Регрессивный гипноз - Михаил Позняк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Самодельные игрушки позабыты,
Но об этом, но об этом не жалеем.
Мы серьезны, глубоки и деловиты,
Мы старательно умнеем и взрослеем»
– Вы ко мне? – дверь была уже открыта, и из нее выглядывала миловидная женщина в белом халате.
– Да, я Геннадий Скрябин, муж Наташи, она сегодня вам звонила… – засуетился Геннадий.
– А, так вот вы какой! – улыбнулась женщина, – Проходите, пожалуйста.
Кабинет оказался совершенно непримечательным, каких полно в каждой районной поликлинике – стол, пара кресел вокруг него, кушетка у стены. Не обнаружив никаких намеков на ужасы безумия, Геннадий успокоился. Дождавшись, когда он займет место в кресле напротив ее стола, доктор подбадривающе кивнула ему и предложила изложить свою проблему так, как он сможет.
– Видите ли, – начал он, – Я совершенно не помню своего детства. Как будто, моя жизнь началась сразу в шесть лет, и сразу – с бабушкой. Я совершенно не помню, ни что было до того, ни собственных родителей. С того момента – помню все отлично, а вот до него – пустота, как будто меня вообще не было. Разве бывает такое с людьми?
– Вообще-то, бывает, – сказала женщина, помечая что-то в блокноте, – Какая-то душевная травма, например. Человек очень не хочет что-то вспоминать, и этот момент будто выпадает из его жизни. Но вы продолжайте, это ведь не всё?
– Да, это совсем не все. Сразу скажу, что свое прошлое я выяснить пытался, но документов никаких не нашел вообще, что довольно странно само по себе. Так вот, этой весной произошел один довольно странный случай. Я – инженер по ремонту холодильной техники, Наташа вам сказала, наверно? Работаю на хладокомбинате. Вызвал меня главный инженер, и отправил в качестве шефской помощи в магазин на улицу Чернышевского…
– В качестве кого? – удивилась доктор.
– Ну, я не могу это объяснить, – замялся Геннадий, – Я сам этого не понял. В общем, шеф приказал – я поехал…
– Ну, хорошо. И что же там с вами случилось?
– В общем, починил я эту морозильную камеру, вышел – а на улице хорошо, дай, думаю – прогуляюсь. Я ведь в этом районе раньше вообще ни разу не был. Старинная улица Покровка, дома тех времен. Иду я, иду – и меня начинает забирать… В смысле, будто я не только здесь бывал не раз, но и вообще этот район отлично знаю! Просто дежавю какое-то! Зашел во двор – будто домой вернулся! Ну, я по дворам побродил, старушек поспрашивал – может, кто вспомнит Гену Скрябина? Нет, говорят, не было тут таких. А я смотрю на окна и будто сейчас вспомню что-то – и не могу. Только слово откуда-то всплыло – Мохнаша. Кто это, игрушка какая-то, что ли… Вот с этого момента и начали мне сниться сны.
– Вам стал сниться этот дом?
– Нет, если бы. Мне снится, что я обладаю огромной, просто нечеловеческой мощью, и веду свою армию, завоевывая города один за другим. И это как-то связано с Покровкой и с чувством жуткого холода в груди. Мне не нравятся эти сны, мне от них плохо. В общем, кончилось дело тем, что на работе я сегодня попал под напряжение. Меня откачали, конечно..
– Что-то вы побледнели. Как вы себя чувствуете? – забеспокоилась Екатерина Константиновна, – Дайте-ка я вам пульс померяю.
– Это оттого, что при этом случилось, – сказал Геннадий, протягивая руку, – Я наконец-то увидел.
– Увидели – что? – нащупывая пульс, спросила женщина.
– Комнату, старую комнату на закате, люстра матерчатая еще. И ощущение, что сейчас произойдет нечто ужасное.
– Может это и есть то событие, которое ваша память отказывается хранить, – задумчиво произнесла Екатерина Константиновна.
Какое-то время она оценивающе смотрела на него. Потом поинтересовалась:
– Вы точно уверены, что хотите это знать? А если это окажется именно тем, что лучше забыть и не вспоминать никогда? Не каждое знание полезно, отнюдь не каждое! Подумайте еще раз!
– Я хочу знать, что тогда случилось, и отчего моя жизнь сложилась именно так, как сложилась! – твердо произнес Геннадий.
– Ну что же, это ваш выбор, – медленно сказала она, – Сейчас мы с вами попробуем погрузить вас в гипнотический транс. Метод экспериментальный, наработок почти нет, так что – не обессудьте, если не получится.
Она уложила его на кушетку, приподняв изголовье, чтобы он мог хорошо видеть ее движения. Затем она задернула шторы, в комнате стало темно, только яркий луч из неизвестного источника освещал ряд шариков висящих в ряд на подвесе. Доктор оттянула боковой шарик и отпустила его. Шарик стукнулся о ряд других, заставив отпрыгнуть крайний шарик с противоположной стороны.
