Ещё раз про Красного Воробья - Дмитрий Волчек

Надо несколько слов сказать о самой этой незаурядной личности.

Фашист – ругательное слово. Олицетворяет что-то тёмное, мрачное, чудовищное. Не удивительно: в нас ещё жива коллективная память о войне, о смертях, крови и слёзах. О страданиях русских, вернее советских людей: мужчин, женщин, детей, о миллионах замученных… Но подождите-ка…

Мы выражаем свою ненависть фашизму или стране, называемой Германия, с её поразительной историей и богатейшими культурными традициями? К немцам что ли? Нет, именно к фашизму как политическому строю. К тоталитаризму. Но у нас-то, в то время, сталинский режим – разве не был тоталитарным?! Почему мы к нему не выражаем такой ненависти, неприятия? Ведь с определённой натяжкой слова «фашизм» и «сталинизм» можно считать синонимами. Только построены они были на разных принципах, на разной идеологии. А так – те же самые лагеря, те же сотни, тысячи, миллионы казнённых и замученных.

И ещё – мы стали врагами… А представьте, просто ради тренировки воображения, такую ситуацию. Мы объединились: Германия, СССР и Япония. Что было бы? Ну явно мировое развитие пошло бы по совершенно иному руслу. И возможно Америка не диктовала бы сейчас свою волю всему остальному миру, а… была бы чем-то вроде приусадебного участка для нас, арийцев, великороссов и потомков несгибаемых самураев! Не так-то уж мы и победили в этой войне.

Владимир на скрывал, открыто выражал свои взгляды. Был русский националист. Даже в социальных сетях так и именовал себя: Владимир Русский. Имел какие-то связи с движением скинхедов. Был волевым, решительным, сильным духом человеком. Тем более не укладывается в голове то, что произошло в дальнейшем… А может наоборот, стало прямым следствием всех его умонастроений и характера.

Здесь у нас неизбежно должен появиться ещё один фигурант. Назовём его Н. Н. Начальник нашего трамвайно-троллейбусного управления. Высокий, благообразный, интеллигентный мужчина, по словам, бывший депутат, естественно, неплохой оратор, привыкший выступать на публике. Речь его хорошо поставлена, изобилует обтекаемыми, гладкими, кажущимися исполненными высокого и обширного ума фразами. Такими, как: «Действия нашего подчинённого мы будем рассматривать прежде всего с точки зрения действующего российского законодательства, и они, несомненно, получат должную правовую оценку»…

С приходом нового начальника несколько лет назад в нашем загнивающем, тухлом, обанкротившемся трамвайном хозяйстве наметилось какое-то движение, какой-то прогресс. Стали выплачиваться долги… не знаю, кому. Бюджету, наверное, энергетикам. Хотя ведь муниципальное предприятие ТТУ и содержится за счёт бюджета. Занимается, по словам того же Н. Н., социальными перевозками. То есть наши пассажиры в основном – бабушки, пенсионеры с кошёлками и проездными, совершающие планомерные марш-броски на «броне» наших вагонов от рынка до магазина «Ветеран», где подешевле, и обратно. И всё в таком роде, и так по несколько раз на дню… И откуда долги? Мы же не какое-то самоокупаемое, коммерческое ООО или ЗАО.

…Меняются рельсы, на месте старого прокладывается новое полотно. Закупаются, за счёт города или даже края конечно, новые суперсовременные трамваи. Не вагоны, а загляденье! Особенно с нашими рыжеволосыми, белокурыми, русыми и тёмненькими красотками-вагоновожатыми за управлением, которые смотрятся со стороны, с улицы как молоденькие или отмеченные зрелой грацией и очарованием августейшие особы на престоле!

Единственное, в чём нет абсолютно никакого сдвига за эти годы – так это в нищенской зарплате водителя трамвая. А ведь в советские годы, для примера, это была одна из самых высокооплачиваемых профессий! Новички получали по 200—250 рублей. Моя наставница рассказывала, как она 17-тилетней девчонкой принесла домой первую зарплату… чуть не в два раза больше, чем у мамы-бухгалтера с солидным стажем! А с 1—2-м классом заработок доходил до 400 рублей – как у заслуженных профессоров.

Видимо в те времена до власть предержащих доходило, что такой труд должен оплачиваться достойно. Нелёгкий труд: с очень ранними подъёмами или поздними приездами домой, если во вторую смену, с постоянными стрессами… а сравните дорожную обстановку тогда и сейчас, когда дороги просто запружены обилием разношёрстных иномарок! Сейчас, если работать как положено по графику, т. е. 4 дня в первую смену – выходной – 4 дня во вторую, с 3-им классом ты будешь получать 17—18 тыс. руб. Показал бы свои собственные расчётки, да не храню. Да ещё наказывают за всякую мелочь, штрафуют.

Ну что делать с такой зарплатой?! После того как выплатишь за квартиру, за кредиты, купишь необходимое, на остаток просто невозможно глядеть без слёз. Хочется взять, пойти да не мудрствуя лукаво пропить его к чёртовой матери! И не выйти на следующий день на работу и лишиться 100% премии, т. е. половины зарплаты. Или выйти… если не забракует медик… и с тяжёлой, похмельной головой трястись в кабине, глядя мутными глазами на орущий, ворчащий, возмущающийся вечно чем-то людской поток, вдавливаемый сам собой в готовое вот-вот срыгнуть брюхо трамвайного вагона…

А тут ещё эта задержка. Два месяца – шутка ли?

Н. Н. считал, что он облагодетельствовал бедных, несчастных работников городского трамвайного парка. С его же собственных слов я делаю такой вывод. То, что при нём деньги стали выплачиваться регулярно два раза в месяц – аванс и получка – ставил себе в великую, неоценённую никем заслугу! Ну подумаешь, один раз задержали… выискался, понимаешь ли, герой, поднял шумиху на весь город! И прокуратура заинтересовалась, и общественность…

Уязвлённое самолюбие – страшная вещь и ведёт порой к непредсказуемым последствиям.

Началась война. Не на жизнь, а на смерть. Как оказалось, в прямом смысле. Столкнулись две личности нерядового масштаба, два характера, две воли. И никто не хотел уступать.

Вот краткая хроника военных действий. Насколько она мне известна: ведь я стоял, как и большинство работников наших, в сторонке и знаю обо всём только понаслышке.

Суд оштрафовал Владимира за незаконную забастовку на 10 тыс. рублей.

Он выступает в прессе с серией разоблачительных статей. Я тоже подписывался, придя на смену на вокзал, под какой-то из них. Речь в них шла, в основном, об ужасных условиях труда и не менее ужасном техническом состоянии большинства единиц подвижного состава. О придирках и штрафах. О злоупотреблениях, нарушениях прав работников и даже каких-то финансовых махинациях руководства ТТУ.