Билет на проходящий - Ильдус Вагизович Закиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Временами лес расступался, обнажая широкие клинья просек с кочками, потемневшими пнями на месте старых вырубок, поваленными ветром сухостойными соснами. Анна Анисимовна заглядывала и в эти освещенные солнцем лесные коридоры, определяя на ходу, где лучше будет рубить сосны на дрова для следующей зимы.
По другую сторону проселка открылся вид на молодую березовую рощицу, раскинувшуюся на травянистом угоре. Была она прозрачная, вся в белых нитях стволов и голубых заплатах неба между зазеленевшими вершинками. И еще светлее стали мысли у Анны Анисимовны, еще медленней сделался ее шаг.
Ни о чем худом, неожиданном, что растрясет ее привычную, налаженную жизнь, лишит покоя, она в это погожее утро не помышляла.
Подходя к своей избе, Анна Анисимовна еще издали увидела привязанную к плетню рыжую лошадку под седлом. «Семеныч пожаловал, — подумала с досадой, узнав бригадирского Буяна. — Опять, значится, в коровник назем возить пошлет. Али выпить ему охота». Сразу прибавила шагу, вспомнив, что пора сажать картошку, а без подмоги Федора Семеновича никак не обойтись. Прикинула на ходу, чем угостить бригадира: есть бутыль медовухи, в сундуке лежит пол-литра «Московской», на закуску — соленые огурцы и капуста. Хватит.
Федор Семенович стоял в огороде, спиной к Герасимовой, толстый, похожий в длинной своей брезентовке на огромный скособочившийся куль. Наведывался он в огород частенько и прежде — весной в момент посадки, осенью во время копки картофеля.
— Чё тама стоишь, Семеныч? — окликнула Герасимова весело. — Заходи в избу…
Осеклась, похолодела вся, заметив еще двоих, посторонних, — учетчика бригады Кузьму Ожгибесова и завшколой Анастасию Макарову. Ожгибесов шагал по ее земле хозяином, взмахивая деревянной треугольной саженью. А Макарова наблюдала за ним, выставив вперед ногу в резиновом сапожке.
И так это для Анны Анисимовны было непостижимо, в диковинку, что на минуту у нее отнялся язык и пристыли к пригорочной траве ноги. Потом уж дошло до нее: пришли отбирать огород! Побледнела сразу, задохнулась.
«Не отдам!» — и рванулась к огороду. Загремели пустые бидоны, покатились рассыпавшиеся баранки, купленные в станционном магазине. Анна Анисимовна подобрала на ходу полы плаща и подол зеленого платья и с неожиданной для ее возраста ловкостью перемахнула через плетень.
Сперва, увязая кирзовыми сапогами в черноземе, кинулась на учетчика Ожгибесова, вырвала из его рук сажень:
— Уматывай отсюдова!
Сажень шумно взлетела в воздух и, описав дугу, стукнулась где-то за плетнем. Пока Ожгибесов, растерянно выпучив глаза, чертыхался, Анна Анисимовна подбежала к бригадиру, вся дрожа от негодования:
— Чё ты здеся творишь, а? Пошто привел их в мой огород, а?
Федор Семенович отвернулся, пряча лицо. Потом, не выдержав натиска Герасимовой, которая топталась вокруг него, как разозлившаяся гусыня, и дергала за рукав брезентовки, требуя ответа, нехотя пробормотал:
— Половину твоего огорода надобно отдать школе. Председатель Виктор Васильевич Соловаров так велел…
— Вона как!
Анна Анисимовна понеслась по огороду, с остервенением стирая подошвой сапог рваную линию, которая была проведена острой ножкой сажени. Покончив с этим, она подбежала к стоявшей за спиной бригадира Анастасии Макаровой:
— Школе землица надобна, баешь? А ты, девка, заместо того, чтобы мужикам коленками моргать, вспаши ее сама, да мотыжь, да навозу клади! Узнаешь тогда, легко ли достаются картошка и огурчики.
Лицо Насти занялось заревом, в тон розовому платью. Она растерянно сдернула с головы косынку, прикрыла ею колени и вопрошающе уставилась на бригадира. Но Федор Семенович, будто ничего не расслышав, с глубокомысленным видом смотрел на огород.
Беззащитность учительницы пуще распалила Анну Анисимовну.
— Завидно стало, мало жалованья? — выкрикивала, продолжая наступать на Настю. — Захотелось самой торговать огородной всячиной? Вот тебе, прикуси-ка на, вот, вот!
В воздухе, перед самым лицом заведующей школой Макаровой, замелькал коричневый, в трещинах, кукиш.
— Какая же вы… злая! Не стану я перед вами оправдываться. Думайте, что хотите. Мне все равно…
Настя качнулась назад, вся сжавшись и дрожа от обиды, и, ни на кого не глядя, опустив голову, пошла через огород к школе.
— Я те дам — злая! — махала Анна Анисимовна кулаком ей вслед. — Чтобы духа твоего в моем дворе больше не было! Ноги пообломаю, ежели ишо раз придешь за молоком!
— Зря обидела учительницу, Анна, — зашевелился, вскинул голову доселе молчавший Федор Семенович. Нутряной, клокочущий голос бригадира звучал вполне миролюбиво: — Пойми ты своим бабьим умом: не ей — школе огород надобен. Наши же, колхозников ребятишки, картошку и моркошку растить здесь будут.
Анна Анисимовна всегда остерегалась ругаться с бригадиром. Но тут не выдержала, крикнула ему в лицо, отбросив руку в сторону леса и зеленой шири целины при нем:
— Вона земли сколько, ишо на две Марьяновки хватит! И не совестно тебе дележ тута затевать? Рази забыл, как мы с Архипом маялись, на худой лошаденке, насаживая полные руки волдырей, на горе этой пахали? Теперича в колхозе трахторов не счесть, а заритесь на огород одинокой бабы. Ни вершка не уступлю, так и знай! Горбом своим выхаживала его, и плетень во весь круг мой. Нет таких законов — над чужим трудом измываться. А ежели появились — покажи!
Пока она доказывала свое неоспоримое право на огород, разгневанно глядя на бригадира, учетчик Кузьма Ожгибесов потихоньку перелез через плетень, поднял с травы брошенную Анной сажень и пошел в Марьяновку. Время обеденное, ему видится баранина в рассыпчатой картошке, чай с цейлонской заваркой и своим медом.
Вразвалку, с трудом переставляя сапоги сорок пятого размера, направился к плетню, за которым, задрав голову, ждал Буян, и Федор Семенович. Герасимову он будто и вовсе не замечал. Отвязал от плетня поводок и приготовился сунуть ногу в металлическое стремя седла.
Почуяв в молчании бригадира неладное, Анна Анисимовна быстро сообразила, что надо менять к нему подход. Перелезла следом за бригадиром через плетень.
— Куда же ты, Федорка, торопишься эдак? — пропела, остужаясь. — Зашел бы…
Подмигнула ему по старой привычке. Федор Семенович, хмуро глядя на Анну Анисимовну с высоты коня, мотнул головой.
— Не время теперь по гостям шастать. Сев идет, в поле мне надобно ехать. А огород твой мы все равно разделим, гневись не гневись.
Бригадир дернул Буяна за поводок, и тот взметнул утонувшую в рыжей гриве голову, задвигался, нетерпеливо поднял глянцевое копыто. Однако Анна Анисимовна успела выскочить вперед и схватила лошадь за усыпанную блестящими
