Чужая невеста. Тайна подземелий - Ева Никольская

Черт! И кого я, спрашивается, слушаю? Идиотка. Слова – всего лишь сочетания букв. А чувства доказываются поступками. И если смотреть на вопрос с этой точки зрения, то Йен меня любит… так, как ни один мужчина раньше. И пошел этот умник Керр куда подальше!

После того как все ополоснулись, а некоторые особо грязные и тщательно вымылись, мы переоделись, постирали грязную одежду, перекусили и, сверившись с «навигатором», отправились дальше по узкому каменному обрыву. Я, как и прежде, ехала на Рыже в компании со свернутой лежанкой и сумкой, набитой всяким походным инвентарем. Мужчины шли пешком. Надью, как и меня, посадили на одного из керсов, а Еванна предпочла топать ножками, обозвав нас с вивьерой слаба́чками и обузами.

Ни я, ни кудрявая не обиделись. Как-то попривыкли уже к нашей «принцессе» и ее заявлениям. Медленно двигаясь вперед по узкому «балкону», слева от которого была почти вертикальная стена, а справа за рваным каменным краем темнело зеркало подземной реки, наша небольшая группа уходила все ниже под землю. И чем дальше мы продвигались, тем светлее становилось вокруг.

Бледно-зеленая плесень покрывала густым светящимся налетом стены пещер на метр, а то и на два вверх. Рил ликовал, поглощая ее излучение. Настало время пира и для этого элементаля. Я же без конца косилась на камни, опасаясь увидеть там полупрозрачного кровопийцу из разряда тех, что напал на меня ранее. Но, к счастью, никакого шевеления поблизости не было. Только серо-зеленые выступы скал и фосфоресцирующая роспись по ним.

Узкая тропа наконец начала расширяться, и в глухой стене стали появляться темные провалы проходов. А наш «балкон» как-то неожиданно закончился – словно кто-то откусил от него солидный кусок. И хотя фирское «стекло» по-прежнему требовало двигаться прямо, нам предстояло выбрать: вернуться немного назад и по тонкому ненадежному перешейку перебраться на другой берег реки или же свернуть в один из проемов и искать параллельный путь там. Желания ступать на хлипкий мостик никто не изъявил, а потому вся наша спасательная экспедиция направилась в очередной тоннель.

Я немного задержалась, надеясь переброситься хоть словом с Йеном, по-прежнему замыкавшим цепь, и тут увидела ее. Сказки о драконах и Змеях Горынычах ожили в одночасье, отозвавшись вполне обоснованной тревогой. Она смотрела, казалось, прямо на меня, и я тоже была не в силах отвести от нее взгляд.

У иномирной гидры была темная до синевы чешуя, желтые светящиеся глаза и острый гребень на всех трех головах, так тихо вынырнувших из воды, что никто этого не услышал. Длинные шеи не шевелились, поэтому создавалось ощущение, что орна, примерное описание которой мне дали норды перед походом, всего лишь часть подземного пейзажа, как та же стена или плесень на ней. Но взгляд… этот холодный непроницаемый взгляд пугал, вызывая у меня странную ассоциацию с перископом. С тремя перископами!

– Она не тронет, не бойся, – поравнявшись со мной, сказал Йен. Его бело-рыжие от ранней седины волосы, забранные в короткий хвост на затылке, были еще влажными после купания. Воздушных элементалей среди нас, к сожалению, не наблюдалось, а Лааш хоть и пытался подсушить народ, но выходило это у него из рук вон плохо. – Мы слишком высоко, а по отвесным скалам орны, в отличие от каменных спрутов, не ползают.

– Таша она достала, когда он был еще выше, – зачем-то пробормотала я, позволяя рыжеволосому норду уводить Рыжа в темный тоннель следом за нагруженной поклажей Бригитой. Оба кота были спокойны, что только подтверждало слова моего тамана.

– Это и странно, – вздохнув, отозвался он. – Орны, конечно, выбираются поохотиться и на верхние уровни подземелий, но редко и… не на нордов.

– Думаешь, это существо целенаправленно пришло туда за Ташем? – искоса глядя на своего спутника, спросила я. И тот, немного помолчав, признался:

– В свете последних событий… да.

Той же ночью

Мне не спалось. И дело было не в сытном ужине, которым нас перекормили охотники. И не в очередном эротическом концерте, на этот раз доносящемся из-за «выращенной» Миной перегородки. Не в слышных со всех сторон шорохах, в которых мне чудилось приближение то кризлов, то каменных спрутов, а то и еще каких-то неведомых зверей. Не в посапывании вычесанных перед сном керсов и даже не в храпе нашего предводителя, вырубившегося после насыщенного дня. Я уже битый час ворочалась на своей лежанке, не в силах уснуть из-за мерзкой мыслишки, засевшей в голове благодаря словам Керр-сая, брошенным мне у реки.

