Российская коррупция - Александр Кирпичников

В ноябре 1724 года по приказу Петра I были арестованы фаворит императрицы Екатерины Виллим Монс, незадолго до того пожалованный в камергеры, и его сестра, статс-дама Матрена Балк. Об отношениях императрицы с камергером и его влиянии на государственные и частные дела хорошо знали при дворе, до поры до времени не знал сам Петр. Но «доброжелатель» всегда найдется, и царь получил анонимный донос о близости императрицы с фаворитом. Не доверяя никому секретного дела, затрагивающего его лично, Петр сам допрашивал Монса. Формальное обвинение во взяточничестве скрыло преступление совсем иного рода. Суд из девяти назначенных Петром судей вынес приговор, где было записано, что «…преступления учинил Монс в своей должности, понеже он над всеми вотчинами Ее Величества и над всем управлением командиром был… А так как Монс по делу явился во многих взятках и вступал за оные в дела, не принадлежащие ему, и за вышеописанные его вины мы согласно приговорили: учинить ему, Виллиму Монсу, смертную казнь, а именье его, движимое и недвижимое, взять на Его Императорское Величество». Петр утвердил приговор. Монсу отрубили голову на эшафоте, воздвигнутом на Троицкой площади, и водрузили ее на высокий шест. При дворе толковали, что, если б Монс был уличен только во взятках, его бы не постигла смертная казнь.

У обезглавленного тела брата выслушала приговор перепуганная и униженная сестра фаворита: «Матрена Балкова! Понеже ты вступала в дела, которые делала через своего брата Виллима Монса при дворе Его Императорского Величества, непристойные ему, и за то брала великие взятки, и за оные твои вины указал Его Императорское Величество: бить тебя кнутом и сослать в Тобольск на вечное житие». Пять ударов кнутом по обнаженной, вздрагивающей то ли от холода, то ли от страха женской спине, а через неделю Матрену Балк усадили в сани и под конвоем трех солдат повезли в Сибирь. Труп Монса с неделю лежал на эшафоте, а когда помост стали ломать, выволокли догнивать в особо устроенное колесо. На столбах, поставленных у эшафота, в день казни были прибиты «росписи взяткам». Роспись самого Монса не сохранилась, но до нас дошла роспись Матрены Балк:

«1. С Еремея Меера – 300 червонных.

2. С Любсовой жены – парчу на кафтан да штоф шелковый на самар.

3. С Льва Измайлова – три косяка камки да 10 ф. чаю.

4. С царевны Прасковьи Ивановны – 500 рублей, да кусок полотна варандафского, да всякие столовые запасы.

5. С князя Алексея Долгорукова – 6 лошадей да коляску.

6. С Петра Салтыкова – возок.

7. С светлейшего князя (Меншикова. – А.К.) – перстень золотой, муки 50 четвертей, да с княгини его ленту, шитую золотом…»

В росписи – 23 позиции и среди тех, кто давал взятки, – имена князей Долгоруких, Голицыных, Черкасских, Гагарина, графа Головкина, баронессы Шафировой, Артемия Волынского и других важных и менее важных персон. Перед сердечным другом Екатерины и его сестрой заискивали и прежняя боярская знать, и новые вельможи, и родственники императора.

Монс добился такой благосклонности царицы, которая была старше его на четырнадцать лет, и имел на нее такое влияние, что «всякий, – писал в своем донесении австрийский посол граф Рабутин, – кто обращался к нему с подарками, мог быть уверен в исходатайствовании ему милости у императрицы». Сам гордый Меншиков, любимец Петра, но обвиненный в казнокрадстве и разных злоупотреблениях, настолько крупных, что даже он попал в опалу, опасаясь худшего, поспешил за помощью к вошедшему в силу камергеру государыни: подарил ему лошадь с полным убранством, устроил в своем доме свадьбу его племянника Петра Балка и, крайне скупой, угощал за свой счет многочисленных гостей. Издержки даром не пропали: Монс похлопотал за «светлейшего» перед Екатериной. А императрица неотступно просила мужа о прощении опального князя, и царь уступил. Пригрозив, если не исправится, лишить его головы, он простил своего любимца.

Вечером в день казни Петр прокатил Екатерину мимо шеста с посаженной на него головой казненного. И, как гласит легенда, государыня без смущения сказала супругу: «Как грустно, что у придворных столько испорченностей». Когда голова Монса была снята с шеста, Петр приказал положить ее в спирт и поставить на ночной столик в спальне императрицы.

