Один в поле воин - Михаил Нестеров

Потом мать вышла замуж в третий раз. Она мне очень помогала, любила внука, заботилась о нем. А потом мы остались одни.

Илья часто спрашивал, почему больше не приходит бабушка. Вначале я отвечала, что она уехала, потом сказала ему правду. Господи, эта правда стоила мне дорого. Я ответила на столько вопросов мальчика, что сама заблудилась в своих объяснениях. Не знаю, насколько правильно понял меня Илья, но однажды раз и навсегда успокоился и не стал больше задавать вопросов. Я поняла, что для него бабушка действительно умерла. Не знаю, как он усвоил это, но мне больно было думать – в основном за него, а не за себя. Главное заключалось в том, что он справился с этой сложнейшей для него задачей. Он учился жить; порой мне казалось, что он сумеет преодолеть недуг – были такие иллюзии. Однако Илья все чаще заставлял меня задумываться над тем, что однажды болезнь отступит; она оставит его внешность прежней, но мысли его станут ясные.

Илья любил новые вещи. А еще, я не знаю, как сказать, любил обновление, что ли. Радовался новой зубной щетке, подолгу держал на коленях, рассматривая, новые брюки или рубашку, поглаживал непослушными пальцами, словно исполнял одному только ему ведомый ритуал. У нас была рижская стенка, в прошлом году я продала ее и купила новую. Илья целую неделю не выходил из дома, распределяя вещи по шкафам и ящикам. Ему помогала Света. Я помню, она расставляла книги на полках. А когда она ушла, Илья снял их и расставил по-своему, сообразно своему представлению. Если девочка подбирала книги по размеру и корешкам, то Илья мог разделить собрание сочинений какого-нибудь автора, вставив между томами книгу другого писателя. Да, у него был свой порядок, свое представление, и получилось даже красиво, необычно. Я назвала бы это – авангардом...

Валентина подвела Сергея к книжному шкафу. На верхней полке вперемежку с художественной литературой находились юридические тома: законы, указы, юридические справочники. Двухтомник «Сказки народов России» был разделен Уголовным кодексом Российской Федерации и далеко выступающей вперед книгой о лесных лекарственных растениях.

Действительно, трудно представить, чем руководствовался больной паренек, расставляя книги. Но у него, несомненно, была своя логика, понять которую невозможно. Сергея посетила мысль: а если бы на полку с книгами взглянул человек с болезнью Дауна, смог бы он разобраться в этом?

На средней полке в ряд стояли тонкие книги с толстыми корками. Сергей, взглядом спросив у хозяйки: «Можно?», открыл шкаф и вынул одну книгу. Текст в ней был набран крупным шрифтом, на каждой странице красочные картинки, в основном персонажи из сказок. Сергей вытянул книгу наугад, но она оказалась именно той, где было нарушено шитье и виднелся каптал из-за вырванной страницы.

Сергей поставил книгу на место. Валентина, наблюдавшая за ним, пояснила:

– Эту страницу вырвал Илья. Как-то Света Михайлова помимо воли обидела Илью, обозвав неуклюжим медведем. По-моему, в то время они играли во дворе, и от неловкого движения Ильи сломалась постройка из песка. У Ильи была прекрасная память, он пришел домой, достал эту книгу и вырвал страницу. На ней был нарисован медведь, влезающий в теремок, и зверушки, которые в ужасе разбегаются в разные стороны.

– Он плакал? – неожиданно для самого себя спросил Сергей.

Ширяева отрицательно покачала головой, казалось, ничуть не удивившись вопросу. Несмотря на хмель в голове, отметила еще одну странность в лице гостя: анфас не вязался с его профилем. Глядя на его выступающий подбородок и орлиный нос сбоку, невозможно было представить, что лицо у него круглое. При повороте головы оно словно трансформировалось, вызывая неприятное ощущение, переносица будто проваливалась, а подбородок становился безвольным.

– Нет... – ответила она. – Илья вообще редко плакал. Младшие относились к нему хорошо, но доставалось от сверстников. Те были более чем жестоки. Что удивляет, девушки его возраста ни разу не прошли мимо, чтобы не поддеть его какой-нибудь плоской шуткой.

Валентина замолчала. Заполняя паузу, Сергей сказал:

– Нелегко ему было...

Хозяйка не ответила. Вздохнув, подбадривая себя и гостя, она улыбнулась:

– Ах, Сережа, если б ты видел, как Илья улыбается!.. Ни один ребенок в мире не способен на такую улыбку. – Настроение судьи снова резко переменилось. – И вот какие-то мерзавцы погасили ее навсегда. В голове не укладывается, каким способом они сделали это. Я дважды была у следователя, который ведет это дело. Не знаю, мне показалось, что «сверху» на него оказывается давление. Реально есть все основания выдвинуть еще одну версию, но следователь ограничился одной, той, что выгодна прокурору и сыщикам из районного управления внутренних дел. Заодно и самому следователю прокуратуры. Я понимаю его, сама много лет была в его шкуре.

