Домашняя дипломатия, или Как установить отношения между родителями и детьми - Елена Кабанова

Шизоиду обычно приходится довольствоваться узким кругом общения. Обзавестись целой толпой друзей у него не получается, даже если ему многие навязываются. Зачем, спрашиваете, такому навязываться? Затем, что шизоиды всегда маргиналы, но не всегда аутсайдеры. Кстати, средние показатели шизоидности позволяют и социальные контакты налаживать, и на благо общества работать. Ведь там, где «стандартная метода» результата не дала, приходится прибегать к шизоидной нестандартности мышления. Такая нестандартность (по–прежнему раздражающая) уже именуется талантом. А талант, получивший признание, привлекает целую армию истероидов, желающих погреться в лучах славы, или эпилептоидов, стремящихся продолжить дело. Словом, у любого психотипа отыщутся требования к шизоиду, если тот прославится.

Основной принцип таланта – совмещение несовместимого. И в работе, и в эмоциях, и в поведении шизоида постоянно присутствуют несовместимые мотивы. Если, например, психастеник может разрываться между любовью и ненавистью, то шизоид спокойно живет в измерении любви–ненависти. И непременно отыщет объяснение своему душевному состоянию – у Фрейда или у Ницше, но отыщет. Между тем двойственность восприятия шизоида вызывает искушение причислить его к психически больным. Психологи много писали о рубеже между шизоидностью и шизофренией, признавая: грань между этими двумя явлениями при визуальном контакте определить очень и очень сложно. Н. Нарицын предлагает использовать так называемую «минус–симптоматику». Он пишет: «Психическая болезнь, как хищник, буквально выгрызает из человеческой психики, из человеческих мыслительных способностей и способностей к восприятию целые «куски», и на этом месте остается «психологическая неровность», которую обыватель нередко и принимает за «психологическую нестандартность». Потому что то, что пропало — не замечается… И наоборот: нестандартность в рамках здоровой шизоидности иногда диагностируют как психическую болезнь».

Чтобы представить себе, как это бывает, вообразите человека, чьи «милые чудачества» давно привели к неспособности себя обслуживать: он не в силах даже пельменей сварить, не говоря уже о полноценном обеде из трех блюд; он зарос грязью, как вековой дуб мхом; он понятия не имеет, для чего нужен телефон или телевизор. Но профессиональные качества целехоньки: этот шизофреник отличный физик, химик, астроном, историк… К тому же родные компенсируют его «психологические неровности»: они за него готовят, моют, стирают, звонят – в общем, обеспечивают нормальные бытовые функции. В результате никто и не догадывается, что «нашего дорогого чудака» пора лечить, дабы патологическое состояние не прогрессировало. И наоборот: увлеченный своими глобальными задачами шизоид не обращает внимания ни на что. Ни голодные дети, ни сварливая жена, ни археологические пласты пылюки в его кабинете не отвлекают фанатика от любимого дела. Он не обращает внимания на ворчание родных и близких, он работает. И кажется окружающим немытым, замкнутым, неудачливым и равнодушным… психом. В первом случае потерянные качества – бытовые навыки – не столь востребованы окружением, оно ведет себя снисходительно. И патологическая психика не воспринимается как нездоровая. Во втором случае те же качества не утеряны, а всего лишь отставлены на время — до момента окончания работы. Но потребность именно в них чрезвычайно велика. Знакомые без конца обсуждают тему «Что он еще учудил?» — и готово дело: ярлык «психопата» намертво приклеен к личности не слишком симпатичной, но здоровой… пока.

Мышление у шизоида — символическое, знаковое, оно оторвано от деятельности и действительности. Поэтому шизоидов много среди ученых–теоретиков. Творческое видение у шизоидов не ограничено рамками стереотипов – вот почему оно склонно создавать новые образы и новую эстетику. Сегодня образное мышление требуется не только в искусстве. Область высоких технологий также нуждается в шизоидах с их оторванностью от мира и непредвиденными логическими ходами. Хотя сотрудничество и вообще контакты между шизоидами затруднены. Им сложно работать в команде. Хотя шизоиды тоже достаточно сензитивны, но, в отличие от психастеников, их сензитивность избирательна.

