Вороньё - Герман Банг

— Признаться, я думал сыграть,— ответил статский советник.

— Я вас долго не задержу,— сказала фру фон Хан.

Фру отступила, пропуская советника, и они вошли во

вторую гостиную, где фру пригласила советника присесть на диван.

— Ой,— сказала фру Лунд,— никак они уже начали играть? Пойду-ка я, выговорю себе выигрыш тети Вик.

И фру Лунд пошла, а Вилли последовал за ней.

— Дорогой советник,— сказала фру фон Хан,— я, право, весьма сожалею, но нас с кузеном Сайером все более тревожит здоровье Виктории, то, в каком она сейчас состоянии.

— А что такое, фру? — спросил статский советник, глядя на нее.

Фру фон Хан сделала головой непроизвольное движение, почти как жокей перед барьером.

— Дорогой советник,— сказала она и вдруг крикнула своему кузену:

— Кузен Сайер, поди сюда!

После чего продолжала, обращаясь к статскому советнику:

— Ведь это же все ненормально, любезнейший статский советник.

— Конечно,— вмешался чиновник,— и, смею сказать, всем нам мучительно больно это видеть. Даже если оставить без внимания неразумное распоряжение средствами.

— Августа, детка,— сказала фру фон Хан дочери, которая только что вошла,— задерни чуть-чуть портьеру.

Фрекен фон Хан шепнула скороговоркой:

— Матушка, их там нет. Ни вазочек, ни китайских.

— Я же говорила,— сказала фру фон Хан.

Статский советник продолжал разглядывать фру:

— Но в чем же вы, собственно, усматриваете отклонение от нормы у фрекен Сайер?

— Отклонение от нормы,— повторила фру, лицо у которой было цвета золы,— отклонение от нормы? Придется нам посоветоваться с Майером. Он как-никак знает законы.

Господин адвокат Майер подошел в сопровождении своей дочери, фрекен Эмилии, которая присела на краешек дивана.

— Дорогой Майер,— сказала фру фон Хан,— мы тут говорим о нашей бедной Виктории. Ведь вы, как и я, полагаете, что ей лучше всего было бы сейчас в лечебнице.

Адвокат Майер беспрестанно потирал себе руки.

— Да, господин статский советник,— сказал он,— к сожалению, имеются признаки... Но это, конечно, должна быть частная клиника.

— Любезнейший Майер,— вступилась фру,— частные клиники слишком ненадежны. А Виктория действительно невменяема.

— Однако,— возразил статский советник,— в чем же это проявляется? Ведь должны быть какие-то симптомы...

— Симптомы,— выпалила фрекен Эмилия, у которой за время сидения на краешке дивана сделалось совсем отцовское выражение лица,— симптомов, слава богу, довольно.

— Но не выводить же их на свет божий у самой Виктории в доме,— заметила фру фон Хан.

— Лучше всего частная клиника,— сказал господин Майер,— тогда приличия будут соблюдены. Ведь о взятии под опеку в нашей семье речи быть не может.

— Почему? — спросила фру фон Хан.

— Что же нам, довести дело до семейного скандала, тетя Тереза?— сказала фрекен Эмилия, которая, следуя послушно за родителем, мгновенно переменила курс.

Доктор сидел, откинувшись назад, с таким выражением на лице, будто предавался любимому занятию — просвечиванию рентгеновскими лучами.

— Так разве,— и он неприметно улыбнулся,— опека не входит в ваши намерения?

— Господин статский советник,— ответил господин Майер,— может ли позволить себе это род, пользующийся всеобщим уважением и к тому же привлекающий к себе взоры публики!

— А самое главное,— сказала фру фон Хан господину Майеру,— опекуном-то стал бы Скоу, ведь он-ближайшая родня... А это, чего доброго, подорвало бы доверие клиентуры.

Адвокат Майер побледнел как полотно, а чиновник

сказал:

— Да, господа, во всяком случае, так продолжаться не может. Мы должны подумать о семье. Скажите мне, пожалуйста, Майер, на что она живет? Она ведь, должно быть, берет из капитала.

— Как душеприказчик...— начал господин Майер.

— Не думаю,— прервала его фру фон Хан, которую била дрожь,— чтобы сумасшедшие могли выбирать себе законных душеприказчиков...

— Извольте объяснить, что вы имеете в виду! — почти крикнул господин Майер.

— То, что я говорю! — ответила фру, тлядя прямо в его птичье лицо.

Она помолчала секунду и затем переменила тон:

— Я всегда была того мнения, что лучше всего действовать прямо и открыто. А лечебница и опека — это необходимость... Я знаю, что говорю.

— Скоу! — позвала она.

Адвокат Скоу не слышал. Зажав Вильяма Аска в угол, он говорил о концессии на железную дорогу через Амагер. О ней хлопотал один из его приятелей.

