Барабаны пустыни - Али аль-Мисурати

Время от времени в деревне случаются события, которые становятся единственной темой для разговоров. Это или смерть кого-нибудь, или арест односельчанина, обвиненного в совершении преступления. Или спятившая старуха. Но то, что они услышали в этот вечер, заслонило все другие темы, связало воедино их помыслы и судьбы, заставило людей вздрагивать от звука собственных шагов. Люди не могли и не пытались скрыть своего волнения. Оно отражалось в их взглядах, голосе, манере говорить.

И как всегда, перед лицом надвигающейся опасности, мужчины решили собраться в мечети. Все поспешили туда, заслышав громкий голос Абдель Наби, призывавшего крестьян на вечернюю молитву. Такого скопления народа деревня еще не знала. Нечто подобное случается, правда, в праздники или когда всех вдруг охватит предчувствие опасности. Но чтобы столько… На этот раз собрались все до единого и сразу заговорили в один голос. И хотя в их голосах звучал гнев, лица были печальны. Руки крестьян, испещренные синими венами, выдавали их напряженное состояние.

Старики стали вспоминать о давнем набеге саранчи. После этого набега, говорили они, от нашей деревни, гордившейся, как невеста, своим благочестием и пышной зеленой красой, осталось разоренное пространство, царство каркающих ворон. Потребовался долгий год, чтобы деревня смогла вновь вернуть себе привычный наряд, похищенный саранчой.

За первой историей последовала вторая… И вот уже один стал рассказывать о случае, происшедшем много лет назад с десятью мужчинами, которые заночевали в одном из ущелий. Налетевшая саранча не оставила от этих людей никаких следов.

— Клянусь вам, даже костей, костей не осталось, братья! — убеждал рассказчик тех, кто пытался выразить сомнение.

Затем в разговор вступил сельский учитель Мисбах. У него было свое особое мнение о саранче. Обращаясь к собравшимся, учитель вознес руки к небу, будто собираясь схватить молнию, целившуюся в его голову, и широко распахнул глаза. Перед его мысленным взором встали образы Шартуха, Шанбаруха и других сообщников повелителя джиннов, и он в экстазе брызгал слюной и тряс густой седой бородой. Он пророчески предрекал, что если по воле аллаха наступит конец света, то это произойдет не от потопа, а по вине саранчи, посланной всевышним всем на погибель. Саранча сожрет всех мужчин, женщин и детей, погубит скот и растительность, проглотит здания и, возможно, даже то, что сделано из железа.

Истории становились одна страшнее другой. Отовсюду доносилось: саранча… саранча… саранча… Лица глубоко верующих людей с каждой минутой все больше мрачнели. Их сердца переполняла тревога за свое будущее. Обуреваемый страхом, дряхлый старик стал бессвязно бормотать, взывая к аллаху и моля его о пощаде. Внезапно он прекратил причитания и гневно крикнул:

— Что же делать, люди?

За его выкриком последовал другой:

— Да, да, люди! Что же нам делать?

И опять все заговорили хором. Однако на этот раз вопросов было больше, чем ответов. Казалось, что даже воздух насыщен вопросительными знаками, которые воплощали в себе символ беспредельной растерянности.

Первым высказался учитель, который с самого начала потребовал для себя права наложить вето на любое предложение и после этого заявил, что, по его мнению, все должны отправиться этой ночью к могиле местного святого Абу Киндиля. Там они зажгут в его честь свечи, будут курить благовония и ладан и, уповая на высокое положение Абу Киндиля в сонме святых, попросят его отвести от деревни надвигающуюся опасность. Сделав так, все смогут вернуться домой и спокойно лечь спать. Сиди Абу Киндиль непременно откликнется на их мольбу и навсегда закажет саранче дорогу в их деревню. Однако предложение учителя Мисбаха очень скоро потонуло в потоке других мнений. Высказал свою идею и Омран. Его выслушали внимательно, поскольку Омран уже достиг сорокалетия, то есть преодолел пору легкомыслия. А это, как известно, дает приоритет перед молодыми. Кроме того, именно в этом возрасте мужчина достигает зрелости умственной и физической. Омран предлагал разжечь костры в разных концах селения. Подлетающая саранча почувствует дым и, возможно, свернет с пути и облетит деревню стороной. Однако никто из собравшихся не мог вспомнить случая, подтверждавшего правоту Омрана. Поэтому все отвернулись от него, оставив без внимания недовольное выражение его лица и попытки вновь привлечь к себе взоры односельчан.

Лишь один из собравшихся за все это время не проронил ни слова, хотя весь его вид выдавал глубокое внутреннее беспокойство. Он выглядел как человек, который случайно сел на муравейник.

