Евгений Евтушенко. Все стихи - Евгений Евтушенко

1967

Евгений Евтушенко.

Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.

Когда взошло твое лицо…

Когда взошло твое лицонад жизнью скомканной моею,вначале понял я лишь то,как скудно все, что я имею.

Но рощи, реки и моряоно особо осветилои в краски мира посвятилонепосвященного меня.

Я так боюсь, я так боюськонца нежданного восхода,конца открытий, слез, восторга,но с этим страхом не борюсь.

Я помню — этот страхи есть любовь. Его лелею,хотя лелеять не умею,своей любви небрежный страж.

Я страхом этим взят в кольцо.Мгновенья эти — знаю — кратки,и для меня исчезнут краски,когда зайдет твое лицо…

1960

Строфы века. Антология русской поэзии.

Сост. Е.Евтушенко.

Минск, Москва: Полифакт, 1995.

Когда мужики ряболицые…

Когда мужики ряболицые,папахи и бескозырки,шли за тебя,         революция,то шли они бескорыстно.Иные к тебе привязывалисьпреданно,       честно,            выстраданно.Другие к тебе примазывались —им это было выгодно.Они,   изгибаясь,          прислуживали,они,  извиваясь,         льстилии предавали при случае —это вполне в их стиле.Гладеньки,       бархатисты,плохого не порицали,а после —       шли в бургомистры,а после —       шли в полицаи.Я знаю эту породу.Я сыт этим знаньем по горло.Они  в любую погоду —такие,    как эта погода.Им, кто юлит, усердствуя,и врет на собраньях всласть,не важно,      что власть Советская,а важно им то,      что власть.А мне    это очень важнои потому тревожно.За это я умер бы             дваждыи трижды —      если бы можно!Пусть у столов они вьются,стараются —         кто ловчее.Нужны тебе,      революция,солдаты,      а не лакеи.Улыбка лакея приятельская —он все, что угодно, подаст.

Душа у лакея предательская —он все, что угодно, продаст.

Солдаты —      народ нельстивый,ершистый они народ.Солдат перед ложью не стихнет,солдат на других не наврет.Ершистые и колючие,сложная ваша участь.

Какие обиды горючиетерпели вы за колючесть!Вы столько их получали,столько на вас плели.

Но шли вы куда —            в полицаи?—Вы в партизаны шли!Как те мужики ряболицые,папахи и бескозырки,—шли вы     за революцию,шли умирать бескорыстно.За ваше служение истине,за верность ей в годы бедсчитаю     вас коммунистами —партийные вы или нет.В бою вы за правду пали.Вступаю за вами в бой,и, беспартийный парень,я, революция,         твой!

Излишне меня обижают —но это не страшно мне.Излишне меня обожают —и это не страшно мне.Не страшно,         что плохо любится,что грустен, как на беду.Мне страшно,          что революциюхоть в чем-нибудь подведу.Мне еще много помучиться,но буду прям до конца,и из меня не получитсявкрадчивого льстеца.И пусть не в пример неискренним,рассчитанным чьим-то словам:«Считайте меня коммунистом!» —вся жизнь моя скажет вам.

Евгений Евтушенко. Стихи.

Россия — Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в пятидесяти книжках.

Москва: Художественная литература, 1967.

Когда мужчине сорок лет

Когда мужчине сорок лет,ему пора держать ответ:душа не одряхлела?—перед своими сорока,и каждой каплей молока,и каждой крошкой хлеба.

Когда мужчине сорок лет,то снисхожденья ему нетперед собой и перед богом.Все слезы те, что причинил,все сопли лживые чернилему выходят боком.

Когда мужчине сорок лет,то наложить пора запретна жажду удовольствий:ведь если плоть не побороть,урчит, облизываясь, плоть —съесть душу удалось ей.

И плоти, в общем-то, кранты,когда вконец замуслен ты,как лже-Христос, губами.Один роман, другой роман,а в результате лишь тумани голых баб — как в бане.

До сорока яснее цель.До сорока вся жизнь как хмель,а в сорок лет — похмелье.Отяжелела голова.Не сочетаются слова.Как в яме — новоселье.

До сорока, до сорокасхватить удачу за рогана ярмарку мы скачем,а в сорок с ярмарки пешкомс пустым мешком бредем тишком.Обворовали — плачем.

Когда мужчине сорок лет,он должен дать себе совет:от ярмарки подальше.Там не обманешь — не продашь.Обманешь — сам уже торгаш.Таков закон продажи.

Еще противней ржать, дрожа,конем в руках у торгаша,сквалыги, живоглота.Два равнозначные стыда:когда торгуешь и когдатобой торгует кто-то.

Когда мужчине сорок лет,жизнь его красит в серый цвет,но если не каурым —будь серым в яблоках конеми не продай базарным днемни яблока со шкуры.

Когда мужчине сорок лет,то не сошелся клином светна ярмарочном гаме.Все впереди — ты погоди.Ты лишь в комедь не угоди,но не теряйся в драме!

Когда мужчине сорок лет,или распад, или расцвет —мужчина сам решает.Себя от смерти не спасти,но, кроме смерти, расцвестиничто не помешает.

1972

Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.

Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.

Когда убили Лорку

Когда убили Лорку, —а ведь его убили!-жандарм дразнил молодку,красуясь на кобыле.

Когда убили Лорку, —а ведь его убили!-сограждане ни ложку,ни миску не забыли.

Поубиваясь малость,Кармен в наряде модномс живыми обнималась —ведь спать не ляжешь с мертвым.

Знакомая гадалкаслонялась по халупам.Ей Лорку было жалко,но не гадают трупам.

Жизнь оставалась жизнью —и запивохи рожа,и свиньи в желтой жиже,и за корсажем роза.

Остались юность, старость,и нищие, и лорды.На свете все осталось —лишь не осталось Лорки.

И только в пыльной лавкестояли, словно роты,не веря смерти Лоркиигрушки-донкихоты.

Пусть царят невеждыи лживые гадалки,а ты живи надеждой,игрушечный гидальго!

Средь сувенирной швалиони, вздымая горькосмешные крошки-шпаги,кричали: «Где ты, Лорка?

Тебя ни вяз, ни иване скинули со счетов.Ведь ты бессмертен,— ибоиз нас, из донкихотов!»

И пели травы ломко,и журавли трубили,что не убили Лорку,когда его убили.

Евгений Евтушенко. Идут белые снеги.

Москва, «Художественная Литература», 1969.

Когда я думаю о Блоке…

И. Глазунову

Когда я думаю о Блоке,когда тоскую по нему,то вспоминаю я не строки,а мост, пролетку и Неву.И над ночными голосамичеканный облик седока —круги под страшными глазамии черный очерк сюртука.Летят навстречу светы, тени,дробятся звезды в мостовых,и что-то выше, чем смятенье,в сплетенье пальцев восковых.И, как в загадочном прологе,чья суть смутна и глубока,в тумане тают стук пролетки,булыжник, Блок и облака…

1957