— Это же, черт побери, достойно уважения!— воскликнул господин Скоу, глаза которого несколько остекленели, язык, однако, оставался послушным.— Взял и выложил деньги на бочку! Ну скажите, дорогой, много ли найдется таких, как он, ведь нынче все за банки цепляются! Денежки на бочку наличными. Это же, черт побери, достойно уважения!

— Скоу! — снова позвала фру фон Хан.

— Да,— откликнулся Скоу и пошел, придерживаясь рукою за столы.

Фру фон Хан опять с жаром принялась развивать свои идеи, пока адвокат Скоу не сказал:

— Н-да, ну, мне-то это все безразлично. А что думает по этому поводу статский советник?

Статский советник не ответил.

— А ты-то что об этом думаешь,— снова вступилась фру фон Хан,— ведь тебе пришлось бы стать опекуном?

— Я ничего не думаю. Получить наследство — вот это было бы приятно. Не из-за денег, их будет немного.

Но когда получаешь наследство, акции твои в деловом мире сразу повышаются.

— В этом — он весь, вся его фирма,— сказал, отвернувшись, адвокат Майер.

— Что вы там такое говорите? — крикнулд фрекен Сайер из-за карточного стола.

Господин Скоу рассмеялся:

— Мы беседуем о тебе, тетя!

— Оттого мне, верно, такая удача,— крикнула в ответ фрекен Сайер.

За карточным столом закончили второй роббер и теперь подводили итоги.

— Нам необходимо принять какое-то решение,— сказала фру фон Хан.

Доктор секунду сидел молча, потом заметил:

— Что ж, семья может обратиться за советом к специалисту. Специалисты часто легче находят выход в подобных случаях. Впрочем, я не думаю, чтобы это удалось.

Он снова помолчал, а затем добавил:

— Фрекен Сайер едва ли может быть сочтена опасной для окружающих.

Барышни Хаух, игравшие в паре друг с другом, отдали фрекен Сайер ее выигрыш. Но у фрекен Сайер не было сдачи. На столе перед нею лежали лишь три монеты по двадцать крон.

— Тетушка Вик, чур, я получаю твой выигрыш,— сказала фру Лунд и побежала разменять двадцать крон у статского советника, который, оставив собеседников, Последовал за нею.

— Вот черт, не могу спокойно видеть золото,— сказал Вилли.

— Но отчего же, господин Вилли? — спросила фру Маддерсон.

— Мне думается, всякий человек моего возраста в душе — вор,— ответил Вилли.

Статский советник поднял на него взгляд.

— В самом деле,— сказал он,— у многих молодых есть в голове некий пунктик помешательства.

Вилли потянулся своим стройным телом:

— Мы, господин статский советник, в лесу играем в разбойников.

— Нет, ну этот Вилли,— воскликнула фрекен Люси,— взять так прямо и сказать!

— Что ж тут такого,— улыбнулась фрекен Минна,— а ты, Люси, что делаешь в лесу?

Господин Вилли засмеялся:

— Она строит себе шалаши.

— Хм, хм,— сказала фрекен Сайер, встряхиваясь.— Никто так не шутит, как Вилли.

— А ведь он,— заметила фрекен Оттилия,— такой нежный и любящий сын.

— О да,— сказал Вилли,— я вижу свою мать всего два раза в год. И как-никак ведь это она произвела меня на свет.

— Ух, даже не по себе становится.— Фру Маддерсон зябко передернула плечами.— Можно подумать, вы это серьезно говорите.

— Ничего, фру Майер, милочка, то бишь, Маддерсон, хотела я сказать,— заметила фрекен Сайер,— вас не убудет от его речей.

Вильям Аск сказал после паузы, продолжавшейся несколько секунд:

— Досадно, Вилли, что это не вы стали писателем. От вас мы, возможно, услышали бы правду.

— Как знать? — ответил Вилли.

— Хм, да,— сказала фрекен Сайер,— у этого мальчика острый ум. Это вам на двоих,— продолжала она, разделив свой карточный выигрыш между фру Лунд и Вилли.— Всегда ведь имеешь своих любимчиков среди родни.

— Попьем-ка чайку! — крикнула она, адресуясь к фрекен Хольм, и та отправилась на кухню, где застала господина Лауритцена наедине с кухаркой.

Когда фрекен Хольм снова ушла, господин Лаурит-цен спросил:

— А все ж таки небось тяжко бывает в таком доме?

Девушка покачала головой:

— Мне нравятся дома, где всяк — сам по себе.

— Как вас понять, фрекен?

— Все таятся — и ты тоже,— сказала девушка и поставила чайник на поднос.

Пока господин Лауритцен обносил гостей чаем, фрекен Сайер сказала:

— А теперь спели бы вы нам одну из ваших песенок, фру Маддерсон.

— О, я ведь только так, для себя. Но если вы хотите, я с удовольствием,— ответила фру Маддерсон.