Екатеринбургский цирюльник - Виктория Данилова

Сергей Лукьяненко, его бывший сокурсник. Когда-то они вместе учились в Медакадемии. Сейчас, пожалуй, дружбой их отношения не назовешь. А тогда, тогда Геннадий сам выбрал Сергея. Ему доставляло удовольствие взять под свое покровительство деревенского парня, приехавшего из глуши и растерявшегося в суете городской жизни. Лукьяненко проживал в общежитии и без поддержки родителей едва сводил концы с концами. Савин предложил ему поработать в лаборатории молекулярных медицинских технологий, которой руководил его отец, Дмитрий Иванович. Сам он постоянно пропадал в ее стенах, вместе с ним принимал участие в исследованиях, и, даже, выдал тому несколько ценных предложений. Обязанности Лукьяненко были куда проще и состояли из пробоподготовки биоматериала. Сергей, следуя каждому пункту полученной методики, выполнял свою работу, особо не задумываясь ни над целью исследования, ни над самим материалом. Он не понимал, что может привлекать его друга в такой непонятной для него генетике и собирался перевестись на другую кафедру.

Савин же, напротив, уже тогда пытался разобраться в еще неизученных областях этой науки. Особый интерес у Геннадия вызывали человеческие волосы. Он был уверен, что волосы играют огромную роль в нашей жизни. Это не просто украшение, данное нам природой. Это своего рода матрица, в которой хранится память их обладателя. Савин даже пытался обсуждать эту тему с Сергеем. Но, тот относился к рассуждениям друга с иронией, и считал его слова фантазией, больше смахивающей на бред. Возможно, такая реакция и обижала Геннадия, но он не показывал вида. Слишком ограниченными казались ему размышления сокурсника. Лукьяненко довольствовался тем, что вообще смог поступить в Медакадемию, после окончания которой, станет врачом, найдет себе место в одной из больниц Екатеринбурга, и будет просто выполнять свою работу, согласно инструкциям и клятве Гиппократа. Сергей – добросовестный исполнитель, только и всего. Для Савина не было ничего удивительного, когда тот покинул кафедру медицинской биологии и генетики и решил стать реаниматологом. В этой сфере Лукьяненко казалось все понятнее и проще.

Не смотря ни на что, они продолжали дружить. А когда родители Савина перебрались в Москву, тот сам предложил Сергею переехать из общаги в его трехкомнатные хоромы. Друзья прожили вместе до защиты диплома, а потом их дороги разошлись. Геннадий уехал в столицу, где Дмитрий Иванович уже подготовил ему место в Научном центре молекулярных и клеточных технологий. Этот центр финансировала государство, а проводимые там исследования большей частью были засекречены. Савин включился в работу с радостью. Он так был захвачен рабочим азартом, что забывал обо всем. Находиться в своей лаборатории среди микроскопов, спектрографов, биоматериалов, в кругу своих коллег ему было гораздо интереснее, чем вкушать прелести столичной жизни. У него не было друзей, не было любимой девушки, не было никаких тусовок и другого рода развлечений. Секс, конечно же, был, всего лишь секс, как удовлетворение физиологических потребностей, не более. Лаборантка Света вполне устраивала Геннадия. Он видел, что та была влюблена в него, при этом никаких особых требований не предъявляла.

– Ты должна понимать, – сказал ей Савин, после первой проведенной в ее постели ночи.– Ты должна понимать, что у меня нет времени на ухаживания, что я не готов к чему-то большему, чем периодические короткие встречи, подобные этой. Для меня, пока что, работа на первом месте. Если тебя это не устраивает, будем считать, что сегодняшней ночи, вообще, не было, – заключил Геннадий и стал одеваться.

Он посмотрел на часы и поспешил к выходу.

– Не опаздывай. Я побежал, – сказал Савин, закрывая за собой дверь.

Приезжать к зданию лаборатории вместе со Светой он не собирался и совсем не задумывался, как отнесется к его словам девушка. А та приняла его условия, продолжала работать и ждать, когда наступит следующая ночь, ночь с любимым.

Фанатизм молодого ученого был настолько силен, что гибель родителей в автокатастрофе, не стала для него трагедией. Возможно, ему чуть-чуть было жаль мать, посвятившую всю свою жизнь сыну и мужу. А что касаемо отца, то Геннадий только вздохнул с облегчением. Последнее время они часто конфликтовали. Дмитрий Иванович был против многих идей сына, не давал возможности, воплотить их в жизнь. А уж о начале испытаний на людях, он вообще ничего слышать не хотел.