Тук-тук. Тук-тук.
– Через несколько минут вы заснёте…
– Вы будете слышать только мой голос…
– Выше желание заснуть усиливается с каждой минутой…
– Вы не в силах сопротивляться желанию заснуть…
– Сейчас я досчитаю до десяти, и вы погрузитесь в сон…
Казалось, он растворяется в пустоте, где нет ничего, кроме отблеска света на полированных боках шариков и звучащего из ниоткуда голоса.
– Раз. Ваши веки тяжелеют…
– Два. Вы слышите только мой голос…
– Три. Желание спать усиливается…
– Четыре. Вы расслаблены…
– Пять. Вы не чувствуете своего тела…
– Шесть. Вы постепенно засыпаете…
– Семь. Засыпаете и засыпаете…
– Восемь. Вы уже не в силах сопротивляться сну…
– Девять. Все глубже и глубже…
– Десять. Вы спите…
Комната с высоким потолком погружена в полумрак. За окном зимний ветер швыряет заряды снега. Побулькивают батареи отопления. В комнате нет никого, кроме него – родители куда-то ушли. Он проснулся и лежит в своей кроватке, оглядывая смутные очертания предметов. Одеяльце сбилось, но он еще не научился его поправлять. Он еще совсем маленький. Деревянный стук – это распахнулась плохо закрытая форточка, в комнату врывается ветер и снег. Ему холодно, он сжимается в кровати и жалобно хнычет.
Темнота возле окна сгущается, из нее проявляется заросшая волосами мордочка с двумя блестящими глазками, а затем и целиком, какое-то существо, почти незаметное в ночной тьме. Сокрушенно покачав головой, существо ловко запрыгивает на подоконник и запирает форточку. Затем, спрыгивает на пол, неслышно подбегает к кроватке и поправляет мальчику одеяло. «Мохнаша…». Удовлетворенно кивнув головой, существо делает шажок назад и исчезает среди теней.
Тук-тук. Тук-тук.
Комната залита ярким весенним солнцем. Он ползает по полу, толкая перед собой деревянный грузовик. Он утыкается в чьи-то ноги и поднимает голову. Папа, такой большой и сильный. Папа смеется, его круглые железные очки весело поблескивают. Мама стоит у двери в комнату и разговаривает с большим бородатым дядей, это сосед. Он улыбается, приглашая маму идти за ним.
– Павлик, поиграй пока один, а мы ненадолго сходим к Николаю Карловичу, – говорит мама, и они с папой выходят из комнаты, закрывая за собой дверь.
Он остается один, но он знает, что если подойти к стенке и прижать к ней ушко, то будет слышно, что там происходит. Он слышит голоса родителей, потом в разговор вступают какие-то другие люди. Они спорят, громко и увлеченно.
– …как утверждал в своей программной статье наш уважаемый Максим Горький – «Гениальные символы, каковы Прометей, Сатана, Геракл, Святогор, Илья, Микула и сотни других гигантских обобщений жизненного опыта народа»! О чем это говорит нам?
– Простите, какой статье? У нее есть название? – слышен голос папы.
– Она называется «Разрушение личности», и ее легко можно найти в библиотеке! Так вот, это говорит о том, что наступила эпоха создания нового человека. Как произошел из обезьяны человек разумный – так и из современного человека произойдет новый, который в блеске своих свершений затмит дряхлых богов древности! Мы не можем терять времени – будущее зовет нас!
– Вы предлагаете шагнуть за грань человеческих возможностей – но как? Как это сделать?
– А вот это мы с вами сейчас и обсудим. Человек – лишь канат между животным и сверхчеловеком, так говорил еще Ницше…
Он отходит от стенки – как непонятно иногда говорят взрослые! Сейчас он поведет свой грузовик к кубикам и будет строить город…
Тук-тук…
Полумрак кабинета, шарики, вид у доктора растерянно – смущенный.
– Почему она назвала сына Павликом? – с трудом сказал он пересохшим ртом.
Врач встала, отодвинула шторы, и кабинет наполнился мягким вечерним светом.
– Вы знаете, иногда одни воспоминания накладываются на другие, есть даже такой феномен «ложных воспоминаний», – уверенности в голосе не чувствовалось совсем.
– Теперь я просто обязан узнать, чем это кончится.
– Да, конечно, приходите завтра – я до вечера на месте.
Екатерина Константиновна проводила его до дверей и выглянула в коридор – давешний сумасшедший продолжал бубнить, уткнувшись в стену.
– Ну, что за работники пошли! – воскликнула она, – Полдня с проводкой между этажами разобраться не могут! Не электрики – а горе сплошное!
