и сразу, показывая на своего быка, стоявшего в полумиле от них, попытался объяснить Виллему, что это бык с перепугу понес Макору прочь, когда он, Макора, хотел спешить на помощь другу.

Поняв, что опасность миновала, подошли и остальные, и славный охотник знаками дал им понять, что он хотел бы взять с собой шкуру леопарда.

Четверо туземцев принялись за дело, ловко орудуя своими ассегаи; видно было, что Виллему недолго придется ждать великолепной шкуры, которую он увезет с собою как трофей и как память о пережитой опасности.

Теперь он занялся раненым псом – Смок, распростертый на земле, все еще скулил и так смотрел на хозяина, словно хотел сказать: «Что же ты не подошел ко мне сразу и не помог мне?»

Несчастная собака пожертвовала собой, чтобы спасти жизнь хозяину. У нее был перебит позвоночник и все тело изранено. Нет, тут уж ничем не помочь: Смок обречен. И великодушному Виллему стало не по себе.

Обернувшись к Макоре, он увидел, что тот вновь заряжает свой мушкет. Виллем показал на голову пса, потом на ружье.

Вождь понял его и прицелился.

Слезы выступили на глазах у Виллема, он отвернулся и пошел разыскивать своего коня.

Глава XIV

Залив

Когда Виллем и его спутники вернулись в лагерь, они увидели, что Гендрик и Аренд поохотились на славу. Уже разведен был большой костер, и на нем поджаривалось мясо двух убитых антилоп.

На земле лежало много срубленных деревьев, и сооружение ограды шло полным ходом.

Макора не соглашался брать никакой платы за труд своих подданных – лишь немного кофе, табаку и бутылку джина. Убедившись, что его друзья расположились удобно, он в тот же вечер простился с ними.

Трех своих людей он оставил в лагере, наказав им помогать охотникам в чем только можно. Однако такое прибавление к отряду сильно раздосадовало Черныша: ведь разговаривать с ними можно было лишь с помощью его соперника Конго.

Теперь у Конго были подчиненные, которыми он распоряжался, а у Черныша подчиненных не было, и потому все стало не по нем.

– Надо бы как следует поохотиться сегодня, – сказал Аренд Гендрику за их первым завтраком в новом лагере.

– Да, – ответил Гендрик. – Виллем обогнал нас, у него уже позади день, полный приключений, но я надеюсь, что и нам скоро улыбнется счастье.

– Я думаю, оно всем нам улыбнется, – вмешался Виллем. – Лучшего места для охоты не найдешь. Дичи здесь хоть отбавляй, и теперь у нас есть помощники. Туземцы с удовольствием выполнят всю черную работу, а нам останется только стрелять.

– Да, верно, – сказал Гендрик. – Мы и мечтать не смели о таком удачном начале, а ведь всего два дня назад мы жаловались на судьбу… А ты что скажешь, Черныш? – обратился он к слуге. – Доволен?

– Сильно доволен, баас Гендрик, – отозвался Черныш, но лицо у него при этом было очень недовольное.

В этот день, оставив Черныша и Конго охранять лагерь, молодые охотники отправились к заливу – там они надеялись увидеть бегемотов.

Они проехали мимо того места, где Виллем убил леопарда. Теперь здесь валялись вперемешку лишь кости хищника да кости верного Смока, обглоданные шакалами и гиенами.

Охотники проехали еще полмили, и перед ними открылся залив. Они двинулись по берегу, потом остановились и прислушались – какие-то незнакомые, непередаваемые звуки исходили от двух темных предметов, едва видневшихся над водой. То были головы бегемотов. Животные направлялись к ним, издавая громкие, странные крики, совершенно не похожие на голоса зверей, которые охотникам случалось слышать прежде.

О том, чтобы убить бегемотов в воде, нечего было и думать. Стрелять в них сейчас – значило бы зря тратить пули: ведь над водой видны лишь их глаза и нос. Нет, так их ни за что не подстрелить.

Казалось, бегемоты собираются вылезть и напасть на охотников. Но нет, близ берега они, как видно, передумали, круто повернули, расплескивая воду, и поплыли прочь.

Проехав немного дальше, охотники увидели еще трех бегемотов, но уже не в воде, а на суше. Животные спокойно щипали траву, не подозревая о надвигающейся опасности.

– Надо отрезать их от реки, – предложил Виллем. – Тогда они в наших руках.

Охотники быстрым аллюром проехали к реке. Теперь бегемотам путь отрезан.

Инстинкт не спасает этих животных от опасности: откуда бы она ни надвигалась, они бегут в одном направлении – к воде, даже если дорогу им преграждает враг.

Вот почему по первой тревоге все три бегемота, тяжело переваливаясь, двинулись к заливу, да с такой быстротой, какой никак нельзя было ожидать от этих неуклюжих созданий.