Ягодка, или Пилюли от бабьей дури - Татьяна Веденская

Все это, вместе с не слишком высоким ростом и тяжелой костью, понижало ее шансы на победу в конкурсе на лучшую подпись в книге регистрации браков. И она, по-видимому, решила не участвовать в нем вовсе.

– Что я, сама не справлюсь? – пожала плечами она и в один прекрасный день сообщила родителям, что они вскоре, вместо того чтобы развестись и наконец поплыть на постаревшем паруснике в бесконечно одинокую даль, станут бабушкой и дедушкой.

– Что? Как! – вытаращились они, силясь понять, каким это ветром, понимаешь, надуло проблему.

– А почему бы вам не обрадоваться. Будет внук. Или внучка.

– Опять? Еще чего не хватало, только внук! – возмутился старик Юргис, в очередной раз не заметив, как загорелось застарелой обидой лицо его жены.

– Спасибо на добром слове, отец, – хмыкнула Ирма.

Через некоторое время она действительно родила внука, причем тоже отчебучила (куда уж без этого) – заявила, что не желает рожать, как все нормальные люди, в роддоме, а планирует это делать самостоятельно, в компании какой-то сомнительной народной акушерки, в воду.

– Только не в моем доме! – категорически уперся отец, однако чтобы справиться с Ирмой, которая что-то твердо решила, – столько у него не было ни сил, ни здоровья. Так и появился на свет внучок, как-то незаметно и тихо, в эмалированной ванне их раздельного санузла двухкомнатной квартиры в Чертанове, похоронив, таким образом, стариковские мечты о скором разводе. И снова инстинкт продолжения рода слепил этих столь разных и по форме, и по содержанию людей в одно целое. Снова из этих кирпичей была возведена стенка в ячейке общества.

Семейство Пятрулис продолжило ругаться, ворчать, обвиняя друг друга в погубленной жизни, в бессмысленно растраченных годах, в мозолях на руках и прочих проблемах со здоровьем. То, что годы прошли бы в любом случае, все как-то случайно забыли. Короче, они просто снова стали жить вместе, удобно полагая, что этим самым приносят себя в жертву. Но если бы им случилось быть объективными, то обнаружилось бы, что вот уже много лет и даже десятилетий они являются и смыслом, и содержанием жизни друг друга. И что бы они делали, куда бы дели собственную не растраченную еще до конца жизнь без сумасбродной дочери и особенно без непонятно откуда взявшегося внука, Пауласа, Павлушки, или как кому будет угодно его называть, в котором, хоть никто и не признавался в этом, души не чаяли все.

Когда маленькая салатовая, похожая на букашку машинка выезжала с МКАД, Ирма скрестила на всякий случай пальцы – сотрудник ГИБДД все еще стоял около узкого выезда и в любую минуту мог снова властной рукой взять да и перекрыть дорогу, разрушив хрупкое автомобильное счастье. Чтобы неповадно было.

– Ух, ну наконец-то, – выдохнула она, проехав наконец опасный участок. Она подняла с соседнего сиденья телефон и набрала телефон подруги.

– Ну что, я, кажется, сдвинулась с места. Но мне еще ехать и ехать. Ты как, свободна?

– Слушай, а давай в кафе посидим, а? – попросила ее подруга. В ее голосе Ирма услышала знакомые нотки беспокойства.

– Что-то опять случилось? Рассказывай.

– Да ничего особенного, – вздохнула подруга.

– Ты что, плакала? – предположила Ирма. – У тебя такой голос странный.

– Да мы тут… с мужем…

– А, ну все понятно. Господи, ну почему ты заставляешь женщин так мучиться! Это все из-за яблока, да? Ты жадный, Господи, да? – придуривалась Ирма, но знала, что муж ее подруги – совсем даже не самый плохой вариант. Просто нудный, как и все мужчины. Семья – тяжкий крест.

– Просто мы вчера на день рождения ходили к Беньке, ну, ты помнишь, к Лериному сыну… – всхлипнула подруга.

– Да, я помню. И что? Костик нажрался? Плюнул в нового Орловича? – хмыкнула Ирма, но тут же заткнулась. – Светк, ну что ты?

– Знаешь, Лерка подарила Беньке машину, а Костик пилит меня. А вот ты скажи – я-то тут при чем? Я-то никому машин не дарила. И мне, заметь, тоже никто ничего такого не дарил. А он все утро мне мозг рушит! – захлюпала в трубку Светка Дружинина, хорошая-прехорошая Ирмина подруга. А на заднем плане, как из трубы или из железной бочки, раздался голос Константина. Тот возмущенно ворчал, что, мол, давай, Светлана, позорь меня перед чужими людьми. Мало я позора вчера от собственного сына накушался, так теперь еще пусть все люди знают.

– Давай в кафе! – быстро согласилась Ирма и повесила трубку. Посмотрела в зеркало заднего вида, подумала – как же все, в сущности, сложно и трудно в семейной жизни. Улыбнулась самой себе и тихонько порулила в Чертаново.

Глава IV

Константин громко кричал, требуя одновременно и немедленного ответа на свой вопрос, и оставить его в покое, потому что он, видите ли, больше не желает об этом говорить. Вставить хоть одно слово в этот бурный поток было просто невозможно. Половодье сносило все плотины, оставалось только обхватить себя двумя руками вокруг плеч, закрыть глаза и надеяться, что стихия пройдет рядом и, чудом не задев, оставит сидеть на берегу.

