Дожить до 120 - Исаак Розовский

– М-м, отлично! – на секунду задумавшись, воскликнул Хаскин . – Эта простая мысль мне как-то в голову не приходила. То есть, все идет по плану… Что ж… Но даже, если это и так, в программе должна быть возможность вмешательства в случае «нештатной ситуации». Так ведь?

Я кивнул. Мой левый глаз снова стал уплывать за горизонт.

– Согласно моему предположению, должны существовать коды, подтверждающие, что в каждую данную секунду человеческие судьбы, а, стало быть, и судьбы мира, его история, находятся на развилке. То есть, будущее может бесконечно ветвиться. А прошлое, конечно, выглядит как одна сплошная гладкая линия. Вот убедиться в этом вы мне, голубчик, и поможете. А если нам удастся подтвердить это, то…

– То мы засвидетельствуем присутствие Бога?– выпалил я.

– Лучше и не скажешь! – усмехнулся Хаскин. – Вот мне и не терпится проверить несколько своих гипотез, чтобы убедиться в его присутствии или, что скорее всего, что всё это полный бред. Вы, Костя, когда можете приступить к работе?

– Да хоть завтра.

– Вот и отлично, – сказал Илья Львович, потирая руки. И поспешил откланяться. О своей гипотезе он мне в тот первый раз ничего не рассказал.

***

Признаюсь, я был настолько поражен рассказом Хаскина, что с утра стал шарить по интернету в поисках дополнительной информации. Ее оказалось полно – статьи и даже целые книги. Так, я внимательно прочел «мировой бестселлер», как было сказано в анонсе, американского журналиста Майкла Дрознина. Словом, стал в каком-то смысле докой в этом вопросе. Но от Хаскина не было ни слуху, ни духу. Я уже было решил, что всё кончилось, не начавшись. Знаю я таких типчиков – наговорят с три короба, увлекут, а потом остынут и забудут, а все свои байки начнут, как лапшу на уши, очередному олуху вешать, чтобы произвести на него впечатление.

Но через неделю он вдруг позвонил и попросил подъехать к нему в офис для разговора о «нашем сотрудничестве» и о моей зарплате. При этом добавил, памятуя о моих трудностях при передвижении, чтобы я заказал такси, а он оплатит. Весьма любезно, тем более, что его «офис» располагался у черта на куличках, где-то за Лианозово.

«Офис» оказался маленькой и до предела захламленной каморкой. Даже без «удобств». Те располагались в конце коридора. Это роскошество размещалось на последнем этаже длинного обшарпанного здания с унылым полутемным коридором и с бесконечным количеством дверей, уходящих вдаль. Сами эти двери как бы выглядывали одна из-за другой, как дети из бедной семьи. За ними располагались такие же убогие «офисы», чьим хозяевам так и не удалось выбиться в олигархи. Стеклянные двери были глухо прикрыты изнутри занавесками, а то и просто газетой, чтобы никто не смог ненароком проникнуть в их скучные тайны.

Отыскав табличку с нужным номером, я постучал. Мне открыл сам Хаскин и воскликнул:

– А вот и Костя!

Потом он стал освобождать для меня единственный стул от громоздящихся на нем папок и бумаг, сбрасывая их прямо на пол, а сам уселся на единственное и много повидавшее на своем веку кресло у стола с компьютером почти неприличной древности. Впрочем, тут же вскочил:

– Сейчас чаек поставлю.

Он извлек из-под завалов кофеварку и отправился за водицей. Обут он был в домашние тапочки. «Да-а, – подумал я, когда он скрылся за дверью. – Тот еще типчик. Интересно, какую работу он хочет мне предложить? А главное, собирается ли он за нее платить?». При всем моем спокойном отношении к деньгам, забесплатно работать я не готов. А его возможности явно были невелики. Впрочем, вернувшийся хозяин тут же развеял мои сомнения, сходу предложив 1000 долларов в месяц. Деньги невеликие, но от него я и этого не ожидал. Я вновь невольно оглядел этот мало презентабельный «офис». Он перехватил мой взгляд и замахал руками:

– Вы, Костя, на убранство не глядите! И не сомневайтесь. Я вполне могу позволить себе такой расход. Я платежеспособен.

Выяснилось, что мой работодатель когда-то преподавал в Бауманке, но с начала 90-х – при общем развале и кризисе – вынужден был с целью прокорма себя и и своей семьи уйти на вольные хлеба. Он разрабатывал какие-то математические модели для банков, просчитывал предполагаемую «емкость рынка» для фирм и прочая, и прочая. Видимо, делал это неплохо, потому что с голоду не умирал, а жене даже купил машину.

– Ну как, вы согласны сотрудничать? – спросил он, с тревогой взглянув на меня. Видимо, подумал, что для программиста означенная им сумма маловата и тут же добавил: – Скромно, но это для начала…

Я кивнул.

– Вот и прекрасно! А теперь объясню, в чем будет состоять ваша работа. Есть тут у меня одна гипотеза…

– И что за гипотеза? – спросил я.

Тут он рассказал мне такое, что я уже не знал, соглашаться ли мне на «сотрудничество» или бежать от этого помешанного со всей скоростью, которую позволяют остаточные последствия полиомиелита.

– Понимаете, Костя! – начал Илья Львович. – Код для расшифровки библии, найденный в Израиле – это потрясающе. Но, если честно, он мне всегда казался несколько примитивным для Того, Кто Все Создал. Вот я и подумал, что, может, настало время поискать коды более высокого уровня.

– Что человека больше всего интересует? Он сам, собственная его судьба и, главное, срок его жизни. Так? А библейские коды этой возможности не дают. О прошлом – сколько угодно. Может, и про будущее каждого в библии есть, но мы не знаем, как искать, как спрашивать про это. Вот представьте себе, вы едете в крытом грузовике и видна вам лишь дорога, по которой вы уже проехали, а те места, которые вы в данный миг проезжаете, и, главное, что впереди – от вас брезентом закрыты. Назад, пожалуйста, смотрите, а вперед – ни-ни.

Я и подумал, ОК, если верить Ньютону, Бог правит миром с помощью Закона. А где этот закон узнать, как не прямо из текста? Вот и стал искать такие указания. И чуть ли не в самом начале книги Бытия, наткнулся на место, где недвусмысленно сказано: «Мое дыхание в человеке – не навсегда. Он всего лишь плоть, и пусть срок его жизни будет сто двадцать лет»

То есть, прямо указан век человеческий. Вот откуда у евреев пожелание: До ста двадцати. Казалось бы, яснее некуда. И что? Не получается. Не соблюдается Закон. До 120 если и доживают, то единицы. Выходит, Бог сам этот срок устанавливает и при этом грубейшим образом нарушает. Как такое может быть? Ну, понятно, тут начинаются толкования – мол, это максимальный срок. И дожить до него могут только праведники. Ну и много чего еще напридумано. Но так ведь не