«Жених и невеста» - Юрий Яковлев

Постовой перешел на другую сторону и стал внимательно следить за фигуркой. Она была неподвижна. Как этот человек забрался туда в такой гололед? И почему он не шевелится? И как он оттуда слезет?

Некоторое время милиционер раздумывал, что ему предпринять. Потом он торопливыми шагами направился к телефону.

Пожарная машина прибыла через пять минут. Она промчалась по городу, тревожная, ревущая, красная, будто охваченная пламенем. Автомобили уступали ей дорогу, а люди провожали ее тревожными глазами и думали: «Где-то горит…» Они не знали, что пожарная машина спешила не в бой с огнем, а по другому, необычному делу.

Возле дома с флюгером машина резко затормозила. С подножки соскочил лейтенант, а к нему уже спешил постовой.

— Ну где ваш альпинист? — спросил лейтенант.

Он был недоволен, что его дружину потревожили по такому непожарному делу.

— Вон у флюгера, — сказал постовой и кивнул в сторону крыши.

Лейтенант ничего не сказал милиционеру, а стал быстро отдавать свои, понятные одним пожарным, распоряжения. Заработал мотор, и пожарная лестница стала медленно подниматься. Она была похожа на ствол огромной пушки перед выстрелом. Встав почти на дыбы, лестница стала вытягиваться. Она росла все выше и выше. Не останови ее, и она дотянется хоть до Луны. Но когда ее край коснулся крыши, лестница перестала расти. Тогда по ней стал ловко взбираться молодой парень в брезентовой одежде и зеленой каске. Наконец он достиг края крыши.

Он увидел мальчика, обнявшего штырь флюгера. Большой флюгер мотало во все стороны. Вероятно, флюгер разделял тревогу тех, кто снизу следил за маленькой фигуркой мальчика на гребне крыши.

Пожарный тихонько позвал:

— Эй, парень!

Киру открыл глаза. Заметив человека, появившегося со стены дома, он заморгал глазами.

— Как вы сюда попали? — спросил Киру хриплым голосом.

— По лестнице, — сказал пожарный. — А вот как ты сюда вскарабкался? — в свою очередь, спросил он. И добавил: — Не пойму, как ты не свалился. Ведь вся крыша обледенела.

Киру молчал. Он еще как следует не пришел в себя.

Пожарный сказал сочувственно:

— Нагорит тебе, наверное!.. Пошли.

Киру задвигал руками, завертел шеей. Он хотел убедиться в том, что еще не совсем окаменел. Пожарный сильной рукой обхватил мальчика, но тот запротестовал:

— Я сам.

— Ладно, — сказал пожарный. — Я полезу первый, буду тебя подстраховывать. А ты крепче держись и, главное, не смотри вниз.

И они начали сползать с крыши на первую перекладину лестницы: сперва пожарный, потом Киру.

Когда мальчик ухватился за лестницу, он задержался. Еще раз посмотрел на коня и всадника — на двух безмолвных виновников происшествия.

Внизу собралась толпа. Большинство прохожих интересовало, что происходит на крыше большого дома. А лейтенант пожарных стоял в стороне и молчал. Ему было неловко, что его боевая красная машина с лестницей не борется с пожаром, а снимает с крыши какого-то чудака.

Когда Киру очутился на земле, он почувствовал себя совсем хорошо. Самое трудное было позади. Он поблагодарил пожарного, который помог ему спуститься с крыши, и собрался было уходить, но постовой сказал ему:

— Придется проехаться в отделение. Дашь там объяснение, товарищ верхолаз.

Киру удивленно посмотрел на него: ведь он не сделал ничего плохого.

Но постовой неумолимо сказал:

— Пройдемте!

Он пригласил Киру в пожарную машину

На другой день по пути в школу Киру встретил Айну. Обычно в таких случаях Киру замедлял шаги и безмолвно шел на почтительном расстоянии. Но после того как он карабкался по ледяной крыше, мчался по городу на пожарной машине и имел неприятный разговор в четвертом отделении милиции, ему уже ничего не было страшно.

Он подошел к ней и сказал:

— Айна, я видел флюгер. Это не петух и не рыба. Это всадник, скачущий над городом.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Айна.

— Я… я был там.

— На крыше?

— Ну да, на крыше.

Киру ответил так спокойно, будто для него ничего не стоило залезть на крышу. Девчонка недоверчиво посмотрела на него.

— Врешь! — сказала она.

— Нет, не вру! — отрубил Киру и сам удивился, что может так смело разговаривать с Айной. — А не веришь, — продолжал он, — не надо!.. Только я специально для тебя лазил.