Мабруку двадцать пять. Широколоб. Смугловат. Глаза как два пылающих угля под легкими стрелками бровей. Отец Мабрука умер, оставив на его попечение большую семью и маленький сад, отнимавший у него все силы и позволявший семье едва сводить концы с концами.

Сейчас Мабруку не давала покоя мысль, казавшаяся и самому ему невероятной. Выскажи он ее вслух, все засмеют его или, хуже того, решат, что он не в своем уме. Мабрук молчал, пряча бледное как полотно лицо от взглядов окружавших его людей. Неожиданно юноша почувствовал толчок, вернувший его к действительности. Его спросили, что он думает о предложении хаджи Салима отпугнуть саранчу от их деревни грохотом и шумом, который можно создать, если бить одним куском железа о другой, ударять в тамбурины и звонить в колокола. Без сомнения, полчища саранчи, не выдержав такого оглушительного шума, обратятся в бегство.

— Она уберется, как только мы начнем грохотать, — убеждал хаджи Салим. — И деревня будет спасена!

Итак, все остановились на этом предложении и стали всерьез думать, как его осуществить. Тут они повернулись к Мабруку. А Мабруку вдруг стало ясно, что его идея нисколько не хуже той, которую предложил хаджи Салим. К нему обратился долговязый поденщик, обладатель громадных усов:

— Говори же, Мабрук! Что с тобой, почему ты молчишь? Или тебе не нравится идея Салима? Думаешь, все бесполезно?

Мабрук решительно ответил:

— Да. Я считаю, что оно не годится!

Все оцепенели. Хаджи Салим от изумления вытаращил глаза.

— Как так не годится?!

— Не годится! — не унимался Мабрук. — Потому что саранча, изгнанная из одного места, полетит в другое. Если мы и прогоним ее из нашей деревни, она тут же окажется в другой. А там тоже люди, и у них сады.

Услышав слова Мабрука, хаджи Салим решил отстаивать свое предложение, но долговязый крестьянин опередил его:

— Что ты говоришь, Мабрук?! Ты что же, хочешь, чтобы мы, когда нагрянет саранча, заключили с ней договор, согласно которому она оставит в покое соседние деревни, где, по твоим словам, живут люди, зеленеют поля и бьются сердца?

Но хаджи Салиму этого аргумента показа лось недостаточно.

— Нас всех должно волновать только одно: как уберечь наши земли и сады от саранчи. Есть ли у кого предложение лучше моего?

Поднялся шум. Кто-то крикнул:

— Оставим в силе предложение хаджи Салима! Ничего лучшего нам не придумать!

Однако Мабрук продолжал говорить, словно не слыша возражений:

— Что скажете, братья, если я предложу вам следующее…

Ночь уже накинула на деревню черное покрывало, и лица людей стали расплывчатыми. Налетевший с заходом солнца ветер обжег пустынным холодом их лица. Собравшиеся зашевелились, поправляя свои абаи[5].

Мабрук только начал объяснять свою мысль, и люди сразу поняли, что он совершенно уверен в ее успехе. Он был похож на командира, объясняющего своим солдатам детали предстоящей боевой операции.

— Я думаю… Не саранча должна нас объедать, а нам нужно ее съесть.

Услышав эти слова, собравшиеся стали в потемках обмениваться недоуменными взглядами: что за чушь говорит Мабрук? Кто-то вслух выразил свое сомнение:

— Не понимаю… Как это мы ее съедим?!

Конечно, все бы было ясно, если бы речь шла о нескольких случайных тварях, пойманных детьми. Их бы зажарили и съели. Но тут — бессчетное полчище. Вот ведь в чем дело. Вся гора облеплена саранчой, которая, кажется, способна съесть эту гору вместе с растущими на ней деревьями и обитающей живностью, чтобы опровергнуть слова молодого наивного человека. А впрочем, может быть, в словах Мабрука что-то есть? А вдруг Мабрук прав? Сбитые с толку люди замолчали, пытаясь разобраться в том, что предлагал си2 Мабрук. Когда же он изложил свой план, многие односельчане не смогли побороть в себе желание прищелкнуть языком в знак восхищения его смелой идеей и обменялись на этот раз красноречивыми взглядами одобрения.

— Этой ночью, еще до рассвета, обязательно до рассвета, всем необходимо собраться у южной окраины деревни, захватив с собой… пустые мешки. Затем мы отправимся туда, где уселась на ночь саранча, оживающая с первыми лучами солнца. Там, на месте, мы наполним свои мешки спящей саранчой, соберем ее всю, до последней, и, вернувшись домой, сварим саранчу в глубоких котлах. Так саранча из мешков переселится в желудки. Это будет неслыханная в истории саранчи операция по ее уничтожению.