Любит, не любит, плюнет, поцелует…

Повторяя про себя слова детского гадания на ромашках, я лежала и думала: а не разбудить ли Йена и не спросить ли его прямо о чувствах ко мне. Ведь он честный и порядочный, значит, лгать не станет. Но отчего-то было так страшно решиться. Всего один вопрос, всего один ответ… и иллюзия моего хрупкого счастья могла разлететься на куски.

Любит, не любит, к сердцу прижмет, к черту пошлет…

Тяжелая рука опустилась на плечо, притянув меня к горячему мужскому телу, и норд шепнул, касаясь губами моей шеи:

– Спи, маленькая. Завтра трудный день.

От его дыхания по коже побежали мурашки, от близости – свело легкой судорогой низ живота. И все это лишь сильнее растревожило осиное гнездо сомнений, жужжащих в моей голове. А вдруг то, что мы чувствуем друг к другу, вовсе не любовь. Вдруг это обычное физическое влечение, замешанное на доверии и благодарности, вдруг…

– Лера, что не так? – пресекая мою попытку отодвинуться, сонно спросил Йен.

Он порядком вымотался сегодня и отключился почти сразу же, как только лег на лежанку, расстеленную рядом с моей. А теперь вот проснулся из-за моих вздохов и возни. Стало стыдно за то, что я его разбудила. И еще больше захотелось ничего не говорить. Пусть отдыхает, ему это гораздо нужнее, чем выслушивать бредовые идеи своей аманты. Закусив губу, я буркнула:

– Ничего. Спи. – И замерла, стараясь больше не шевелиться, чтобы дать возможность мужчине вернуться в объятия прерванного сна. Он заслужил нормальный отдых, а не вертлявый раздражитель под боком. Надо будет завтра обустроить свое спальное место подальше от его, чтобы не мешать таману спать. А еще…

– Лера, я слушаю. – Его дыхание шевелило мои волосы, а губы почти касались кожи. Мгновение – и мужчина поцеловал меня за левым ушком. Нежно, едва касаясь… прекрасно зная, что от этой легкой ласки я моментально теряю контроль над собой. За две недели совместной жизни Медведь прекрасно изучил мое тело и его реакции. И теперь, невзирая на крайне неподходящую обстановку, бессовестно этим пользовался. – С-с-слушаю. – Искушающий шепот, возбуждающий. Да что же он делает, черт возьми!

– Йен! – чуть громче, чем хотелось бы, возмутилась я.

– Ш-ш-ш, – прикрывая мне ладонью рот, зашипел мужчина. И пальцы его, не желая оставаться в покое, тут же заскользили по моему лицу, щеке… чуть приоткрытым губам, с которых сам собой сорвался прерывистый вздох. В глазах потемнело, голова пошла кругом, а рука накрыла его запястье, непроизвольно впиваясь ногтями в кожу. – Так что случилос-с-сь, маленькая? – захватывая губами мочку моего уха, повторил свой вопрос таман.

Отвечать я была не в силах, как и сопротивляться. Норд оставил в покое мой рот, чуть огладил подбородок, убрал волосы с шеи и, дернув слабо завязанную шнуровку на рубахе, запустил руку в широкий вырез. Почти невесомые касания пальцев горящей от возбуждения кожи – и я замерла, на время перестав дышать. А потом резко выгнулась, закусив нижнюю губу, чтобы сдержать рвущийся из горла стон, когда его ладонь накрыла мою грудь, сжав ее на мгновение, и тут же пальцы снова «ожили», круговыми движениями лаская нежную плоть полушария и теребя затвердевшую вершинку.

Губы Йена покрывали поцелуями мою открытую шею и плечо, не давая мне опомниться, вырваться из плена такого желанного удовольствия. Другая рука мужчины, поднырнув под меня, легла на живот. Я инстинктивно сжала ноги, впиваясь пальцами в его вторую ладонь – ту самую, которая потихоньку вытаскивала край заправленной в штаны рубахи. Простые движения, понятные нам обоим… и от того еще более волнующие.

– Мы же… нас же… – пролепетала испуганно, пытаясь обернуться, чтобы взглянуть на тамана. Осознание, что мы здесь не одни, напрягало и возбуждало одновременно. Или я просто слишком соскучилась по ласкам любимого мужчины?

– И что? – Чуть поднявшись, Йен навис надо мной, желая заглянуть в глаза и… высвободить наконец рубашку из плена штанов. Когда его рука, сминая ткань, принялась гладить мой обнаженный живот, я бы застонала в голос, но рыжий норд заглушил мой стон поцелуем. Уже не нежным и не дразнящим, а долгим, глубоким и безумно интимным.