Очищение нации. Насильственные перемещения населения и этнические чистки в Румынии в период диктатуры Иона Антонеску (1940–1944) - Владимир Анатольевич Солонарь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стремление Маниу уравновесить национализм и демократию было сильным и искренним, но было бы преувеличением сказать, что его публичные действия и высказывания всегда и полностью соответствовали ему. Так, после того как его партия получила на парламентских выборах в декабре 1928 г. 77,8 % голосов избирателей, среди которых было много голосов меньшинств, политика руководимого им кабинета вскоре многих разочаровала. Хотя в период правления НЦП с ноября 1928 по октябрь 1930 г. положение меньшинств в какой-то мере улучшилось, обещанный закон о меньшинствах не был принят, как не был пересмотрен и закон 1925 г. о публичных школах, серьезно ограничивавший право меньшинств добиваться открытия таких школ в местах их компактного проживания[72]. Однако, когда в 1935 г. его старый друг и близкий соратник Александру Вайда-Воевод выступил с идеей законодательно ограничить долю меньшинств в национальной экономике и свободных профессиях, вплоть до того, чтобы прибегнуть для этого к авторитарным мерам, Маниу отверг эти предложения и добился того, что Вайда-Воевод был исключен из партии[73].
Возможно, самым большим провалом в политической карьере Маниу стало заключение в 1937 г. предвыборного пакта «о ненападении» с Корнелиу Зеля Кодряну (Corneliu Zelea-Codreanu), лидером самой сильной и самой агрессивной фашистской и антисемитской партии в Румынии, официально называвшейся в тот момент партией «Всё для Страны!», но более известной как Железная гвардия, или легионеры. Этот пакт был призван предотвратить массовую фальсификацию результатов парламентских выборов в декабре того же года со стороны правительства, которому противостояли как НЦП, так и Железная гвардия. Таким образом, цели пакта были ограниченными. Маниу, однако, публично оправдывая свое соглашение с Кодряну, сделал несколько заявлений, в которых выразил свою симпатию к этому якобы высокоморальному человеку. Он также утверждал, что у него с Кодряну было «идентичное» понимание «национальной идеи», и выразил надежду, что Кодряну в конце концов поймет невозможность проведения антисемитской политики в Румынии[74]. Несмотря на то что одновременно с этим он вновь подтвердил свою приверженность демократии и неприятие насилия, антисемитизма и «любого рода преследований», как и преимущественную ориентацию на западные демократии (официальная политическая позиция партии Кодряну состояла в поддержке фашистской Италии и нацистской Германии), эти заявления вызвали недоумение в рядах сторонников Маниу. Они до сих пор вызывают споры[75].
Как нам показывает пример Маниу, румынский этнический национализм межвоенного периода при всем ксенофобском и антидемократическом потенциале, который был в нем заложен, на практике умерялся преданностью некоторых членов румынской элиты парламентской демократии и принципам правового государства. Хотя бесполезно задаваться вопросом, как сложилась бы судьба Румынии в период Второй мировой войны, если бы у ее кормила находились Маниу и подобные ему умеренные националисты, нет сомнения, что румынское правительство не запятнало бы себя в таком случае многими позорными действиями, изучению которых посвящена настоящая книга. Однако случилось так, что в тот период во главе страны оказались люди более правых взглядов, национализм которых носил совершенно другой характер.
1.3. Радикализация румынских правых в 1930-х годах: программа этнократического государства
Специалисты, изучающие правые движения межвоенного периода, на протяжении многих десятилетий сосредотачивали свое внимание на политике и идеологии двух главных партий фашистского толка – Национал-христианской партии А. К. Кузы («кузисты») и Железной гвардии Корнелиу Зеля Кодряну[76]. Такое внимание вполне объяснимо, поскольку это были массовые партии, которые в конце 1930-х гг. пользовались значительной поддержкой электората и которые, хотя и весьма ограниченный период времени, находились у власти. В декабре 1937 г. кузисты сформировали правительство и оставались у власти до февраля 1938 г. Железная гвардия делила власть с румынским диктатором Ионом Антонеску с сентября 1940 по январь 1941 г. Железная гвардия в большей мере, чем НХП, обладала атрибутами аутентичного социального движения, пользуясь массовой поддержкой в стране и опираясь на большую группу преданных активистов. Железная гвардия также была более умелой и в своей дискурсивной практике: А. К. Куза был примитивным антисемитом и мегаломаном, считавшим, что ему удалось превратить антисемитизм – в сущности, обывательский предрассудок – ни много ни мало в «науку» антисемитизма (А. К. Куза был профессором политической экономии Ясского университета), тогда как его бывший студент Кодряну, начавший свою политическую карьеру в кузистской партии, но позднее разошедшийся с ней, умело совмещал антисемитскую пропаганду с разоблачениями политической коррупции и призывами к моральному возрождению Румынии[77]. Его искренняя религиозность и ловкое манипулирование традиционными образами святости и мученичества принесли Кодряну поддержку и фанатичную преданность многих молодых румын и некоторых из самых блистательных интеллектуалов страны[78].
Однако сосредоточенность на этих двух партиях, их лидерах и сторонниках-интеллектуалах подчас приводит к тому, что другие правоэкстремистские интеллектуалы, сыгравшие важную роль в румынской политической истории, остаются за кадром. В отличие от своих конкурентов на правом фланге, в особенности сторонников Кодряну и Железной гвардии, эти теоретики и публицисты крайне правого национализма были близки к королю Румынии Каролю II. Некоторые их публикации получили широкую известность как в Румынии, так и за ее пределами, и оказали серьезное влияние на правительственную политику в конце 1930-х – начале 1940-х гг. Важной особенностью их взглядов было то, что в качестве смертельных врагов они рассматривали не только евреев, но все меньшинства Румынии и требовали приятия решительных мер против них[79]. С кузистами и легионерами их объединяла враждебность к демократии и симпатия к авторитарным формам правления.
Большинство лиц, чьи взгляды будут проанализированы на следующих страницах, резко сдвинулись вправо в 1930-е гг.; десятилетием ранее они тяготели к политическому центру и к одной из так называемых «исторических» партий – НЛП или НЦП, которые заявляли о своей преданности демократической конституции 1923 г. Их переход вправо можно рассматривать как частный случай той общей радикализации, которая была характерна для межвоенной Европы в период экономических и социальных потрясений, вызванных Великой депрессией, когда поддержка демократии повсеместно ослабела и многие консерваторы переориентировались на более тесное сотрудничество с партиями фашистского толка[80]. В Румынии существовал еще один мотив для поправения части элит: это была личность и политика монарха страны, короля Кароля II, с которым у этих персонажей были разнообразные связи. Многие аспекты их политической эволюции невозможно понять, не обратив более пристальное внимание на этого правителя.
Кароль II (1893–1953) был третьим королем из династии Гогенцоллерн-Зигмарингенов, которая правила Румынией с 1866 г. Один из биографов назвал его «самым коррумпированным венценосцем Европы в
