Все пропавшие девушки - Меган Миранда

Я рассмеялась.

– Ну да, заодно.

– Я серьезно. – Он понизил голос и добавил: – Они хорошие люди.

– Ага, – прошептала я.

Он обнял меня крепко, очень крепко; теперь, пожалуй, на щеке след от его жесткого воротничка останется. Но я не отстранилась.

– Ты тоже хороший, – сказала я, когда Эверетт отпустил меня.

Он провел ладонями по моим плечам, взял мою левую руку, поднес к лицу.

– Завтра же заполню страховую декларацию.

Я сникла.

– Может, еще найдется. Наверное, завалилось в какую-нибудь коробку. Я все перетряхну по второму разу.

– Если найдешь, дай знать.

Эверетт покатил чемодан к входной двери.

– И вот что, Николетта…

Под его взглядом сердце замерло.

– Если к следующим выходным не вернешься, я сам за тобой прилечу.

Проводив глазами такси с Эвереттом, я заперла дверь на замок и ручку подергала – надежно ли. Затем обошла весь дом, проверила остальные двери, закрыла окна, распахнутые по настоянию Эверетта, и закрепила заднюю дверь, ту, на которой замок был сломан, при помощи табуретки. Каждое движение давалось с усилием, каждый вдох тяготил. Все из-за жары. Из-за чертова кондиционера – когда только его починят? Я потащилась на кухню – меня мучила жажда. Срочно чего-нибудь выпить. Желательно холодного. И с кофеином. Я нагнулась, сунулась в холодильник. Так, что мы имеем?

Вода простая. Вода минеральная. Содовая в жестяных банках. Я почти упала на колени перед холодильником, стала вдыхать ледяной воздух. Электрическое жужжание глушило остальные шумы, прямоугольник света замыкал меня в себе.

Резкий скрип, глухой удар – это свалилась табуретка. Задняя дверь распахнулась, я сделала разворот, оказалась спиной к открытому холодильнику. Руки нашаривали хоть что-нибудь, годное для самообороны.

В дверном проеме стоял Тайлер – потный, грязный, пахнущий землей и чем-то приторным, вроде цветочной пыльцы. Он вздрогнул, словно заряженный дозой адреналина; словно ему трудно было удерживаться в спокойном состоянии. Покосился на табуретку, поднял ее, почти рухнул на сиденье, скользнул взглядом по пространству за моей спиной.

– Тайлер! Откуда ты такой?

Коричневые рабочие ботинки покрывал толстый слой глины. Тайлер ухватился за дверную раму. Я с усилием встала с колен, захлопнула пасть холодильнику. Повисла неприятная тишина.

– Да что случилось?!

– В доме кто-нибудь есть?

Под «кем-нибудь» Тайлер, конечно, разумел Эверетта.

– Он уехал, – ответила я.

Руки Тайлера дрожали.

– Я здесь одна.

Я видела: ему худо. Вспомнился Тайлер шестнадцатилетний, на похоронах брата. Американский флаг держала на коленях его мама, а Тайлер сидел столбиком, не шевелясь. Не сразу было заметно, что его колотит мелкая дрожь. Я почти не сомневалась: сейчас, вот сейчас Тайлер разобьется на тысячу осколков. Если бы хоть не эта толпа; если бы хоть народу собралось поменьше! Вспомнился Тайлер восемнадцатилетний, в день нашей первой близости. Я тогда неловко распахнула дверь своей машины и поцарапала его пикап. Тайлер сильно напрягся, но уже через миг, увидев, что я выдохнуть боюсь в ожидании его реакции, бросил небрежно: «Ерунда, просто железяка».

– Мы здесь одни, – прошептала я.

Он шагнул в комнату, оставил на линолеуме несколько рифленых лепешек глины, пробормотал: «Извини».

– Где ты был?

Тайлер не ответил, он смотрел на запачканный пол и на свои ботинки. Вот сейчас уйдет. Уйдет, исчезнет, и я его больше никогда не увижу.

– Дай-ка помогу.

Я опустилась перед ним на колени, стала распутывать шнурки, липкие от грязи. Тайлер прерывисто дышал прямо мне в макушку. Джинсы были все в мельчайшей желтой пыльце. Я сосредоточилась на шнурках. Занять руки; загнать поглубже тошноту. «Это Тайлер. Тайлер». Я справилась с одним шнурком, и тут затрезвонил мобильник. Мы оба подскочили. Тайлер проследил, как я прошла к столу, и стал развязывать второй шнурок.

Я взглянула на экранчик мобильника, нахмурилась.

– Брат.

Тайлер тоже нахмурился. Я поднесла мобильник к уху.

– Ник, – сказал Дэниел, не дождавшись моего «алло». – Ник, ты где?

– Дома, Дэниел.

– С Эвереттом? – уточнил брат, и я уловила шорох ветра в трубке. Дэниел двигался. Быстро.

– Нет. Он уехал. Здесь Тайлер.

Я взглянула на Тайлера. Он успел приблизиться на шаг, стоял посреди кухни, склонив голову, словно прислушивался.