Профессия судьи наложила на нее отпечаток: Ширяева говорила без запинки, словно читала с листа. И это несмотря на то, что была пьяна.

Валентина позвала Сергея за собой в комнату Ильи.

– Вот здесь убили Свету Михайлову. Здесь же ее отец нанес смертельные увечья моему сыну. Не нужно долгое время работать следователем, чтобы представить себе, что же тут произошло на самом деле. Убийц было по крайней мере двое... Один держал девочку, слегка придушив ее, второй терзал ее тело. Вчера я случайно зашла в хозяйственный магазин и увидела там терку для нарезки овощей – точь-в-точь как у меня. Универсальная терка. Цена шестьдесят семь рублей тридцать копеек. Я куплю ее – позже, без нее мне никак не обойтись.

– Что вы собираетесь делать, Валентина Петровна?

Хозяйка невесело ухмыльнулась и пожала плечами.

– Убийцы совершили ряд ошибок, и я найду их. Знаешь, Сергей... Кстати, ты не обижаешься, что я на «ты»?

– Нет.

– Ну и молодец. Так вот, Сережа, каждая ошибка имеет фамилию, имя и отчество – я это знаю наверняка.

Почти то же самое она выскажет следователю городской прокуратуры Василию Маргелову, когда после непродолжительного разговора и ознакомления с делом будет покидать его кабинет. А сейчас она позвала гостя на кухню и, переливая через край, наполнила рюмки.

– Вздрогнем, – предложила Валентина. – И пусть кого-то перекорежит в этот миг.

Они выпили. Валентина потянулась к конфетам, другой рукой указывая на бутылку.

– Я не должна оправдываться перед тобой, но поверь, это временно. Уже завтра я займусь делом и надолго забуду вкус спиртного.

Сергей не представлял себе, что она собирается предпринять. Ему с трудом верилось, что женщина с мутными от спиртного глазами, роняющая пепел на платье, по ее заверениям, завтра вдруг резко преобразится. А спиться она может, как спился когда-то ее отец, на это денег как раз хватит. Наверное, правы врачи, утверждая, что алкоголизм передается по наследству. В этом нетрудно убедиться, взглянув на Ширяеву. Все подтверждало ее откровения: грязная, оставленная с вечера посуда в раковине, крошки хлеба на полу, которые она сметет в угол, поленившись сходить за совком; не хватит сил и на то, чтобы отмыть коричневатое пятно под холодильником, полить увядающие цветы на подоконнике, снять паутину в углу кухни...

Сергей попрощался с Ширяевой на кухне. Валентина не встала, чтобы проводить его до двери, лишь приподняла тяжелую хмельную голову и заплетающимся языком поблагодарила парня – за то, что она напилась в его присутствии, за деньги, за его участие. В дверях он остановился, не расслышав ее последние слова.

– Захлопни дверь, – повторила она и приподняла палец, привлекая внимание Сергея. – В день убийства дверь была закрыта на защелку. А Илья всегда закрывался на два оборота.

И эти слова она скажет старшему следователю по особо важным делам Василию Маргелову.

Сергей прошел узким коридором и остановился возле закрытой комнаты, где была убита девочка. Вчера он торопливо миновал ее, а сейчас, неслышно отворив дверь, устремил взгляд на кровать Ильи.

"...Их было, по крайней мере, двое".

Выходя из квартиры, он вспомнил начало их затянувшегося разговора. "Один человек потерял свою дочь, ее зверски замучили, он должен узнать всю правду. Я докажу, чего бы мне это ни стоило". Тогда Сергей мало что понял, зато сейчас смысл сказанных Ширяевой слов обрел реальные очертания. До того четкие, что просматривался кровавый финал. Ибо судья вознамерилась не только отомстить, а доказать вину конкретного человека.

Шустов уже устал ждать Сергея и собрался уходить, когда увидел его выходящим из подъезда.

Олег выругался.

– Я думал, ты заночуешь, – недобро процедил он.

– Извини, Олег.

Шустов вгляделся в товарища более внимательно, уловил исходящий от него запах спиртного.

– О чем вы говорили?

Белоногов ухмыльнулся.

– О жизни.

– Много выпили?

– В основном пила Ширяева. Я посоветовал ей подольше оставаться в хмельном угаре: может натворить всякого по глупости.