– Она что, с ума сошла?! – бушевал он. – Ты знала? Ты знала?

– Я…

– Я так и думал, что не стоило туда ходить. Она просто ненормальная, помешанная на собственной крутизне идиотка. Ты должна была меня предупредить. Я вообще всегда знал, что ваша дружба до добра не доведет. Как можно дарить парню машину? Да еще вот так, при всех!

– Но…

– Она не понимает, что она его этим портит? Не понимает? Нет, ты скажи?

– Кось…

– Я не хочу больше ничего слышать. Как я, по-твоему, должен это объяснять нашему сыну? Вот сама теперь и разбирайся. Я вообще слова не скажу.

– Ты почему на меня кричишь? – вдруг смогла выдавить из себя Светлана, поймав маленькую, случайно образовавшуюся паузу.

– Я не кричу на тебя, – как ни в чем не бывало отрекся Константин.

В этом была великая мудрость, его отточенная до мелочей тактика. Отрицай все, чего бы ни случилось. Отрицай крики, отрицай обвинения, отрицай каждое сказанное тобой слово так, словно бы ты его и не говорил. Что скажешь на это? Нечего? То-то же! Света сидела на краешке двуспальной кровати в своей квартире и чувствовала полное бессилие и даже какое-то извращенное равнодушие к происходящему. Какие тут могут быть разумные доводы? Ее подруга подарила сыну машину. Казалось бы – ну и что? Да, конечно, надо признать, не самый обычный подарок. С другой стороны, у Лерки сын один, отношения у них сложные, денег полно, а чувства вины – еще больше. Вот и старается мамаша, компенсирует. Ее же дело, и деньги ее. А если не ее, то ее мужа, нового Орловича. При чем тут Светлана?

– Ты кричишь. И не даешь мне слова сказать.

– А тебе просто нечего сказать! – фыркнул Константин.

– Нет. Я могла бы…

– Не стоит. Не тревожься. Я не хочу слушать всякие глупости, – бросил он быстро и еще быстрее оставил комнату.

Глупости, которые он так не хотел слушать, заключались в их пятилетнем «Форде», припаркованном на привычном месте во дворе дома, под фонарем. «Фордик» устарел, в нем не было климат-контроля, АБС, каких-то еще мелочей, типа датчика дождя.

Константин давно уже хотел машину поменять, для чего в последние полгода регулярно покупал разные автомобильные журналы, которые зачитывал до дыр, как домохозяйки зачитывают «Лизу». Выяснял соотношение цены и качества между «Рено» и «Опелем». Или «Мицубиси» и «Тойотой», хотя их брать он не собирался в принципе. Дорого. Сейчас этот процесс шел к своему логическому завершению, и в настоящий момент Константин уже полностью остановился на «Опеле», выбрал модель, нашел самое дешевое место, где можно было бы не только купить машину в кредит, но и получить в подарок комплект зимней резины. В общем, дело было на мази, Константин потирал ручки, мечтая о круиз-контроле, хорошей CD-магнитоле и прочих благах цивилизации, а их сын Кирюшка вовсю раскатал губу на папин «Форд». В этом-то, собственно, и была проблема. Старый «Форд» папа собирался продать и таким образом погасить первый взнос за «Опель». Намерений осчастливить сына пятилетней иномаркой в отличном состоянии у Константина не было. В этой связи у них дома часто возникали разные мелкие и средние очаги возгорания.

– Ты мог бы и обо мне подумать! – возмущался Кирюшка. – Другие-то думают о своих детях! Заботятся.

– Плевать мне на других, – пожимал плечами Константин. – Другие могут хоть Луну детям с неба достать, а мой сын на свою первую машину должен заработать сам. И это будет какой-нибудь «жигуль», как у всех нормальных людей.

– Я ненавижу «Жигули».

– Тоже мне, цаца, – хмыкал папаша. – Какая разница, все равно ведь покорежишь. Первая машина должна быть попроще, чтобы не жалко было бить. И вообще, с чего бы тебе сразу иномарку? А впрочем – заработай и покупай что хочешь!

– А я и заработаю. Вот увидишь. Обойдусь без тебя!

– Ага, посмотрим, – глубокомысленно заявлял Константин.

– Зачем вообще было нужно рожать детей, если ничего для них делать не хочешь? – в бессилии и обиде бросал Кирюшка, а дальше либо он хлопал дверью и уходил, либо отец. Либо приходила бабушка, принималась жалеть внука и подливать масла в огонь. Но такого громкого и огнедышащего скандала, как вчера ночью, после знаменательной вечеринки у Леры и ее прекрасного сына Бени, Светлана и припомнить не могла. Всю дорогу домой, сидя в «Форде», Кирюшка молчал, насупившись, и смотрел в окно, думая о чем-то своем. Светлана могла бы поклясться теперь, что ее сын всю дорогу домой думал и анализировал, какие ужасные родители ему достались. На свет божий были извлечены и очищены от пыли и невыносимые уроки музыки, и отказ водить его на плавание из-за удаленности бассейна. И порка ремнем за двойку по математике в четверти (восьмой класс). И все некупленные джинсы и игровые приставки.