Чувствительность в отношении «стандартных конфликтогенов[10]» у них понижена: вполне возможно, что грубые слова или неделикатные поступки пройдут незамеченными. Или получат сочувствующую оценку: шизоид найдет объяснение для подобной выходки и простит грубияна. А вот действия, проходящие по общественным меркам как дозволительные, вызовут бурю возмущения. Мы знали даму, которая спокойно переносила злобные выпады в свой адрес со стороны коллег, называя такое поведение «последствием исторических ментальных деформаций» — или, если говорить проще, «воспитания в советском духе». И вместе с тем бесконечное ворчание старой соседки, тихим, но противным голосом обличавшей всех и вся, выводило эту даму из себя: она считала, что старикам «потакать в хамстве не следует» – дескать, пожилые люди от лояльного к ним отношения распускаются и опускаются. Вот почему психолог М.Е. Бурно, работая с шизоидами, называл их «дерево и стекло»: «деревянная» невосприимчивость с одной стороны и «стеклянная» хрупкость – с другой.

Из–за несовпадения внутренних и внешних установок шизоиды не получают отклика от окружения. Чтобы общаться, надо наладить взаимопонимание – а как такого поймешь? Между тем, у шизоидов имеется некоторая потребность в общении, а то и легкий демонстративный психологический радикал – истероидное включение в шизоидную личность. Вот тогда шизоид, стремясь хоть немного «соответствовать» принципам реальности, вновь и вновь перекраивает свою умозрительную модель мира, постоянно размышляя: в каком месте его «программа» дает сбой? Поиски ошибки все больше отдаляют шизоида от действительности и усугубляют его одиночество. Это трагедия, господа, истинная трагедия. Не будьте опрометчивы, общаясь с шизоидом. Он может быть полезен.

9. Оптимистичность (маниакальность, активность) - шкала 9.

Акцентуацию по девятой шкале можно порой спутать с акцентуацией по четвертой. Но у них есть несколько принципиальных различий. Во–первых, следует различать быструю реакцию импульсивного психотипа и высокую активность оптимиста. У импульсивного реакция следует практически сразу при поступлении стимула. А личность активная действует вне зависимости от стимула. Она сама становится инициатором. При высоких значениях 9 шкалы человек не столько действует, сколько суетится: в его поведении не найдешь ни целей, ни логики. Во–вторых, импульсивные личности для «включения» ждут приказа и немедленно приступают к выполнению, активные тоже ждут инструкций – чтобы поторопить дающего эти инструкции и поскорее перейти к другой теме разговора.

За разговорами активный может даже позабыть, что делать собирались. Хотя деятельность как таковая ему совершенно необходима, не то он взорвется, словно пароварка под давлением.

Дело в том, что у заядлого оптимиста все психологические и физиологические процессы протекают очень быстро. У них интенсивный обмен веществ, а потому превосходный аппетит без лишнего веса. Но и в случае наследственной полноты тело маниакальной личности рыхлым не назовешь – при такой проворности и подвижности оно больше напоминает мячик. В детстве и юности все процессы в организме также идут быстро. Поэтому многие дети и подростки ведут себя именно в духе активного психотипа.

На детскую непосредственность и «рассредоточенность» похожа и следующая черта активного: ему свойственна резкая смена интересов, быстрое переключение внимания. Он постоянно начинает и бросает какие–то дела, подхватывает и оставляет идеи, баламутит и возбуждает толки и пересуды… Поэтому людям с подобным характером требуется коллектив эпилептоидов на подхвате, чтобы компенсировать безбашенность активного босса — реализовывать очередные идеи и доводить работу над ними до конца, пока «наш маньяк» продуцирует новые. К тому же оптимисты не в силах адекватно оценить последствия своих начинаний. В момент обострения активности им кажется, что «за это все ухватятся», что «дело проще простого», что «правду не скроешь», что «всем и так ясно» — автор идеи прав несокрушимо. Потом активность идет на спад, «несокрушимая правда» забрасывается на антресоли… А те, кто поверил баламуту, проклинают свою наивность.

Тем не менее, эта же увлеченность и несгибаемость помогает человеку с пиком по 9 шкале пробиться: активный преодолевает препятствия, практически не замечая их и оттого не теряя оптимизма. Но если препятствие непреодолимо, то и вся затея в глазах маниакальной натуры немедленно обесценится – это по–своему компенсирует разочарование. Вместо переживаний и депрессии начнутся поиски нового направления, новых идей, новых инвесторов…