Оазис - Дарья Проценко

— Лельмаалат! В последнее время наши разговоры свелись к одной и той же теме. Я думаю, что она себя исчерпала, поскольку выходит далеко за рамки простой любознательности и я не намерена и дальше поощрять твой нездоровый интерес.

— Но, Наставница… Мне просто интересно… Я хочу узнать, как живут другие люди. Мир — большой, а я так многого о нем не знаю.

— Узнать, чтобы что? Я думаю, что эти разговоры вредоносны. Потому что ты погружаешься в пучину мечтаний, а на деле все совсем не так!

— Но почему я не могу узнать об альтернативах моей судьбе? Я хочу быть умным и образованным человеком, хочу, чтобы со мной было интересно. Нельзя же учиться только тому, что в жизни нужно. Должно же быть и что-то для души…

— Лельмаалат! Вкладывая что-то в душу, ты должен быть уверен, что оно ей действительно требуется, потому что твоя жизнь, скорее всего, пойдет по определенной схеме, и лучше всего для тебя будет вложить в душу образ твоей жены!

Кажется, Наставница не на шутку разозлилась. Но я не собирался сдаваться. Моя мечта только-только пустила первые ростки, а ее уже пытаются растоптать.

— Я думаю, что моя душа — нечто безразмерное, там всему место найдется. Но, Наставница, я искренне прошу Вас отвечать на мои вопросы, потому что мое любопытство никому не вредит, а сказать заранее, что оно праздное ни Вы, ни я не можем.

— Однако я не уверена, насчет пользы. Хотя мне нравится, что ты не сдаешься. Ну, в конце концов, я не делаю ничего плохого. И потом, ты же все равно не успокоишься. Но, Лельмаалат, я хочу, чтобы ты рассказал мне о том, что тебя волнует, может быть, я смогу помочь тебе…

— Я хочу быть свободным!

— Ни много ни мало! — расхохоталась Наставница. — Так вот, что тебя волнует. Тебе даже море не нужно, лишь бы от тебя все отстали? Так?

— Не совсем, я просто пытаюсь понять, есть ли у меня выбор… хоть какой-нибудь.

— На данный момент у тебя относительный выбор. Ты можешь, наверное, решать, как тебе одеваться и с кем дружить. По ночам спускаться в пустыню. Читать и смотреть на звезды. Поверь, мальчик, это не так уж и мало.

— Я знаю! Я знаю, что живу лучше многих. Вокруг меня люди, которые в большинстве своем мне симпатичны, я сыт и одет, я даже могу философствовать, глядя в небо. Но у меня нет будущего.

— Ну, почему же… Я считаю, что человек, неважно, кто он, мужчина или женщина, может влиять на свою судьбу. У мужчин, конечно, возможностей меньше. Но если действительно хотеть, можно добиться многого, главное суметь решиться!

Пламенная речь Наставницы не оставила меня равнодушным. И в тот вечер я впервые вышел к ужину ненакрашенным. За что, кстати, и получил. Чуть позже. Справедливо.

***

Голова наутро, естественно, болела.

И на душе было тяжело.

Пока я как сумасшедшая носилась по министершам, я не осознавала, насколько серьезный выбор сделала.

Все подарки и заверения в помощи были как нельзя кстати.

Но впервые я была с судьбой один на один. Потому что понимала, что от того, что и как я сделаю, зависит вся моя дальнейшая жизнь. Я понимала, что не имею права на ошибку. В первый раз не имею. Я стала взрослой и это мой главный шаг. Когда я решила ехать в Оазис, само решение хоть и было трудным, но оно еще не обросло подробностями. Я думала о хребтах Инграма или песках Аззо, но это было сродни мыслям об учебнике географии или сборнике южных легенд. Я пока не ощутила ни разъедающего плоть холода горных перевалов, ни обжигающей тело жары пустыни. Я поняла, что к выбору не готова. Хоть я и бодрилась, но детство закончилось слишком резко. Даже к коронации я была готова больше, потому что задним умом понимала, что хотя бы в первое время ситуация не сильно изменится. У меня будет масса опытных советников и поддержка кабинета министерш. Тем более Аэрта переживала очередной экономический и культурный подъем. А моих знаний и желания хватило бы, чтобы попытаться удержать страну на этом пике.

Замужество же в свете новых условий было для меня скорее ненужным испытанием, а не целью. Внутренне я была не готова делить свое ложе, тело и мысли с абсолютно чужим для меня человеком. Я еще ни разу не влюблялась, поэтому поход к Оазису скорее был шансом доказать себе, отцу, министершам да и всему государству, что я чего-то стою. Но мне он был нужен именно как факт самого похода, а не как последствия в виде дракона, которого мне придется оттуда привезти.

Папа наверняка это почувствовал, потому что после завтрака, с которого я вяло поковырявшись в тарелке, но так ничего и не съев, соизволила удалиться, пошел вместе со мной в мои покои.