– Рано, слишком рано. Мы не можем рисковать человеческой жизнью, – таков был его ответ.

И вот, сама жизнь убирает такую серьезную помеху. Геннадию пришлось постараться, чтоб скрыть свои истинные чувства. Приняв соболезнования и помощь коллег, он похоронил родителей, и, наконец-то, почувствовал себя свободным, абсолютно свободным. От отца Савину достались все разработки, которые помогли ему достаточно быстро добиться успеха. От младшего научного сотрудника Геннадий дорос до руководителя всего центра. Он не заметил, как пролетели почти десять лет с его приезда в Москву. Теперь он уже не сын Савина Дмитрия Ивановича, выдающегося генетика. Теперь он, Геннадий Дмитриевич Савин – доктор наук, автор многих трудов в области генетики и нейрофизиологии, в области молекулярных и клеточных технологий, разработчик генной терапии. Десять лет не прошли, они пролетели, но, пролетели не впустую. Сейчас Геннадий Дмитриевич мог позволить открыть свою клинику в Екатеринбурге. Ее название хоть и было СПТХ, что значит Современные Технологии Пластической Хирургии, пластическая хирургия, это было самое последнее, чем будут заниматься сотрудники клиники. Именно в ней Савин собирался проводить свою основную работу, без того ограничивающего контроля со стороны государства. Мужчина продумал и просчитал каждый шаг.

Дом, в котором сейчас проживало семейство Кныш, достался ему по наследству от родителей вместе с прислугой. Жить в нем Геннадий Дмитриевич не собирался. Приезжая в Екатеринбург по делам, мужчина останавливался в нем, и, даже, не стал менять обслуживающий персонал. Только его стены так и остались чужими. Большой, двухэтажный дом мало чем отличался от стоящих рядом творений, с воплощенными в них креативными для того времени идеями архитектора. Неуютно чувствовал себя Савин в этом доме, не смотря на все комфортные условия. Чужие стены, чужие люди в лице прислуги. Другое дело квартира, в которой он вырос. В ее преображение мужчина вложил душу. Удачно совмещенные с современным дизайном его личные предпочтения сделали ее стены еще роднее. Домработница, приходящая два раза в неделю, не создавала ощущения вторжения в его личную жизнь чужого человека. Было время, когда Геннадий Дмитриевич уже хотел избавиться от отцовского дома, но передумал. Он нашел для него хорошее применение.

Тогда шел набор добровольцев для начала его эксперимента. Где, как ни в Москве, проще всего найти людей, готовых на все, чтоб зацепиться в столице. Люди, стремящиеся к воплощению своей мечты, почему-то, уверены, что именно в Москве их ждет удача, что только там они смогут добиться успеха и по-настоящему прославиться. Почему-то, все забывают, или считают, что слова «Москва слезам не верит», к ним не относятся. Но, наступает момент, и, вытерев эти слезы, расставшись с иллюзиями, они начинают искать любые способы выжить и задержаться в равнодушной столице хотя бы еще на год. С таким контингентом проблем практически не бывает.

Так в его жизни появилась Анжела Кислицина. Среди собравшихся в тот день добровольцев она была самым подходящим кандидатом для осуществления его грандиозных планов. Правда, в них не входили никакие личные отношения. Поняв, что девчонка влюбилась в него, Савин подумывал найти ей замену, но потом решил использовать и такой поворот событий. Геннадий Дмитриевич умело манипулировал Анжелой, приучал ее к красивой жизни, не обделял своим мужским вниманием, всегда брал ее с собой на отдых. Со стороны можно было подумать, что это счастливая пара, которая скоро поженится. На самом же деле Савин постепенно, приучая девушку к себе, подстраивая под свои планы, готовил из нее безотказную исполнительницу для его дальнейшей работы.

Пока Анжела вкушала все прелести столичной жизни, Геннадий Дмитриевич готовился к переезду в родной город. Он часто уезжал в Екатеринбург, контролировал строительство клиники, подбирал подходящий штат, приобретал оборудование. Перед самым переездом вспомнил Савин и о своем друге. Он навел о Лукьяненко справки и сам предложил встретиться. Как и предполагалось, Лукьяненко работал реаниматологом. Его материальному положению можно было посочувствовать. Сергей за все эти годы так ничего и не заработал, жил с женой и двумя сыновьями двойняшками в маленькой хрущевской квартире. Денег на покупку нового жилья скопить не получалось. Геннадий Дмитриевич не мог не заметить, как Лукьяненко расстроился, почувствовав себя ничтожеством на фоне преуспевающего друга.