Короли без короны - Екатерина Александрова

— Келюс, ты только погляди, какой у этого голодранца маленький воротник! Верно, он вытащил его из сундука своего дедушки…

— Не придирайся, Можирон, — лениво отозвался Келюс. — Каждый, собираясь ко двору, вытаскивает из сундуков все самое лучшее…

— Хотел бы я тогда видеть его худший наряд! — под хохот приятелей сообщил еще один юнец. — Его можно будет выставить в королевском огороде, чтобы пугать ворон!

Миньоны согнулись от хохота. Шевалье де Бретей продолжал путь, не замедляя и не ускоряя шага.

— Интересно, а в луже он тоже выкупался — чтобы оказать честь двору? — возобновил насмешки Можирон.

— А то как же, — вступил в разговор четвертый голос. — Лужа для подобного чучела — это все! Можно воды напиться, можно искупаться, можно на себя полюбоваться…

— Эй, сударь! — крикнул Можирон. — Его величество не подает грязнулям. Ступайте на паперть собора Богоматери, может быть, там вам удастся выпросить пару другую су.

— Пакет от маршала де Бриссака, срочно, — доложил Александр в приемной господина де Бельевра. Несколько разочарованные тем, что развлечение откладывается, королевские миньоны единодушно решили подождать выхода шевалье.

Господин генеральный интендант финансов недовольно покосился на слугу.

— Что там за шум?

Лакей склонился к уху господина и Александр еле расслышал имена юных бездельников:

— Келюс… Можирон… Монтиньи… Сен-Мегрен… Ливаро… Сагонн…

Бельевр поморщился:

— Мальчишки… жалкая пародия на шевалье де Бретея…

Александр с нескрываемым изумлением посмотрел на министра. Заметив этот взгляд, господин де Бельевр заговорил горячо и многословно, словно продолжал давно волнующий его разговор:

— О, Бог мой, лейтенант, конечно, шевалье де Бретей был мерзавцем и негодяем, но, признаться, он был раз в десять красивее этих щенков и раз в двадцать их умнее. Вообразите, красота, ум и честолюбие Алкивиада вместе с хваткой дю Гаста и изворотливостью Макиавелли. Впрочем, шевалье, вы слишком молоды, чтобы эти имена вам что-либо говорили.

Изумление шевалье де Бретея возросло настолько, что превратилось прочти в растерянность. Генеральный интендант финансов понял это весьма превратно:

— Ну-ну, молодой человек, не стоит так явно проявлять провинциальность. Конечно, вы росли вдали от Парижа и не знаете всех тонкостей столичного обращения, но если маршал будет и впредь отправлять вас с поручениями ко двору, вы должны будете понять, в какие двери стучаться, чтобы добиться успеха. Боже мой, шевалье Александр был немногим старше вас, однако прекрасно знал все правила и даже сам их устанавливал. Уж если господин де Нанси признавал в нем прекрасного стратега и тактика… Да, шевалье, в какое печальное время мы живем — дю Гаст убит, Релинген вынужден был покинуть двор, Бретей — вот ведь стервец! — женился… И теперь никто не может удержать сорвавшихся с привязи щенков!

Шевалье де Бретей с трудом подавил искушение ущипнуть себя за руку, дабы убедится, что не спит. Господин де Бельевр продолжал сокрушаться из-за нынешнего обмельчания двора, и Александр мысленно с ним согласился. Уж если его выходки кажутся королевскому министру верхом изящества и утонченности, что же тогда происходит в Лувре теперь?! Лишь известие об отсутствии при дворе Релингена несколько успокоило юношу. Шевалье Александр не мог разобраться, как ему следует относиться к принцу, а также как этот принц относится к нему, и потому предпочитал отложить беспокоящую его встречу на потом. Пока что, решил шевалье, ему вполне хватает насмешек Можирона.

Наконец, господин де Бельевр вспомнил, что юный офицер явился в Лувр не для того, чтобы выслушивать его сетования, и постарался вернуться на деловую стезю.

— Ну, что у вас? — с несколько преувеличенной скорбью поинтересовался генеральный интендант. Александр молча вручил министру пакет.

— Деньги, — проворчал Бельевр. — Всем нужны деньги. Знаете ли вы, шевалье, что в казне нет ни одного экю? И что вы не единственный приезжаете ко мне с подобными посланиями?

Лейтенант де Бретей почтительно склонил голову.

— И, тем не менее, вы собираетесь досаждать мне жалобами на невыплаченное жалование?

— Монсеньор, офицеры готовы продолжить боевые действия без жалования. Как они сражаются уже год. Но наемники…

— Да-да, я знаю, наемники разбегутся, — отмахнулся министр. — Старая песня.