– Вот что, Ник, – заговорил Дэниел под шум включаемого мотора. – Выходи из дома.

Сердце екнуло, взгляд упал на Тайлеровы ботинки.

– Прямо сейчас выходи.

Я уронила руку.

– Тайлер?

Мобильник выпал, треснул от удара об пол. Пыльца. Пыльца и глина – откуда они?

– Что он сказал, Ник?

Тайлер спрашивал едва слышно. Слова отдавали паникой. Под ногтями у него засохла грязь, а между большим и указательным пальцем – кровь.

– Тайлер, что ты сделал?

Он оперся на стул, впился пальцами в деревянную спинку.

– Ник, времени мало.

И тут я услышала его – отдаленный, едва уловимый вой сирены.

«Тик-так, Ник».

– Что случилось, Тайлер?

Он зажмурился. По телу прошла медленная, растянутая во времени судорога.

– Нашли тело. На ферме Джонсона.

Поле подсолнухов. Пыльца. Глина.

Вой сирены – все настырнее.

Тайлер – все ближе.

Время, застывшее от боли.

Мы сами его создаем. Как меру длины. Как способ осознания. И как способ объяснения. Время может совершать витки, время может являть картины, если только ему позволить.

Ну так пусть явит.

НАКАНУНЕ

День 14-й

Время от меня ускользало. Выжидая, пока заснет Эверетт, я взялась рыться в старых папиных книгах, в конспектах лекций. Надеялась, что среди страниц окажется клочок бумаги с важной записью; пробегала глазами поля в тетрадях – на полях ведь тоже делают пометки. Время перевалило за полночь, а я не нашла ничего существенного. Проще, да и безопаснее выбросить этот хлам. Я составила коробки в прихожей, чтобы утром перетащить в гараж.

Через открытую дверь послышался шорох – Эверетт ворочался в моей постели. Босиком я прокралась в спальню. Эверетт растянулся посреди кровати, спихнул желтое одеяло на пол. Обычно он спал чутко, но сейчас дыхание было глубокое, ровное. Я положила руку ему на плечо – дыхание не сбилось с ритма.

Часы на прикроватном столике показывали четыре минуты четвертого. Идеальное время. Последние гуляки уже вернулись из «Келли», ранние пташки еще не проснулись, почтальон с газетами еще не появился. Мир притих в ожидании.

Я выскользнула из комнаты, перешагнула скрипучую половицу, на цыпочках прошла в спальню родителей, к шкафу со старыми тапками, стоптанными туфлями и рабочей одеждой. Папе это больше не понадобится. Я сунула руку в тапку, нащупала ключ. Я его спрятала до лучших времен – пока не выясню, какая именно дверь им открывается. Искусственный мех еще хранил оттиск стопы. Ключ холодил ладонь, в темноте я не видела узора на металлическом четырехугольном брелоке. Я зажала ключ в кулаке, и затейливая вязь впечаталась в ладонь. «Тик-так, Ник».

Кроссовки поджидали возле задней двери, зябкий ночной воздух пустил мурашки по предплечьям. Не иначе Эверетт снова пооткрывал окна первого этажа.

Я забралась на тумбочку, опустила ставни, закрепила блокираторами.

И ушла.

Этот лес – мой лес.

Мы с ним вместе росли. Он тянется от моего дома, огибает городок, берет его в кольцо, сбегает к реке, а оттуда – к пещере. Десять лет прошло, но до сих пор, стоит мне забыть о разуме и отдаться чувствам, как перед мысленным взором возникает лабиринт тропок, и я неизменно нахожу нужную, хоть днем, хоть ночью. Лес принадлежал мне, я принадлежала ему, и этот факт отдельного напоминания не требовал. Если бы не многочисленные неизвестные. Если бы не шныряние зверушек, если бы не мурашки, которые вызывает и сама ночь, и существа, живущие темнотой, дышащие темнотой, растущие и умирающие в темноте. Если бы не вечное движение.

Этот лес – мой лес.

Я шла, касаясь стволов, как перил, и повторяла про себя: «Этот лес – мой лес». Сюда я спешила среди ночи ради свидания с Тайлером. Он оставлял пикап возле универсама и шел ко мне, и мы встречались на полпути, на поляне, которую в детстве открыл для меня брат. Мы с Дэниелом тогда выстроили здесь форт из древесных ветвей, укрепили его по периметру колючим плющом. Дэниел сказал, это для защиты от чудовища. Через несколько лет форт был разрушен ураганом, Дэниел к тому времени утратил веру в чудовище, вот поляна и перешла в мое полное распоряжение.

Но именно в этом лесу в последний раз видели Аннализу. В этом лесу десять лет назад мы надеялись обнаружить Коринну. И его же на прошлой неделе прочесывали в поисках Аннализы. Теперь я была здесь одна, во временном провале, где рыщут лишь ночные существа да люди, живущие тьмой.

Фонарик пятнал темноту, ветви висели низко, корни бугрились на тропе; из-под ног вынырнул кто-то мелкий и шустрый. Я уже не пыталась передвигаться бесшумно, я шла все быстрее, и мои шаги звучали все громче.