В комнатах было прохладно. Пока я отсутствовала, слуги открыли настежь окна, впуская весенний ветерок, уже напоенный ароматами прелой листвы, пробуждающихся рек, высоких туч и первой зелени. А я хоть и была довольна свежестью, тем не менее, зябко ежилась, думая, где бы найти уголок поуютнее.

Папа, окинув меня взглядом, ткнул пальцем в большое кресло и принес с кровати легкий шерстяной плед, в который я с благодарностью завернулась.

— Пить надо меньше, а спать больше, — пробурчал он, — Арье, что случилось? Я вижу, что тебя что-то гнетет.

— Да ну, пап, просто не выспалась. Я же вчера допоздна была у лорда и леди Лолленнай.

— Ой, а то я, можно подумать, не знаю, какая ты после этих вечеров. Ты от них в принципе в плохом настроении вернуться не можешь. Что с тобой?

— Сама не знаю, как будто и внутри и снаружи меня что-то изменилось, а я не могу к этому приспособиться.

— Я думаю, что ты просто не привыкла к резкой перемене, но пройдет пару дней, и ты примешь ситуацию, и я даже думаю, начнешь находить в этом удовольствие!

— Да я и не сомневаюсь, просто сейчас настроение так себе!

— А ты определись для начала, чего ты хочешь. Если спать, то иди — ложись, а если нет, то давай обсудим, что брать с собой, и когда выезжаем. Тебе нужно чем-то конкретным голову забить, чтобы не расслаблялась!

Папа прав, только депрессии мне не хватало. Поэтому я взяла себя в руки. В пути еще будет время порефлексировать.

Шок был не только у Кольдранаака и наших однокурсников. Наставницы от потрясения даже не смогли сразу отреагировать. Видимо, такое поведение было в Оазисе в новинку. А я даже удивился, потому что не мог себе представить, что до такого до меня никто не додумался. Было очень сложно вести себя как всегда и не реагировать на красноречивые взгляды и перешептывания. Но благодаря Тульчиниззу, которого такие вещи вообще не трогали, так как он на большинство ситуаций смотрел с точки зрения возможных последствий, мне удалось поддержать за столом непринужденную беседу и сохранять спокойствие. Хотя Туль тоже бросал на меня настороженные взгляды, в которых читался немой вопрос 'зачем?', но обошелся без комментариев. В отличие от Наставницы Каваат, которая даже потрудилась встретить меня после ужина у столовой и жестом приказала следовать за ней. Когда мы пришли в танцевальный класс, она не стала ходить вокруг да около, а резко спросила:

— Мальчик! Зачем ты искушаешь судьбу?

— Наставницы нажаловались?

— Почему ты не накрасился и не оделся как положено? Все чего ты можешь добиться своим поведением, что тебя сочтут глупым бунтарем, переведут на полутюремное положение и будут выпускать на смотрины в бедном секторе. А ты понимаешь, чем тебе это грозит? Тебя признают неблагонадежным. И у тебя не будет того, чего ты так рьяно добиваешься! А именно свободы! И будешь потом где-нибудь на задворках столицы картошку чистить.

— Но Наставница! Я хочу, чтобы у меня была возможность решать самому, как мне выглядеть и как одеваться.

— Но твой род платит деньги за то, чтобы ты соответствовал свой судьбе! Если ты будешь вести себя неподобающим образом, ты опозоришь род. А в тебя вложены немалые деньги мальчик!

— То есть, — осознавая свое положение, сказал я, — несмотря на внешнюю свободу, в том числе в высказываниях, я не могу ничего решать?

— Я понимаю твой внутренний бунт, но сейчас у тебя мало возможностей влиять на ситуацию. Более того, ты уже взрослый и должен понимать, что своими поступками ты как раз и лишаешь себя этого самого выбора. Добиваясь внешней свободы, ты ограничиваешь себя в действиях!

— Но как с этим бороться?

— Будь хитрее! И чему я тебя только учу! Это как танцы не для всех! Демонстрировать всем подряд то, что у тебя внутри, то же самое, как показывать прилюдно танец, который предназначается для любимой жены! Все иди и подумай, как выйти из этой ситуации достойно!

Этот разговор с Наставницей оставил тяжелое впечатление. Я привык считать Оазис Курмула своим домом, и иногда мне тут даже нравилось. Особенно во время наших вечерних посиделок с друзьями. Или в книгохранилище, или во время моих ночных вылазок в пустыню Аззо. Купания в озере, качели, спелые фрукты, занятия, наряды, балы, книги. Все это ложь! Потому что такое счастливое детство и отрочество закончится одинаково. Нам нужно соответствовать тому образу, который для нас выбрали. Быть настоящим мужчиной и не посрамить свой род. А потом исполнить свой долг и умереть. И смерть принять с радостью, потому что это закономерный итог нашего обучения и предназначения мужа.