— Нет, монсеньор, — с еще большей почтительностью возразил шевалье Александр. — Наемники не станут разбегаться. Они начнут грабить и жечь окрестности и разносить те самые города, которые еще недавно обороняли. Конечно, если повесить каждого десятого или даже каждого пятого из этого сброда, маршалу удастся навести порядок…

Бельевр посмотрел на офицера более внимательно.

— …но даже если его светлость подавит мятеж наемников, останутся лошади.

— И что с лошадьми? Они тоже чего-то требуют? — язвительно поинтересовался министр.

— Нет, монсеньор, лошади не требуют ничего. Однако же и не слушают уговоров. На место выбывшего солдата не так трудно найти другого, но заменить павшую лошадь почти невозможно.

Генеральный интендант встал из-за стола и прошелся по кабинету.

— А знаете ли вы, сударь, что только позавчера его величество забрал у меня тридцать тысяч ливров для графа де Келюса? А до этого подарил сто тысяч ливров ее высочеству принцессе Релинген?

Лейтенант молчал.

— Фураж им нужен… И что еще?

— В армии не хватает пушечных ядер, пуль для аркебуз и фитилей, — немедленно ответил Александр. — Если его светлость не сможет пополнить армию ремонтными лошадьми и снабдить пушки ядрами — пушки придется бросить. И тогда…

— Хорошо, я понял, — буркнул министр. — Герцог де Бриссак окажется в трудном положении.

— Простите, монсеньор, — осторожно прервал Бельевра лейтенант. — Его светлость хотел предупредить вас вовсе не об этом. Потеряв десятую или даже пятую часть наемников, лишившись кавалерии и артиллерии, армия маршала де Бриссака вскоре перестанет существовать и таким образом дорога на Париж будет открыта как для протестантов, так и для испанцев.

Генеральный интендант поджал губы. Неожиданно он стукнул кулаком по столу и усмехнулся.

— Проклятые щенки! Поневоле пожалеешь об этом негодяе. В конце концов, шевалье Александр всегда понимал доводы рассудка, а его выходки не разоряли казну. Господи, да я бы отдал половину своего влияния, лишь бы этот мерзавец вернулся ко двору!

Александр на мгновение зажмурился.

— Простите, монсеньор, мою дерзость, но я не понимаю. Если вы изволите называть шевалье де Бретея мерзавцем, негодяем и стервецом… то чем же этот шевалье заслужил вашу благосклонность… что вы даже желаете его появления при дворе?!

Министр побледнел. «Клянусь святым чревом!» — прошептал он. «А мальчишка не так прост как кажется. С первого раза запомнить имя… И совершенно верно ухватить суть дела… Не дай Бог, он повторит мои слова… Боже, а если это дойдет до Бретея?!».

— Молодой человек, — осторожно заговорил Бельевр, — вы не так меня поняли. Шевалье де Бретей был весьма достойным дворянином, и я всегда относился к нему с большим уважением. Конечно, у него было немало врагов — а у кого их нет? Но в отношении своих друзей…

«Да разве у меня были друзья?!» — чуть было не воскликнул Александр, но вовремя прикусил язык.

— … шевалье де Бретей был образцовым дворянином. А какая верность королю!.. Какое благоразумие!.. Никто лучше шевалье де Бретея не умел поддержать порядок при дворе… Нет-нет, юноша, говоря о стервецах, я имел в виду тех щенков, что буянят за моей дверью, но никак не шевалье Александра. Какая жалость, что этот достойный дворянин нас покинул. Знаете, молодой человек, я хочу дать вам дельный совет. Если вы когда-нибудь встретитесь с шевалье, будьте с ним как можно любезнее и передайте, что Лувр его ждет. Я буду вам очень обязан.

Совершенно ошарашенный всем услышанным, лейтенант только поклонился. А министр уже продолжал без всякого перехода:

— И, кстати, юноша, вы говорили, вам не платят жалованья. Это весьма прискорбно, но все же мне радостно видеть, что в нашей многострадальной Франции остались дворяне, с такой доблестью переносящие невзгоды.

Александр почувствовал, что теряет нить рассуждений министра. Однако когда Бельевр вытащил тугой кошелек и с жаром сообщил, что всегда рад поддержать доблестного воина, шевалье все понял. Он лишь не переставал удивляться, как одно упоминание его имени заставило раскошелиться министра. Но это было не все. Торопливо порывшись на столе, господин генеральный интендант финансов извлек из-под горы документов какой-то наполовину заполненный пергамент и с отеческой улыбкой протянул его молодому человеку.