Глубокий мыслитель и большой поэт Максимилиан Волошин в поэме «Россия» точно и сжато отобразил ход движения российской истории от прошлого к настоящему. Небольшие выдержки из нее, как бы иллюстрирующие повествование, приведу здесь и далее:

Великий Петр был первый большевик,Замысливший Россию перебросить,Склонениям и нравам вопреки,За сотни лет, к ее грядущим далям.Он, как и мы, не знал иных путей,Опричь указа, казни и застенка.

В последний год жизни Петр внимательно следил за делами о казнокрадстве, и тучи снова сгустились даже, казалось, над непотопляемым Меншиковым. По мнению столичных иноземцев, проживи Петр еще несколько месяцев, и мир услыхал бы о многих и великих казнях. Но самодержавная власть досталась Екатерине. Дочь литовского крестьянина и жена шведского солдата, взятая в плен при штурме русской армией Мариенбурга, сделала необыкновенную карьеру, превратившись из служанки Марты Скавронской в императрицу Екатерину Алексеевну. Неграмотная Екатерина встала во главе России задолго до ленинского призыва кухарок к управлению государством. Милого сердцу фаворита ей было уже не вернуть, но за его сестрой гонец поскакал, когда Петр еще не был похоронен. Матрена Балк не успела доехать до Сибири, она была возвращена с половины пути. Ее будущее благополучие и карьера детей были обеспечены: всех их осыпали наградами и чинами.

После смерти сурового властителя «птенцы гнезда Петрова» полностью освободились от страха:

Зажатое в державном кулакеЗверье Петра кидается на волю:Царица из солдатских портомой,Волк Меншиков, стервятник Ягужинский,Лиса Толстой, куница Остерман —Клыками рвут российское наследство.

Петр написал коснеющей рукой:«Отдайте все…» Судьба же дописала:«…распутным бабам с хахалями их».…………………………………………………..Пять женщин распухают телесамиНа целый век в длину и ширину.Россия задыхается под грудойРаспаренных грудей и животов.

Ключевский заклеймил правителей послепетровской России:

«…Когда в лице Екатерины I на престоле явился фетиш власти, они почувствовали себя самими собой и трезвенно взглянули на свои взаимные отношения, как и на свое положение в управляемой стране: они возненавидели друг друга, как старые друзья, и принялись торговать Россией, как своей добычей. Никакого важного дела нельзя было сделать, не дав им взятки; всем им установилась точная расценка с условием, чтобы никто из них не знал, сколько перепадало другому. Это были истые дети воспитавшего их фискально-полицейского государства с его произволом, с его презрением к законности и человеческой личности, с притуплением нравственного чувства».

Если не знать конкретного адреса этой характеристики, то можно отнести ее к правителям посткоммунистической России, детям воспитавшего их советского военно-полицейского государства.

С воцарением Екатерины I началась эпоха фаворитизма, захватившая весь XVIII век. Управление государством сосредоточилось в руках менявшихся любимцев самодержца. Все временщики – Меншиков, Долгорукие, Бирон, Шуваловы, а также Орловы, Потемкин, Зубов и другие многочисленные любовники Екатерины II, завершившей царство женщин на российском престоле, смотрели на казну, как на собственный карман, грабили ее без стеснения и принимали щедрые подарки от многочисленных просителей и искателей.

Меншиков, обласканный еще Петром непомерно, при Екатерине I стал полновластным хозяином страны. Он наворовал и набрал столько, что это не может присниться даже самым наглым нынешним генералам. Его владения превышали территорию иных европейских государств и находились не только в Российской империи: он имел значительные земли в Ливонии, прусский король пожаловал ему округ Рюген, а император Священной Римской империи Карл VI – княжество Козельское в Силезии. Когда в 1728 году Петр II отправил его в ссылку, у него было отобрано 90 тысяч крестьян, города Ораниенбаум, Копорье, Раненбург, Ямбург, Почеп и Батурин, 13 миллионов рублей, из которых 9 миллионов находились в иностранных банках (уже тогда нувориши вывозили капитал за границу), 200 пудов золотой и серебряной посуды, бриллианты, недвижимость и многое другое. В наши дни это оценивалось бы миллиардами долларов.

Финансовое положение России, крайне напряженное при Петре, превратилось в катастрофическое при его преемниках. Насилие над страной и ее народом только ради собственной выгоды и удовольствия стало нормой при беспутном малолетке Петре II и Анне Иоанновне с ее возлюбленным – Бироном.