И тогда холодная Айна улыбнулась. Она впервые посмотрела на Киру как на равного. Она не могла смотреть свысока на человека, который побывал на такой головокружительной высоте, на какую не поднимался еще ни один знакомый мальчишка.

Киру почувствовал, как что-то звонкое и горячее забилось у него в груди. Он подошел ближе к Айне и сказал:

— Хочешь, я облазаю все флюгера и расскажу тебе, какие они вблизи?

— Не надо, не надо! — испуганно сказала Айна. — Еще свалишься.

Киру было приятно, что Айне не безразлично, свалится он с крыши или нет.

Девочка неотрывно смотрела на Киру. Старый школьный товарищ вырос в ее глазах, и ей показалось, будто его подменили. И перед ней стоит совсем другой Киру. Новый, приехавший откуда-то издалека.

Они шли рядом. И упругий ветер с моря дул им в спину, словно поторапливал их. А высоко на крышах несли свою трудную службу флюгера: летели железные петухи, плыли рыбы, и всадник на коне скакал над городом.

Доставала сладостей

Он умел ходить на руках и поэтому пользовался всеобщим уважением. Все мальчишки нашего двора втайне завидовали ему, но никто не осмеливался плохо отозваться о нем или посмеяться. Потому что он обладал еще одним удивительным свойством — он был доставалой сладостей.

Почему я вспомнила о нем сегодня, с трудом поднявшись на третий этаж, не в силах преодолеть затянувшуюся одышку? Я упала на диван и долго лежала, глотая воздух сухим ртом. Я чувствовала себя беззащитной перед своей болезнью и в поисках поддержки наткнулась в памяти на доставалу сладостей. Он сразу завладел моими мыслями, и я поймала себя на том, что лежу одна и улыбаюсь. Чему я улыбаюсь? Ах да, он был доставалой сладостей, но сам никогда не ел ни конфет, ни варенья. У него от сладкого обволакивало веки липкими ободками. Глаза превращались в щелочки. Он очень мучился… Но при этом у него была удивительная способность доставать сладости для других.

Помню, во дворе раздался страшный грохот. Это он катил по булыжникам бочку из-под яблочного повидла. Бочка была пустая, но внутри на стенках оставалось еще много добра. Мы окружили бочку и заглядывали в нее, как в колодец.

— Годится?

Доставала сладостей обвел всех торжествующим взглядом.

— Годится! — ответили мы.

— Тогда лопайте!

И сразу десяток рук опустились в бочку. Повидло было прокисшим, но это никого не останавливало — ели за милую душу. Ели пальцами, стараясь как можно глубже запустить руку, чтобы достать до дна: там было больше остатков. Иногда попадались яблочные косточки. Наш друг тоже заглядывал в бочку. Но не ел. Только вдыхал в себя аппетитный кислый аромат и исподлобья посматривал на нас. А мы и не замечали, что он не ест…

Ну и наелись же мы тогда повидла! Целый день потом пили. А в другой раз он собрал нас у старого тополя:

— Постный сахар годится?

— Годится! — естественно, отвечали мы.

— Тогда надо наносить дров в четвертую квартиру.

— Годится!

Мы отправились носить дрова. Что нам стоило! Мы были готовы перенести в четвертую квартиру все дрова из всех сараев.

Еще он умел ходить колесом. Но колесом ходили и другие, а на руках только он — доставала сладостей. Время было тяжелое, послевоенное. Мы ничего хорошего не видели. Он выручал нас. Сам в рот не брал сладкого, но когда перепадало другим — радовался. Мы ничего не понимали, считали его чудаком. Подумаешь, болезнь! Мы говорили:

— Ешь, чудак-человек!

Он мотал головой и снова отправлялся на поиски месторождений сладкого. У него была способность находить то, что ищет.

— Ребята, у Пузыря в кармане кулек с леденцами. Годится?

— Годится! Но Пузырь не даст!

— Мы потрясем Пузыря. Он на лестнице ест втихомолку. Пошли!

Мы отправились на лестницу трясти Пузыря. И снова у каждого из нас сладко оттопыривалась щека.

В те дни у меня появилась одышка. Врачи определили порок сердца. Велели лечь.

Он пришел ко мне и спросил:

— Где у тебя болит? Покажи!

Я показала.

Он ткнул себе пальцем в грудь:

— Что там болит?

— Сердце.

Он снова ткнул себя пальцем и прислушался, словно хотел почувствовать мою боль у себя. Я с любопытством смотрела на него.

— У меня там ничего не болит, — разочарованно сказал он. — Может быть, у меня нет сердца?

— Есть! Сердце у всех есть. Даже у Пузыря.